Приехали на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: «Зачем пришли?» Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь по сути дела он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать.

Молотов от нашего имени сказал, что нужно сконцентрировать власть, чтобы поставить страну на ноги. Для этого создать Государственный Комитет Обороны. «Кто во главе?» — спросил Сталин. Когда Молотов ответил, что во главе — он, Сталин, тот посмотрел удивленно, никаких соображений не высказал. «Хорошо», говорит потом. Тогда Берия сказал, что нужно назначить 5 членов Государственного Комитета Обороны. «Вы, товарищ Сталин, будете во главе, затем Молотов, Ворошилов, Маленков и я», — добавил он.

Сталин заметил: «Надо включить Микояна и Вознесенского. Всего семь человек утвердить». Берия снова говорит: «Товарищ Сталин, если все мы будем заниматься в ГКО, то кто же будет работать в Совнаркоме, Госплане? Пусть Микоян и Вознесенский занимаются всей работой в правительстве и Госплане». Вознесенский поддержал предложение Сталина. Берия настаивал на своем, Вознесенский горячился. Другие на эту тему не высказывались.

Впоследствии выяснилось, что до моего с Вознесенским прихода в кабинет Молотова Берия устроил так, что Молотов, Маленков, Ворошилов и он, Берия, согласовали между собой это предложение и поручили Берия внести его на рассмотрение Сталина.

Я считал спор неуместным. Зная, что и так как член Политбюро и правительства буду нести все равно большие обязанности, сказал: «Пусть в ГКО будет 5 человек. Что же касается меня, то кроме тех функций, которые я исполняю, дайте мне обязанности военного времени в тех областях, в которых я сильнее других. Я прошу назначить меня особо уполномоченным ГКО со всеми правами члена ГКО в области снабжения фронта продовольствием, вещевым довольствием и горючим». Так и решили.

Вознесенский попросил дать ему руководство производством вооружения и боеприпасов, что также было принято. Руководство по производству танков было возложено на Молотова, а авиационная промышленность — на Маленкова. На Берия была оставлена охрана порядка внутри страны и борьба с дезертирством.

1 июля постановление о создании Государственного Комитета Обороны во главе со Сталиным было опубликовано в газетах.

Вскоре Сталин пришел в полную форму, вновь пользовался нашей поддержкой. 3 июля он выступил по радио с обращением к советскому народу.

С первого дня войны стала сказываться наша плохая подготовка к ней. Примеров тому немало. Скажу лишь об одном из них. Через месяц после начала войны у нас не стало хватать винтовок. Начали отбирать их у милиции, у охраны складов, по городам и селам для нужд фронта. Как это могло случиться? Ведь у нас было достаточное количество винтовок для обеспечения всей армии. Оказалось, что часть дивизий была сформирована по норме мирного времени. Винтовки же для обеспечения по нормам военного времени хранились в этих дивизиях, а они находились близко к границе. Когда немцы прорвали фронт и стали наступать, оружие было ими захвачено. В результате прибывавшие на фронт резервисты оказались без винтовок.

Когда Ворошилов был назначен командующим в Ленинград, он потребовал, чтобы Ленинграду было дано необходимое количество винтовок. В этом ему было отказано, так как потребность в винтовках на других фронтах была большей. Тогда Ворошилов провел решение о производстве на ленинградских заводах холодного оружия (пик, кинжалов, сабель).

Узнав об этом, Сталин возмутился. Я и другие члены узкого состава Политбюро были у Сталина. (Еще до 1941 г. в Политбюро существовала пятерка: Сталин, Молотов, Маленков, Берия, Микоян. Называлась она «по внешним делам» или «по оперативным вопросам». После войны добавили Жданова — стала шестерка, затем добавили Вознесенского — стала семерка. В начале войны был, кажется, включен Ворошилов, в 1944 г. он выбыл.) Мы вышли в комнату, где стоял телеграфный аппарат. В Ленинграде к аппарату был вызван Ворошилов. Сталин, критикуя его действия, сказал, что он не имеет права это делать без разрешения центра, что это может только вызвать панику, и предложил немедленно отменить распоряжение о производстве холодного оружия на ленинградских заводах. Ворошилов возражал, но приведенные им мотивы были неубедительны. Сталин при нашей поддержке настаивал на своем.

После этого инцидента мы сумели быстро наладить производство винтовок, а затем и автоматов и полностью удовлетворять потребность в них фронта.

Эвакуация промышленности и материалов за Урал

С началом войны члены Политбюро не только выполняли ранее возложенные на них обязанности, но и многочисленные важнейшие задания военного времени. Будучи заместителем Председателя Совнаркома СССР, я отвечал за работу семи наркоматов: торговли, заготовок, рыбной и мясомолочной промышленности, морского флота, речного флота, а также Главного управления Севморпути. Кроме того, я сам возглавлял Наркомат внешней торговли и осуществлял контроль за поставками по ленд-лизу из США и поставками из Великобритании.

На десятый день войны, 1 июля 1941 г., был образован Комитет продовольственного и вещевого снабжения Красной Армии, председателем которого назначили меня. В комитет вошли: Косыгин (заместитель), Хрулев, Зотов, Лукин. Ответственным секретарем комитета стал Смиртюков.

Однако комитет этот по существу не действовал. Уже через день Сталин решил, что лучше поручить это дело мне одному, сказав, что я с ним справлюсь, поскольку ведаю делом снабжения в стране в целом, и 3 июля подписал постановление ГКО о назначении меня уполномоченным ГКО по вопросам снабжения Красной Армии обозно-вещевым имуществом, продовольствием и горючим. Потом добавил артиллерийские снаряды.

В этих вопросах я опирался на генерала Хрулева. До начала Великой Отечественной войны я его не знал и даже о нем не слышал. В 1940 г. Хрулев был назначен начальником снабжения НКО, а затем Главным интендантом Красной Армии и в связи с этим переведен в Москву из Киевского военного округа, где он ведал строительством. После того как на меня были возложены полномочия по снабжению Красной Армии, я сразу же вызвал Хрулева. Это было первым нашим знакомством.

Хрулев производил приятное впечатление: среднего роста, коренастый, неполный, с легкой улыбкой на лице, немногоречивый, точно отвечал на заданные вопросы. Он рассказал, что входит в курс своей новой работы, знакомится с кадрами. Я спросил: «Какие трудности в данное время вы испытываете, нужна ли помощь?» Он ответил: «Пока сложилось странное положение: с главными силами наших войск на белорусском направлении связь прервана, поэтому никаких просьб и требований от них не поступает, и мы ничего для них не делаем, хотя для них заготовлено все необходимое, предусмотренное мобилизационным планом.