После того как лозунг независимого Советского Азербайджана был провозглашен как знамя борьбы, меня больше всего стал волновать вопрос организационно-партийный.

После долгих споров и обсуждений мы пришли наконец к общему мнению: все коммунисты Азербайджана независимо от их национальной и религиозной принадлежности должны входить в единую Коммунистическую партию.

В Грузии сохранялся старый порядок подчинения всех местных организаций непосредственно Кавказскому крайкому партии, без общегрузинского партийного центра.

В несколько особом положении находились коммунисты Армении. Дело в том, что еще в середине 1918 г. группа коммунистов Армении во главе с большевиком поэтом Айкуни образовала в Тифлисе Коммунистическую партию Армении западных армян, ушедших из Турции в связи с отходом русских войск. Когда террор грузинского правительства против коммунистов усилился, группа перебралась на Северный Кавказ, затем в Москву, выступая там в качестве Центрального Комитета Коммунистической партии Армении. На I конгрессе Коминтерна они выступили как самостоятельная партия.

В июне или июле 1919 г. к секретарю рабочей конференции обратился Шига Ионесян — член правления Каспийского кооперативного объединения — с просьбой устроить ему свидание со мной по важному вопросу.

Придя ко мне, Ионесян изложил интересный план. «Скоро, — рассказывал он, предстоят перевыборы правления нашего кооперативного объединения. В нынешнем составе правления единственный представитель большевиков — это я, большинство же составляют меньшевики и эсеры. Большевики имеют реальную возможность получить на выборах правления большинство голосов, — заявил Ионесян, — если проведут необходимую подготовительную работу. В объединении насчитывается несколько тысяч членов. Многие из них очень инертны и даже не посещают собраний. На перевыборном собрании, например, вряд ли их будет больше 10–15 процентов. Если бы в самое ближайшее время, — развивал свой план Ионесян, — в наш кооператив вступили 800–900 большевиков и все они присутствовали на перевыборном собрании, то наверняка большинство голосов было бы на стороне коммунистов и, таким образом, переход руководства объединением в руки коммунистов был обеспечен».

Из беседы с Ионесяном я понял, какую большую ошибку допускаем мы, недооценивая работу в кооперации. А ведь кооперация — это огромные массы трудового народа, занятого в хлебопекарнях, на товарных складах, в магазинах, закупочных пунктах. Кооперация — это и возможность легально посылать людей в разные районы! Как все это превосходно можно было поставить на службу нашей нелегальной партийной работе! Как великолепно можно использовать те же пекарни или товарные склады для хранения оружия, магазины — для хранения и распространения партийной литературы! Как удачно можно расставить по кооперативам наших партийных организаторов, которые при разъездах наряду со служебными обязанностями могут выполнять партийные поручения, устанавливать связи, явки и т. п.!

Результат беседы был немедленно доложен Бакинскому комитету партии. Тут же было принято решение — призвать в кооперацию до тысячи коммунистов и членов молодежной коммунистической организации — Интернационалистического союза рабочей молодежи города Баку и его районов.

На перевыборном собрании в Каспийском объединении было обеспечено надежное большинство коммунистов. При голосовании нового состава правления и ревизионной комиссии прошел список, предложенный нами.

Партийные организации и революционное движение в Баку в середине 1919 г. уже в значительной степени оправились после поражения, понесенного в 1918 г. Нужна была поездка в Москву для доклада о положении дел и получения необходимых указаний. Кавказским крайкомом партии было решено, что в Москву с докладом в ЦК надо ехать мне. Признаться, я был рад, когда товарищи выдвинули мою кандидатуру. Я предвкушал радость личной встречи с Лениным. В Баку стало известно, что в Москве должен собраться VII Всероссийский съезд Советов. Мне выдали мандат на этот съезд.

Путь в Москву был один: на рыбацкой лодке пять-шесть дней по Каспию в Астрахань. Удалось раздобыть официальные документы на пятерых пассажиров, якобы отправляющихся в Персию. Но придя на пристань и заметив возню полицейских около наших лодок, я ушел с пристани, не подходя к лодке.

После этой несостоявшейся поездки новой группе было поручено особенно конспиративно подготовить отправку лодки уже не с Бульварной, а с другой пристани.

Через несколько дней, как и было условлено, я выехал из Баку нелегально, на парусно-моторной рыбацкой лодке под видом торговца, везущего табак в Энзели (Персия). Мое появление на пристани было обставлено по всем правилам конспирации. Пришел в самый последний момент перед отправкой лодки. Одет я был соответственно, под купца. Провожали меня два партийных работника, тоже по внешнему виду очень похожие на обыкновенных рядовых торговцев, которых тогда много было на пристани.

Наш отъезд происходил в яркое, солнечное утро. Путь предстоял длинный и опасный. Мотор на лодке был очень слабый; вся надежда была на паруса, а при спокойной погоде они находились бы в бездействии. Кроме того, мы знали, что деникинские военные корабли, господствовавшие тогда в Каспийском море, в штормовую погоду, как правило, стояли в портах. На наше счастье, некоторое время спустя после того, как мы вышли из порта, начался шторм.

Лодка была небольшая, волны гигантские. Сидишь на корме, оглянешься назад — и кажется, будто огромная четырехметровая стена пенистой морской воды вот-вот навалится и поглотит тебя.