В Тбилиси сели на электричку на Акстафу, до Акстафы электричка не дошла, потому что там какая-то санитарная зона. Мы вышли, смотрим – там товарняк стоит. Спросили, идет до Акстафы? Идет. Ну мы сели в этот товарняк вшестером. Товарняк этот потом тормознули в каком-то ауле, там чуть с местными драка не получилась. Потом ехали в почтовом вагоне до Баку, в Баку бомжевали. Как раз там покойник Гарик Шагин, «спартач», приехал из Махачкалы, который на «Хаарлеме» погиб. Выходим с футбола, попросили тренера – тогда был Базилевич: Олег Петрович, можно мы с командой? Выходим – там круг этих азерботов, и одна русская рожа: Шагин. Кричит: и меня возьмите. Они с Юркой, «конем», друзья были. С Шагиным как раз и кутили – арбузы воровали. Два дня где-то еще зависали.

Александр Шпрыгин («Каманча»), «Динамо» (Москва):

Мы поехали в девяносто шестом году в Вену [на матч «Рапид»—«Динамо»]. Тринадцать человек. Проехали «собаками» пол-Европы: до Бреста, потом Брест—Тересполь, Тересполь—Варшава, Варшава—Катовице, Катовице—Щецин. Потом пешком перешли в Чехию, оттуда – в Братиславу. В Братиславе заночевали, оттуда уже на поезде до Вены – такую бодягу замутили. И там какой-то канцлер или кайзер Австрии прибыл на игру, соблаговолил прийти на одну четвертую Кубка кубков, «Рапид»—«Динамо», ответный матч. А мы привезли фальшфайеры – через все границы и на стадион пронесли. И решили так – если «Динамо» не забьет ни одного гола, то мы на 85-й минуте хуячим. Ну, давай, пацаны, давай. И мы, короче, зажгли. А еще был такой дым – ПСНД-6. Отвертываешь жесть – и там две дырочки, с одной стороны дым, с другой – огонь. Я две заебенил, Кабан – одну, Ливерпуль, Зяблик – все задымили. Эти там все охуели. А мы не знали – думали, в Европе дымы жечь нормально. Нас полицейские как вязанули – и вниз туда. Двоих отпустили, а мы все лысые, в «бомберах», в ботинках. И они – перед этим кайзером показать и чтобы другим было неповадно – нам «браслеты» надели, руки сцепили сзади и повели вот так вот – по два полицейских, прямо по беговой дорожке, с собаками. В подтрибунное помещение завели на стадионе. Потом нас раз – и в Леопольден-штрассе, это типа транзитная тюрьма. А у нас у одного фамилия была Постой, а у второго – Кабан. Они там что-то «постой», «кабан». Смеются что-то там: ха-ха, то-се. А он уже так на это смотрит: «Yes, I’m Alex Postoy. Сука, зашибу, пидарас, бля». Тот-то не понял ни хуя.

Он меня заводит шмонать и резиновые перчатки надевает. Ну, думаю, все, пиздарики. Хоть убейте – не дамся. Думал – куда-то полезут пальцем не туда. А у них просто такая нация культурная – меня в перчатках прошмонал.

Я начинаю с утра в тормоза ломиться – кричу: «Старшой!» По привычке. А там и «рапидовец» сидит пьяный – его тоже на игре забрали. Он просыпается, что-то там говорит. Там такая кнопочка, оказывается. Я кнопочку – дзынь. Он приходи. Я: «Туалет!» Он: «Йа-йа, тойлет. Кам!» Выводит – и так раз – стал около меня. А я ссать собрался. Я ссу, а он на меня смотрит – ну а хули, может, у них там порядки такие?

И там вся побелка исписана какими-то венграми, поляками, румынами. Какие-то дни зачеркнуты. У меня такая жуть была – там семь дней и вот так вот перечеркнуто. Ну, думаю, ебать-колотить, сколько тут торчать?

Я охуел там – нас с утра апельсиновым соком поили, пригласили переводчицу, а переводчица была украинка. Она там: хлопчи, ви приехать в Австрия творить вандализм. Я говорю – какой там вандализм? Вы в Москве жгли, у вас там гол забил «Рапид» – два файера загорелось. А мы знать не знали, что нельзя. Ну, какой-то хуй там – протокол, распишись. Вот вам предупреждение. Добро пожаловать в Австрию, еще раз так приедете типа, бля, мы вас ебнем – вообще закроем въезд. Из тюрьмы выходим – я думал, денег не увидим. Ну у нас в девяностые ты попади в мусарню – там копейку отдадут. А там, значит, вышли – суют семь пакетиков: русские рубли, белорусские зайчики, польские злотые, чешские кроны, словацкие кроны, шиллинги и доллары. Семь видов валют по семи пакетикам, и все это в протокол – что у меня забрали.

Нас выпустили – такое облегчение. Заходим с этими пакетиками с деньгами, без шнурков в кафе через дорогу. Чай заказали и сидим – ремни заправляем, шнурки вставляем. А у Темного ебнули паспорт, и нас бы не выпустили. Надо ехать в российское посольство. Приезжаем в посольство – и я тут же вспомнил кадр из фильма «Паспорт», когда грузин купил шампанское и улетел по паспорту брата, – это же самое здание. И мы в дверь звоним и думаем – сейчас Леонов выйдет, как в кино. Нас посылают в консульство – это пятьдесят метров вперед. А в консульстве – ну, вы, пацаны, вчера дали. Чаю, виски будете? Расскажите, что вы там натворили? И они ему тут же справку сделали, которую надо сутки ждать, и она еще сто долларов стоит. И говорят: вы, ребята, молодцы. Все, езжайте.

09:57

Москва, Ленинградский вокзал. Серое, унылое воскресное утро. Морозная погода почти полностью разогнала публику, которая обычно трется на пятачке напротив входа в вокзал – бомжей, алкоголиков, гастарбайтеров и только что «откинувшихся» зэков. Вместо них – несколько пассажиров с чемоданами и таксисты-«бомбилы».

Я ожидаю питерский поезд, чтобы ехать с болельщиками «Зенита» в Раменское, на матч последнего тура чемпионата России – «Зенит» против местного «Сатурна», – и написать об этом репортаж для книги. Полноценным выездом назвать это сложно, но что-то, я надеюсь, мне удастся почувствовать «на своей шкуре», тем более что для питерцев выезд далеко не рядовой: если «Зенит» сегодня выиграет, он становится чемпионом.

Несколько десятков питерских болельщиков в сине-бело-голубых шарфах, прибывших ранними поездами, уже тусуются в здании вокзала, ждут своих коллег или автобусы.

10:19

Питерские болельщики грузятся в красный старый «икарус» с грязными боками. Автобус трогается, едет по Садовому кольцу. Звенят бутылки. Седой бородатый дядька, сидящий через проход от меня, разливает водку в неизвестно откуда взявшиеся граненые стаканы. Кто-то в шутку напевает: «Дорогая моя столица, золотой мой „Спартак“-Москва…» Реакция следует незамедлительно:

– А, так ты – «мясной»? А мы его сейчас на шашлык…

– Да, «мясной». И вообще мы не туда едем. Мне в Лужники… Эй, в какой стороне Лужники?

Дружный смех.

Кто-то сзади предлагает тост:

– За победу!

– Погоди ты еще пить за победу! – выкрикивает кто-то.

Водитель включает радио – какую-то попсовую станцию. Ему кричат:

– Не надо музыку, выключи!

Кто-то добавляет:

– Тем более такую!

Сзади слышен диалог:

– Доган, чего грустишь?