Шрифт:
Вынырнул, как пробка, жадно хватанул воздух, до боли в глотке — раз, другой, третий. Хорошо-то как! Когда живешь, просто живешь, на службу ходишь, бумаги пишешь, тебе это неведомо, каким счастьем может быть простой глоток воздуха.
Перевернул принца — скверное дело. Не дышит. Ну и как мне прикажете реанимационные мероприятия проводить в воде? Если начну, не удержимся на поверхности, утонем.
Вертолет!
С вертолета, того самого, вооруженного Сикорского, заметили нас, он шел на предельно малой, направляясь прямо к нам. Едва «брюхом» на воду не садится — этак-то он нас под воду загонит…
— Выше! Выше! — заорал я и замахал рукой. Удивительно, но пилот вертолета меня понял, взял чуть повыше. Но все равно низко — уже сейчас вода покрылась рябью…
Вертолет навис над нами, подобно громадному шмелю, от воя турбин можно было оглохнуть, вода начала двигаться — зависшая машина выдавливала ее из-под своего «брюха»…
Тогда я еще не был достаточно осторожен. Произойди это месяцем позже, я бы уже десять раз подумал, стоит ли в такой ситуации привлекать внимание вооруженного вертолета, рискуя получить сверху пулеметную очередь. Или все-таки стоит доплыть до берега самому? Но и доплыть в этой ситуации, с принцем на руках, я не смог бы.
Сверху сбросили трос — обычный трос. Кое-как прицепил к нему принца — на конце был крюк, сделал что-то вроде петли, пропустил под мышками, чтобы охватывало туловище. Сам повис на руках, цепляться было уже не за что. Секунда-другая — и трос пошел вверх, унося нас из этого дерьма…
Экстренные реанимационные мероприятия в вертолете дали эффект, когда я уже перестал надеяться. Принц внезапно закашлялся, извергая из себя воду, которой он наглотался, потом что-то сказал на фарси, на своем родном языке. Начальник охраны — как я и предполагал, никто из охраны толком реанимировать в таких ситуациях не успел — бросился к своему подопечному, а я устало привалился к борту вертолета, несущегося над Тигром.
Ноги не держали…
Какого черта произошло? На кого было покушение? На меня? Смешно, кто я такой, чтобы на меня вот так вот покушаться? Я ведь только что вручил верительные грамоты. Да и потом, кто мог знать, что я полечу именно на этом вертолете, это же вертолет принца Хосейни?
Значит — покушение было на него. Оставались только два вопроса: кто и как?
— Искандер… — принц Хосейни прокашлялся и теперь судорожно хватал воздух, поддерживаемый с обеих сторон офицерами охраны, которые так толком ничего и не сделали, — Искандер, скажи, у тебя есть брат?
— Нет, сударь, брата у меня нет.
— Теперь есть…
04 июня 2002 года
Международный аэропорт
Багдад
Когда-то давно, когда только стали строить аэропорт, его вынесли за пределы города, вместе с резиденцией генерал-губернатора Месопотамии [91] и казармами казаков. Там же построили то, что потом стали называть «русский двор» — городок, где жили только русские, огражденный стеной. Сейчас же получалось так, что самолеты заходили на посадку прямо над дворцом губернатора, а рядом с аэропортом, губернаторской резиденцией и русским двором высилась мрачная твердыня следственной тюрьмы Абу-Грейб. Здесь уголовников не было — одни исламские экстремисты. Поскольку в стороны расти было некуда — здание тюрьмы росло вглубь, прирастало подземными этажами. В тюрьме вели следствие, пытали, вешали, расстреливали. Хорошее соседство для резиденции генерал-губернатора? На мой взгляд, очень хорошее — тот, кто занимает это место и эту должность, не должен забывать, к чему приводят его приказы и распоряжения. Черные «воронки» — машины, свозящие людей в этот ад, не дадут ему забыть. И никому не дадут забыть. Да, это зло, согласен. И я даже не могу утверждать — меньшее ли это зло, по сравнению с тем злом, которое причинят исламские экстремисты, если не бороться с ними. Для того чтобы это узнать, надо развалить страну. Тогда узнаешь точно.
91
В нашем мире это так называемый Северный президентский дворец. У Саддама рядом с аэропортом было два дворца — Северный и, с другой стороны, дворцовый комплекс Радванлия. Там же, около аэропорта, но выше и дальше — тюрьма Абу-Грейб. — Прим. автора.
Несколько машин ждали нас, несмотря на то что до резиденции генерал-губернатора — километр-полтора. Две группы людей и две группы машин. Несколько шикарных удлиненных внедорожников «Егерь» — «Руссо-Балты» полагались только посольским учреждениям, «для создания должного мнения о величии государства Российского». А здесь, на Восточных территориях, лимузины считались излишеством, поэтому придумали то, что иностранцы ехидно называли «русский лимузин». «Егерь» на длинном шасси, вмещающий в армейском варианте целое отделение пехоты, а в представительском — роскошь его салона ничуть не уступала «Руссо-Балту». Хитрость заключалась в том, что такие вот полноприводные машины не считались лимузинами и не попадали под понятие «расточительство», с которым жестко боролось Министерство Двора. Кто хотел шиковать, шиковал, но не за счет казенных денег.
Вторая группа людей была намного меньше первой — явно персидский консул и его приближенные. Три машины, в том числе и «Руссо-Балт». Гости, с точки зрения «расточительства», превосходили хозяев.
Мы, конечно, привели себя в порядок, как смогли, но что можно сделать с одеждой, в которой ты искупался в грязной, вонючей луже. Разве что просохли немного.
Багдад с воздуха впечатлял. Собственно говоря, такого не было ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге. Все средства, ассигнуемые на дорожное строительство, шли именно на строительство, а не на латание дыр в уже существующих дорогах — дороги, построенные здесь, лежат по пятьдесят лет. Весь город был причудливо разрезан белым бетоном трасс, дороги были широкие и современные, строились они по прямой, в отличие от многих других городов, где улицы извилисты и тесны. Подобные улицы сохранились здесь лишь в немногих местах. От аль-Кадисии и аль-Харитхии с одного берега Тигра — район аль-Харитхия был назван так потому, что в начале прошлого века здесь охотились британские сахибы, — и до аль-Вадара и аль-Рустамии на другом, на полуострове — сплошной лес небоскребов, один выше другого. Центр города теперь был отрезан от остального Багдада каналом Александра Четвертого [92] , который брал свое начало в Тигре в районе Аль-Мулла Альван и впадал в него же в районе Ат-Тувейты. Этот район назывался «Русский город» и имел еще один аэропорт — имени Александра Пятого [93] . В случае мятежа этот район было легко оборонять — как раз благодаря прорытому каналу. По Тигру ходили артиллерийские бронекатера с башенными установками от шестидюймовых саперных гаубиц — и как бы кому этого ни хотелось, на металлолом их не разрезали.
92
Существует и в наше время, называется Канат Аль-Джайш, или армейский канал. Прорыт с теми же целями, что и описаны в романе, но в этом мире он сквозной, а в нашем — почему-то нет, в районе Аль-мулла Альван он не впадает в Тигр, строители оставили между Тигром и каналом перемычку в несколько сотен метров.
93
В нашем мире — аэропорт Рашид.
Если заборы крепкие — то и соседи хороши.
С вертолета можно было видеть, что творится на улицах. Уличная торговля — оживленная, как и во всех городах Востока, огромное количество машин — на Востоке предпочитали внедорожники самых разных видов, много народа на набережных. Прогулочные теплоходы на Тигре, полные народа, почти нет полиции. Устремляющиеся ввысь минареты и спорящие с ними своей роскошью золотые луковки православных куполов. Кажется просто невероятным, что находятся люди, вознамерившиеся уничтожить все это. Чего они хотят? Паранджу на всех женщин? Массовые казни неверных на площадях перед мечетями? Запрет на телевизор? Где-то я читал, что мусульман-ортодоксов жутко возмущает то, что правоверные носят, простите, трусы. Сложно придумать что-то безумнее требования отказаться от трусов.