Шрифт:
Она плакала. В углу зашевелилась врачиха, пора было уходить из больницы. Лина вдруг застонала, задрожала, словно по телу прошли судороги. Было темно, Лазарь ощущал руками дрожь в ее теле, однако разволновался: неужели она умирает?
– Хочу на воздух, – прохрипела Лина. – Мне душно…
– Там дождь, Лина.
– Дождь… хочу на дождь… пожалуйста…
Лазарь взял ее на руки, стараясь идти бесшумно, прошел по коридору, спустился вниз, тихонько уговаривая Лину помолчать. А она непрерывно бормотала. Но когда он вынес ее на воздух, когда на них обрушился поток с неба, Лина замерла, улыбнулась. Здесь было светлее, чем в палате, но за вспышками молний следовала непроглядная темень. Лазарь понес ее под деревья, подальше от корпуса. Промокли. Он сел с ней у ствола акации на траву, приподнял за плечи:
– Лина! Ты слышишь меня?
Она не слышала. Лазарь приложил ухо к груди… Посветил фонариком в лицо. Глаза, всегда живые, цепкие и притягательные, с раскосым разрезом, как у лисички, остекленели, глядя в пустоту. Такое он тоже видел. Люди умирали с открытыми глазами, словно запоминали напоследок землю и небо, не желая с ними расставаться и там. Он высматривал в губах, которые только что шевелились, в ресницах, недавно вздрагивавших, в бровях признаки жизни. И не решался еще раз приложить ухо к груди, потому что знал: там тишина. Лазарь уткнулся ей в грудь лицом и заскрежетал зубами. Опасаясь, что его услышат, не давал прорваться стону, только сжимал Лину сильно, будто это могло помочь оживить ее. Он всего лишь хотел заставить ее вернуться, теперь с Линой все кончилось и для Лазаря.
Так сидел до тех пор, пока в корпусе не началось волнение, значит, врачиха очнулась. Тогда он положил Лину на траву и убежал в темноту.
ЧЕРЕЗ ДЕНЬ, 3 ИЮЛЯ
Полину похоронили на деревенском кладбище, недалеко от психиатрической больницы. Ставров вернулся в офис, достал коньяк, четыре рюмки. Тимур, Леха и Кеша взяли рюмки, не пили. Тимур оглядел компанию, не зная, радость выказать по поводу кончины или скорбь проявить. У Тарана и Кешки рожи ну ничего не выражают. У Ставрова тоже. И паузы любят, слово – пауза, фраза – пауза. От этих пауз выворачивало Тимура. Оставили врачам два ящика с водкой и закуской – магарыч за то, что уморили ненавистную жену, и смылись. А спасибо в денежном эквиваленте не догадались сказать Тимуру, ведь это он нашел иголку в стоге сена. О, Сена! Твои воды омывают Париж! О, Париж! И Тимур зажмурился, уносясь мысленно в райский уголок.
– Не спи, сиротка, – толкнул его в бок Леха.
А они уж и выпили. Тимур отважился на скорбный вздох:
– Ну, помянем.
– Черти в аду пусть ее поминают, – сказал Ставров, через паузу выпил еще рюмку и промолвил угрюмо: – Значит, есть еще третий. Я подозревал, что их не двое.
– Врачиха не успела его разглядеть, темно было, – сказал Леха Таран. – Да и напугал он ее. А держался все время за спиной врачихи. Потом вырубил. Когда очнулась, их не было в палате.
– Босс, – дерзнул на оптимистичную ноту Тимур, – как говорится, дело сделано…
Но босс вынужден был достать мобильный телефон. Эх, помешал звонок, а Тимур настроился просить отставку. Вдруг прислушался:
– Какая тетя? – спросил в трубку Марк, затем оживился: – Едем, тетя Алисы нашлась, хочет поговорить со мной.
Что удивительно, она пустила Марка в квартиру, Лехе не разрешила войти:
– Один проходи, без этого… или катись ко всем чертям.
Марк вошел в маленькую комнату. Клара не предложила ему присесть, сама же устроилась на диване, закурила и глубокомысленно уставилась на него.
– Костюмчик хороший на тебе, – недовольно сказала. – Сколько стоит?
– Полторы штуки.
– Гляди-ка, а смотрится дорого. Не жарко?
– Ты хотела меня видеть, зачем? Да, а где твой муж?
– Выгнала, и давно. Говнюк, за юбками увивался. Знаешь, – вздохнула и перевела взгляд на свои накрашенные ногти, – думала я, думала и надумала. Чего одной-то лямку тянуть? Тяжело это. Средств не хватает, вон как жизнь удорожала. А ты все же как-то обязан… если по совести. В общем, одной невозможно…
Марк глаза выкатил – кажется, тетя Клара предлагает ему свою руку с бордовыми когтями! Демоническая женщина и абсолютно без мозгов.
– Слушай, чего ты вылупился на меня, как на парад? – спросила она. – Да, денег у тебя прошу, ну и что? Так не для себя же!
– А, простите за любопытство, для кого? – поинтересовался желчно.
– Для Алиски, – пояснила Клара просто и, главное, доступно.
– Не понял. Для кого?!!
– Ой боже ж мой! Ты совсем тупой? Для Алиски. Она ж не работает, а парню четыре месяца, такой бутуз… и характером в тебя, в смысле, вредный и доставучий…
У Ставрова ноги подкосились, он опустился на стул без дозволения.
– Так ты знаешь, где она?! И знала?!
– А то! Да она из больницы ко мне приползла еле живая. Потому и не приглашала тебя в дом, что Алиска у меня жила. А тебе не разрешала говорить, чтоб та тварь вторично не напала. Ребенка не хотела потерять. Дура, сейчас мать-одиночка. Плохо ей было, не вставала с дивана. А как окрепла, я ее отвезла на нашу родину. У меня домик есть, тут недалеко, раньше сдавала, а сейчас нет желающих. С ней и была, да средств не хватает. У меня пенсия по инвалидности, я не могу содержать ее, вот и клянчила у тебя деньги. Да не бойся, все ей отдавала и врала, мол, сбережения трачу.