Она прищурилась на него.

— So? [19]

— Вы ведь большой специалист по фольклору, а нам как раз очень нужен такой специалист.

— Ну, у меня есть кое-что за плечами…

— Доктор Оттерли говорил мне, — сказал Аллейн к вяшему удивлению самого доктора, — что, возможно, в этом вопросе вы лучший специалист во всей Англии.

— So… [20] — сказала она, поистине угрожающе склонив свой мощный торс в сторону доктора Оттерли.

— Но прежде чем мы об этом поговорим, я все же задам вам несколько формальных вопросов, вы не против? Постараемся по возможности быстро с ними разделаться. Я слышал, вам довелось подвозить мистера Вильяма Андерсена?

Опять они прощупывают старые, уже найденные раньше следы, с досадой думал он: эту сцену на дороге уже описывали другие…

— Я с такой радостью согласилась подвезти его, — взволнованно начала немка. — Для меня это было просто удовольствие — подвозить его. Пару раз я пыталась завести с ним беседу, но он был ошен золь и не располошен расковаривать.

— А он вообще что-нибудь говорил, вы не помните?

— Если мне не изменяет память, он заговаривал дважды. Первый раз он жестом показал мне, чтобы я притормозила, а потом спросил на своем великолепном, богатейшем диалекте: «Подхватить не можно?» И еще во время поездки он заметил мимоходом, что когда разыщет Эрни Андерсена, то непременно спустит с него шкуру. Вот и все, что он сказал.

— А когда вы приехали?

— Он сразу вылез и убежал.

— А вы, — спросил Аллейн, — вы что стали делать?

Этот неожиданный вопрос, казалось, застал миссис Бюнц врасплох — она почему-то вся втянулась в свою одежду, как черепаха в панцирь.

— Ну, когда вы приехали туда, — допытывался Аллейн, — что вы стали делать?

Миссис Бюнц простуженно прохрипела:

— Встала среди зрителей, разумеется.

— Где вы стояли?

Она еще сильнее втянула голову в плечи.

— В арке.

— Той, что ближе к дому, через которую входили?

— Да.

— А вам было видно оттуда танец?

Миссис Бюнц облизала губы и кивнула.

— Вероятно, это было захватывающее зрелище. Или вы предполагали, что можете там увидеть?

— Я?! Да нет! Нет, клянусь вам! — почти что крикнула она.

— Я имею в виду сам танец, — уточнил Аллейн.

— Сам та-анец, — просипела миссис Бюнц, — просто уникален.

— В нем не было ничего неожиданного для вас?

— Конечно же нет! — Она задохнулась, словно от ужаса.

«Пожалуй, — подумал Аллейн, — что-то уж слишком гладко все получается с этой миссис Бюнц. Что ни выстрел — то в яблочко».

Она пустилась в пространные объяснения. Мол, все фольклорные танцы и пьесы имеют общие корни. И в каждом есть свои определенные элементы. В танце же Пятерых Сыновей не только объединены положенные жанру элементы, но присутствуют и свои особенные черты…

— Шего там только нет. Но все это… — Тут она оглушительно чихнула.

— А они, по-вашему, хорошо его исполнили?

Миссис Бюнц отвечала, что у них все получилось просто бесподобно. Редчайшее по чистоте исполнение во всей Англии. Похоже, что она уже оправилась от волнения и теперь углубилась в дебри всяких там галер, расщепленных прыжков и двойных приплясов. Она помнила не только каждое движение Пятерых Сыновей и Шута, но заметила также, где в это время находились Бетти и Конек. Она помнила маршрут, по которому эта парочка скакала вокруг двора, помнила, когда Бетти махал своим кринолином над головами зрителей, а Конек неподвижно стоял у дольмена. Словом, она помнила все.

— Просто удивительно, — сказал Аллейн, — как это вам удалось все запомнить. Вы же видели это только один раз. Невероятно. Как вам это удалось?

— Я… э-э… у меня есть ошень хорошая память. — Миссис Бюнц издала нервный смешок. — А на такие вещи у меня память вообще феноменальная… — Ее голос дрогнул. Видно было, что фольклористка испытывает огромную неловкость.

Аллейн поинтересовался, не делала ли она заметок, и та поспешно ответила, что не делала, и, кажется, тут же обеспокоилась, не противоречит ли сама себе.

Ее описание танца в точности соответствовало всем предыдущим версиям, за исключением нескольких деталей. Она будто бы плохо помнила первый выход Лицедея, когда он, как рассказывали другие, стучал по Мардианскому дольмену своей шутовской палкой. Однако после этой сцены она воспроизводила все безупречно вплоть до момента, когда Ральф украл у Эрни меч. В этом месте память тоже загадочным образом подвела ее. Она помнила лишь, что Конек куда-то выходил, но начисто забыла, как Эрни гнался за Ральфом, и едва вспомнила, как Ральф забавлял толпу, играя с его мечом. Кроме того, эта ее странная фрагментарная неосведомленность явно смущала ее саму. Она начинала метаться и уводить разговор в сторону.