Но с недавних пор Лёня нас оставила. Она вышла замуж. Мужа своего она нам не показывала, но много о нем рассказывала. По ее словам, в принцы и витязи он не годится — трусоват, — но мужа лучше не придумаешь. И кушать готовит, и по хозяйству помогает, и даже деньги зарабатывает.

Правда, мы с ужасом ждали того момента, когда она станет матерью, и ждать оставалось уже недолго. Жаб, вечный пессимист, мрачно предсказывал, что в хлопотах о новорожденном Лёня забудет о нашем существовании, и мы все помрем с голоду. Домовушка утешал нас, что нет, не помрем, потому как он, Домовушка, сделал запасы, и нам этих самых запасов хватит лет эдак на двадцать, а там что-нибудь да произойдет. Может быть, Лада проснется.

А Крыс ехидно ухмылялся в усы. Или злорадно хихикал.

Крыс — самый неприятный обитатель нашей квартиры. После его появления я примирился даже с предателем и ябедой Псом.

Впрочем, Крысиные безобразия заслуживают отдельной главы.

Прежде, чем стать Крысом, он был молодым человеком. Не скажу, что симпатичным, мне он не нравился, но он нравился нашей Ладе. Даже больше того — она была в него влюблена.

А потом этот несимпатичный молодой человек нашу Ладу бросил. Она, конечно, очень переживала, плакала и так далее, даже похудела немножко.

Кончилось тем, что она успокоилась и решила отомстить. Тем более что возможностей для мести у нее было хоть отбавляй. Никому не посоветую сердить ведьму.

Тогда-то Лада и пригласила его в наш дом.

Тогда-то он и стал Крысом.

Правда, в начале Лада несколько ошиблась, и Крыс стал очень большой крысой, размером приблизительно с мастифа. Его даже выводить на прогулку приходилось на поводке и под покровом ночи, чтобы не повергать в ужас соседей и прочих окружающих.

Первым его «подвигом» стала драка с Псом.

В этой драке больше всех пострадал подвернувшийся некстати Жаб: ему огрызли лапу и изрядно помяли, так что он едва остался жив.

Крысу тоже досталось, но не так сильно.

Он сделал выводы, и больше не задирает ни Пса, ни кого другого в нашей квартире.

Хотя по-прежнему ведет себя вызывающе и грубо.

Ворон утверждает, что трансформирование извлекает из человека то существо, что наиболее близко к нему (к трансформируемому субъекту) по духу. И лежит на поверхности. Так что наш Крыс, в бытность его человеком и предметом воздыханий нашей Лады, был, скорее всего, гнусной личностью. Воистину, любовь зла!

Он нагл, груб, ехиден и злопамятен.

Говорят, крысы — я имею в виду настоящих, прирожденных, так сказать — умны.

Возможно. Но наш Крыс особого ума пока что не обнаруживает.

Для него нет авторитетов, и лучший способ заставить его сделать что-нибудь — воспретить ему это делать строго и категорически.

Он злораден даже больше, чем Жаб. Но если Жаб злорадствует по причине своего пессимизма, то Крыс злорадствует исключительно из вредности.

Он портит мебель, царапая ее своими когтями.

Он портит книги — сгрызает уголки корешков, вырывает страницы и рисует на полях каракули, а иногда пишет свои замечания, в основном ругательного характера.

Он дерзит всем подряд — и мне, и Псу, и даже доброжелательному Домовушке, не говоря уже о Вороне.

Только большие белые зубы Пса, мои острые когти, да твердый клюв Ворона удерживают его от открытого бунта. Открытый бунт он заменяет демонстративным неподчинением.

С тех пор, как Крыс приобрел нормальные размеры, он стал гулять сам.

Мы с Псом вздохнули с облегчением — уж очень обременительно было выводить Крыса на поводке, таясь от посторонних глаз, чтобы не пугать людей и животных его великаньими габаритами и монстроподобным видом. К тому же в наше время, скучное и трезвомыслящее, столь далекое от магии и волшебства, зрелище собаки или кошки, прогуливающейся с крысой на веревочке — это, я вам скажу, картинка не для слабонервных.

Теперь Крыс самостоятельно скользил серой тенью по лестнице вниз, самостоятельно, опять же серой тенью, устремлялся в кусты (или в подвал) и исчезал на целый день, а иногда и на целую ночь.

Вначале мы не видели в том ничего дурного; наоборот, мы даже приветствовали это его нежелание сидеть дома. Без Крыса нам было спокойнее. Единственное, что нас пугало — не попался бы он на глаза соседям: для крысы обыкновенной он был великоват, на нашу квартиру и так косились; а узнав, что помимо прочих у нас живет еще и крыса, сосед-сантехник или пьющая гражданка из пятьдесят третьей уж точно натравят на нас санэпидемстанцию.