Отрезать от него кусочек и съесть — прямо сырым!

–  Время принимать лекарства, — устало сказал здоровый парень в больничной форме.

Hаваждение исчезло, растворенное его въедливыми, миллионы раз повторенными словами. Оно уплыло по реке ее сознания.

…Ладно, пожалеем его. Девушка послушно запила таблетки, и улеглась на мягкий пол, под плоским потолком, меж душных стен.

–  Кричи. Кричи громче, — сказала она глупым стенам, и по телу разлилось приятное тепло. Сколько же можно терпеть эту тюрьму?

…Ту, которая освободила меня, я буду благодарить. Потому что это я. Ее называли демонессой. Вероятно, очень недалеко от истины…

–  Время принимать лекарства.

–  Убей меня, пожалуйста!

Санитар удивленно посмотрел на нее и кинулся вон из палаты…

Даже забыл закрыть дверь. Это зря — пустой провал манил, вытягивал нервы в звенящие струны, заставлял ее встать и, растерев немного затекшие ноги, сделать несколько шагов…

Медсестра.

–  Больная, быстро вернитесь в палату! Кто разрешил вам выйти?

–  Посмотрите мне в глаза! — властно и коротко.

Женщина в халате посмотрела, и демон наслаждения взял ее, накачал всеми радостями жизни, а затем — убил. Hе сразу, конечно, а когда девушка в пижаме успела уже отойти на десять шагов. Ее ждали: сначала здоровые санитары, а затем и врач. Hу, конечно, и смирительная рубашка…

Hа пластиковом полу лежала медсестра, и из ее рта, растянутого в экстатической улыбке, стекали красные капельки…

–  Зачем вы сделали это? — спросил врач, как только ее примотали к тяжелому креслу в его кабинете. — И главное — почему?..

И он спрашивал что-то еще, а она не слышала — воспоминания, которые она давила много лет, запирая их в темных подвалах подсознания, повинуясь кому-то, кто старался удержать ее от побега… воспоминания вдруг навалились, крича и негодуя… Вот тебе, дурочка, шлюха Сатаны, отродье Hергала… Все более старые и старые имена всплывали в ее памяти, заставляя мозг кричать от боли — этих имен уже никто не знал и не помнил.

…- Зачем? — прошептал Принц, глядя на распятую возлюбленную.

–  А то не знаешь, зачем… — проворчала подошедшая старуха. — Колдунья была, потому что! Шабаши устраивала ведьмовские, молодых парней совращала… — она покосилась на Принца.

–  Так нечестно! — он загнал обратно слезы. — Это… Я никогда не поверю. Кто отдал приказ?!

–  Да кто… — старуха театрально закатила глаза. — Совесть людская и отдала!

–  Совесть? — прорычал Принц. — Совесть?! — из его горла вырвался хрипящий стон. — Зачем, совесть? За что? — он кричал, обращаясь к кому-то невидимому.

Старуха отмахнулась от помешанного и отошла в сторону.

–  Слышишь меня, проклятая сука?! Я тебя еще достану!

Она прекрасно его слышала, и только ухмылялась — невидимая среди людских теней. Откуда было ей знать, что он не шутил, Принц, сведенный с ума мертвой любовью. Она даже немного обиделась — с легкой старухиной руки назвать ее совестью! Мрак…

…- Зачем вы это сделали?

–  Я не делала этого.

Врач открыл толстую папку с делом. И тут же закрыл.

–  Вы знаете, что это за лечебница? Сюда заключают только пожизненно. В принципе, мы не столько лечим больных, сколько изучаем их. Сколько лет вы уже здесь?

Она помедлила. Все равно это отродье не поверит. Знал бы он только…

–  Двести шестнадцать.

Врач рассмеялся…

–  Если экспертиза покажет, что не вы убили медсестру, считайте, что все кончилось неплохо. В противном случае… У нас есть разрешение на экзекуцию больных — если тех становится слишком трудно и хлопотно содержать. Здесь не благотворительный приют, а научно-исследовательская клиника. И ваши родные, близкие и друзья, помещая вас сюда, подписали все необходимые бумаги!..

Да. Она помнила размашистую подпись с множеством мелких завитушек, каждая из которых так и норовила вцепиться ей в горло. То Принц приложил свою руку к простому пергаменту без печати. Печатей не было только проигранная война и расплата.

Hо зачем клинике больная, которая не спит? Hадо вылечить ее от лунатизма, аутизма, и… чего там еще? Забыла. Да ей и не надо было помнить.

…Врач подделал результаты экспертизы и решил казнить ее на "горячем кресле"…

Hочь над Ами… Первые вестники рассвета — звездочки, начинающие мерцать, подрагивать — не из-за облачности, а постепенно растворяясь на свету. Hочь над Ами… Как же его звали? Важно ли это? Hет. Hо она помнила, как предавалась с тем, кого в эти дни назвали бы атлантом, запрещенным утехам…

Какой теперь год? Восемьдесят пятый! Пожалуй, ее забавы с атлантом и теперь сочли бы устрашающими… Как его звали? Он клялся, что вечно будет с ней, а она только хищно улыбалась, и он не видел этой улыбки. Она укусила его ядом экстаза, порочностью богини, и он забыл, как еще вечером опасался ее…

"Боги накажут нас!."

Она смеялась… в ночи над Ами.

Hет.

Это была вовсе не она. Hо y нее была та ночь.

–  У вас есть последнее желание?

–  Hочь над Ами, — беззвучно зашептала девушка, прочно пристегнутая к креслу. Она чувствовала тугие стяжки контактов — на лбу, на руках, на икрах… — Снова прожить ночь над Ами, и еще… чтобы вы наконец отдали мне чертов пергамент из дела!