Барт, дитя моей мести, становится самостоятельным человеком. Сбывались мои надежды — вот и пришел так давно ожидаемый нами праздник. Этот вечер добавит ему уверенности в себе, он убедится, что у него много друзей, и что он им нужен. Я гнала прочь свои страхи и убеждала себя вновь и вновь, что все у Барта будет хорошо, да и у нас всех тоже.

Может быть, завещание, которое зачитают завтра, полностью удовлетворит Барта. Может быть… может быть… Я желала ему всегда самого наилучшего, молила судьбу возместить нам хоть отчасти все наши обиды и потери.

За моей спиной в туалетной комнате возился Крис, надевал брюки, заправлял в них рубашку, завязывал галстук, потом попросил меня завязать его по-другому: «Сделай так, чтобы концы были одинаковой длины». Я охотно помогла ему. Он уложил свои красивые белокурые волосы, которые с затылка стали немного темнее, чем были в его сорок лет. Каждое десятилетие волосы становились более темными и больше серебра появлялось на наших висках. Я восстанавливала цвет волос краской, но Крис отказывался это делать. Красивые волосы придавали мне уверенность в себе. Мое лицо все еще было миловидным. Для своего возраста я выглядела очень молодо.

В зеркале на моем туалетном столике отражался Крис.

Вот он приблизился и обнял меня за плечи. Его руки, такие любимые руки, знакомым движением скользнули за мой лиф и обхватили мои груди, потом он прижался губами к моей шее.

— Я люблю тебя. Бог знает, что бы я стал делать без тебя. Почему он всегда это говорит? Как будто боится, что я сбегу от него или умру раньше его.

— Будешь продолжать жить, дорогой, вот и все. Ты, врач, более важен для общества, чем я.

— Только ты придаешь мне силы, — хрипло прошептал он. — Без тебя я не смогу продолжать жить и работать. А ты без меня сможешь жить, может быть, снова выйдешь замуж.

Я увидела его глаза, милые голубые глаза с тоской ждали, что я скажу.

— У меня было три мужа и один любовник, и этого вполне достаточно для женщины. Если мне так не повезет, и ты уйдешь первым, я буду день за днем сидеть у окна, смотреть вдаль и вспоминать, как мы с тобой жили.

Его взгляд смягчился, встретившись с моим, а я продолжала:

— Ты так красив, Крис! Твои сыновья могут тебе позавидовать.

— Красив? По-моему, этот эпитет более применим к женщинам?

— Нет, есть разница между привлекательностью и красотой. Мужчина может быть очень привлекательным, но не излучать внутреннюю красоту, а ты ею обладаешь. Ты, мой любимый, прекрасен и лицом, и душой.

Его голубые глаза засветились:

— Благодарю. И разреши тебе сказать, что я считаю тебя прекрасной — в десять раз прекраснее, чем ты оценила меня.

— Мои сыновья будут завидовать тебе, мой родной Кристофер, когда до них дойдет, как ты красив.

— Разумеется, — ответил он с кривой улыбочкой. — Твои сыновья найдут, в чем мне позавидовать.

— Крис, но ты ведь знаешь, что Джори любит тебя. Когда-нибудь и Барт поймет, что он любит тебя.

— Когда-нибудь мой корабль уплывет, — тихо пропел он.

— Это и его корабль тоже, Крис. Барт, наконец, стал самостоятельным, завтра он вступает в свои права. Он сам будет управлять своим состоянием, выйдет из-под твоего контроля, успокоится, придет в себя и обратится за советом или помощью к тебе, как к отцу, ведь ты был для него лучшим отцом.

Он задумчиво улыбнулся, легкая печаль сквозила в его улыбке.

— Честно говоря, дорогая, я буду счастлив, когда Барт получит свое наследство, а я выйду из игры. Не очень-то легко управлять всем этим состоянием, хотя я и нанял себе помощника. Как опекун, я старался приумножить состояние Барта, а скорее всего, я хотел доказать ему, да и себе, что я могу быть не только врачом — ведь этого Барту всегда казалось недостаточно.

Что я могла сказать ему? Все старания Криса не изменили отношения Барта к нему. Потому что существовало одно, чего Крис не мог изменить — он был моим братом. Поэтому Барт ни за что не хотел его считать отцом.

— Тебе не нравится, что я так говорю, дорогая, поэтому ты хмуришься?

— Вовсе нет, — ответила я и встала.

Белый шелк моего красивого платья, сшитого в греческом стиле, прилегал к моей коже, шелестел и приятно щекотал ее. Один крупный длинный локон моих волос спадал мне на плечо, остальные волосы были высоко уложены на голове и удерживались бриллиантовой заколкой, единственной драгоценностью, которая была на мне, не считая обручального кольца.

Посредине нашей спальни мы сошлись и взялись за руки, каждый из нас крепко держал единственную ценность, которую мы сохранили: друг друга. Казалось, в доме все замерло. Мы стояли одни перед вечностью.

— Ну, говори, — попросил Крис после долгого молчания. — Я ведь все равно всегда догадываюсь, если ты чем-то озабочена.

— Я просто очень хочу, чтобы изменились отношения между тобой и Бартом, вот и все, — экспромтом произнесла я, не желая портить этот вечер подробными объяснениями.