– Уж который год собираешься? – ввернула Маша. У нее было маленькое невыразительное лицо с большим ртом и удлиненным подбородком.

– Ребята, жизнь только начинается, так хочется повеселиться, погулять! Как мы жили в войну? Голодные, напуганные бомбежками, с утра до вечера только и думаешь, чем бы брюхо набить! И от школы отвыкли… Как только вспомню, что после работы еще надо за парту садиться, такая тоска на меня, братцы, накатывает… Жуть!

– А как же другие? – снова вступила в разговор Унылая Маша, как про себя ее прозвал Игорь. – Я работаю и учусь – и ничего.

– Другие, другие! – нарочито плачущим голосом заговорил Леша. – Да что мне до других? Я, Алексей Листунов, родился на этой земле в единственном экземпляре. Почему я должен во всем походить на остальных? Может, я специально не поступаю в школу, чтобы не быть похожим на других?

– Лень тебе учиться, вот и все, – нравоучительно произнесла Маша. – Трудностей боишься.

– Это я-то? – возразил Леша Листунов. – А кто пережил голодное детство, послевоенную разруху? Кто недосыпал, недоедал, вкалывая на стройках пятилетки? Кто восстанавливал города, заводы, фабрики? Я и видел-то в своей жизни только одни трудности. Не успеешь оглянуться – и состаришься в борьбе с этими трудностями. И почему так не повезло в жизни нашему поколению?

– Я не считаю себя несчастной, – заметила Унылая Маша.

– Надоели мне эти проклятые трудности! – продолжал Леша. – А когда жить прикажете? – Он обнял за талию Катю. – Любить? Наслаждаться?

Игорю нравился ход рассуждений Листунова, такого он еще ни от кого не слышал. Наоборот, все толковали о трудовом подъеме, увеличении производительности, своем вкладе в дело восстановления народного хозяйства… Вступать в спор не хотелось, тем более что товарищи Листунова совсем не разделяют его мысли. Может, он просто дурачится? Разыгрывает их?

– Ты рассуждаешь, как эгоист, – начала Маша.

– Я и не отрицаю, что я эгоист… в личной жизни, а на работе Алексей Листунов ходит в передовиках. И почему эгоистом быть плохо?

– Ну, знаешь!.. – покачала головой Маша.

– Не знаю, – рассмеялся Леша. – Объясни, пожалуйста.

– Ну, во-первых, если бы все были эгоистами, мы никогда войну не выиграли бы…

– Ты не путай эгоизм с патриотизмом, – перебил Листунов. – Эгоисты воевали не хуже других. Отец одного моего знакомого сам рассказывал, как взял в плен немецкого офицера, чтобы попасть во фронтовую газету, где должны были бы напечатать его портрет. Очень уж хотелось ему послать газету своей девушке в Куйбышев.

– И послал? – спросил Семен, носатый парень с рыжеватой челкой, спускающейся на лоб.

– Медаль за отвагу получил, а в газете почему-то так про него и не написали…

– Мне стыдно тебя слушать, – отвернулась от него Унылая Маша. Длинный подбородок ее от возмущения задрожал и стал еще длиннее.

– За что купил, за то и продаю, – заметил Листунов. – А медаль я у него сам на груди видел. В День Победы. А вот я бы из-за девушки не стал рисковать своей драгоценной жизнью! Да и в газету никогда не стремился бы попасть… Значит, никакой я не эгоист, а передовой производственник нашего цеха! Давайте выпьем за Лешку Листунова – человека нового, послевоенного поколения! Хватит о войне, о плане, о коллективе! Как говорил один философ, пока я существую, есть все, а когда меня нет – ничто не существует!

– Кто этот философ? – полюбопытствовал Семен.

– Фамилию забыл! – рассмеялся Алексей. – Какой-то немец.

– Маркс? Или Энгельс? – пристал к нему Семен.

– Нет, у него фамилия на «К» или на «Б»…

– Выпил он, вот и треплется, – попыталась разрядить обстановку Катя. – Что вы, не знаете Лешку? Он «Краткий курс» и то до конца не дочитал, а Маркса и Энгельса знает только по портретам.

– Темный ты человек, Алексей, – покачала головой Унылая Маша.

– Веселый он, заводной, – вступилась Катя.

– Треплюсь я, братцы! – воскликнул Алексей. – Разыгрываю вас, чудиков! Не читал я никаких философов, был на лекции, вот там и слышал про «существую – не существую»… – Он поднял свой стакан. – А выпить за меня надо. Кто в числе первых подписался на последний заем? Я – Алексей Листунов! Кто подал заявление в комсомол? Я! «Расцветали яблони и гру-ши-и… Поплыли туманы над реко-ой!..» – дурашливо затянул Алексей.

Игорь сообразил, что он притворяется, прикидывается пьяным более, чем есть. Видно, струхнул, что лишнего наболтал…

– Мальчики, чего это мы все спорим и спорим? – улыбнулась Игорю черноволосая, кареглазая Катя. – Мы что, празднуем мой день рождения или выступаем на диспуте «Герой нашего времени»?

– Умница! – чмокнул ее в щеку Леша. – Да здравствует Катенька, ура! – И лихо опрокинул в себя налитый Игорю стакан.

– Есть святые вещи, которые походя задевать нельзя, – недовольно сказала Маша, бросив на Листунова укоризненный взгляд. – И в комсомол тебе еще, по-моему, рано. Несознательный ты элемент, Алексей.