Ира отвернулась на мгновенье, я быстро изобразила Подушке в лицах, чтобы он покривлялся, типа больно. Он понял и изобразил вполне правдоподобно! Только ухо осталось вполне себе беленьким. Но вот Ирка его жалеть была не намерена, впрочем, он не реагировал.

— А у тебя уши чистые? — спросила я у Одеяла.

Он закрыл уши руками и отвернулся. Вот козел! Все, я обиделась, и отомщу заразе!

Мы с Ирой вернулись на прежние места и стали дальше обсуждать уши.

— Мне вообще заостренные эльфийские нравятся, — наконец сказала я.

— Может, тебе и клыки нравятся? — подколола Ира.

— Ничего не имею против, — кивнула я. — Красные глазки, клыки. Класс!

— А волосы какого цвета?

— Если глаза красные, то волосы белые, — усмехнулась я, в душе покатываясь со смеху, наблюдая за насупившимся Одеялом.

Ирка построила мне глазки и согласилась поиздеваться над ними от души. Ира стала меня заверять меня, что ей нравятся всякие темненькие, я ей, наоборот, говорила только про блондинов.

Эстонцы на пару схватились за голову: Подушка — от счастья, Одеяло — с расстройства.

— Тебе какой цвет волос нравится? — серьезно спросила Ира.

— Где? — уточнила я.

После проглатывания хохота Ира уточнила:

— На лице.

— Вообще не нравятся, — категорично ответила я.

— Не знаю, — вздохнула Ира, сдерживая смех. — А мне больше древнерусские бороды.

— О-о, морж, — хохотнула я.

— Нет, это тебе моржи, с клыками! — парировала Ира.

Только Лариса успокоилась, что про нее забыли, как мы вспомнили.

— А тебе какой? — пристала Ира.

— Серенький? — поддакнула я.

— А… м… вообще красный! — нашлась Лара.

— Мм… оригинально. Красный. Ольге красные глаза, белые волосы. А тебе красные волосы, наверное, белые глаза.

— Нет, голубые, — осторожно сказала Лариса.

— Красные и голубые. Ларис, выбери что-нибудь более сочетаемое!

— Что будем дальше обсуждать? — спросила Ира. — Оль, твои варианты?

— Не знаю.

— Ларис?

— Не знаю.

— Будем обсуждать "не знаю", — вздохнула Ира.

Мы начали обсуждать телосложение.

— Мне качки не нравятся, но хиляки не устраивают, нечто среднее, — сообщила я.

— Накачаться всегда успеет, — высказалась Ира.

— Ну, а Лариске явно нравятся, — но я не успела договорить.

— Хиляки, — сообщила Ира.

Тут мы заметили, что эстонцы стали заикаться от переизбытка информации. То за волосы хватаются, то за ноги, и говорят как-то прерывисто, или в один голос. Наверное, так:

— Да они… они… обе! — заикался Подушка.

— Д… дуры! — кивнул Одеяло. — Вообще, блииин…

— Да это… это надо же!

— Елки-палки!

— А вообще мне нравятся мужчины так за сорок, — огорошила всех Ира. — Вот они настоящие мужчины. А до двадцати — это вообще сопляки!

— Ха-ха-ха, — не выдержала я. — А Подушке твоему за сорок?

— Подушк, тебе меньше? — всполошилась Ира.

— Мне 16! — четко и внятно ответил он.

— А так подходил по всем параметрам, — хлопнув себя по щеке, сказала Ира.

— Ну, а ты, Одеяло? Тебе-то хоть за сорок? — докапывалась Ира.

— Да ему и года еще не исполнилось, — я хохотала, уже корчась на кровати.

— Ему 15, - так же внятно ответил Подушка.

— Нц, какая жалось… — вздохнула Ира. — Где же найти мужчину за сорок, мужчину моей мечты…

— А ты… — хохотала я. — А ты к директору обратись! Он тебе поможет!

— Лариске явно нравятся с года до четырех, — резко переключилась Ира.

— Почему? — удивилась я.

— Ну, серенький же.

— Что же ты его так не ценишь. Ему и двух месяцев нет! — назидательно сказала я.

— Нет, ему или 14, или 15. Может, 16, - возмутилась Лариса.

— Дней или месяцев? — уточнила Ира. — Ларис, сочувствую!

Я покатывалась со смеху, пока Лариса протестовала.

— Ослы, — тихо сказала Ира.

— Да нет, ишаки, — громким шепотом сказала я. Видно, слово ишаки они не знали, потому что реакции не последовало.

— Они, наверное, ни на чем и играть-то не умеют. В музшколу по блату попали, — сказала я.

— Я играю на скрипке! — возмутился Подушка.

— Паганини! — всплеснула руками Ира.