Ну вот, в пачке «легкого» «Парламента» лежит последняя сигарета, и та — ломаная. Значит, придется новую пачку покупать, а до того — идти к киоску, в другую сторону от клуба. Возле клуба тоже купить можно, в магазине — но там дороже, а денег не много. Стипендию в «престижном колледже» не платят, частная организация. Хорошо хоть с этого семестра на бесплатное перевели, за «правильные» поведение и работы по политологии.

— Слышь, пацан, закурить есть? — раздалось вдруг сзади.

«Мляааааа… Ну вот зачем я решил «уголок срезать», дворами поперся?» — Сеня заканчивал мысль уже на бегу. Расстегнутая ветровка надувалась парусом на спине и, казалось, жутко замедляла движение. Сеня на бегу сорвал ее с одной руки, позволив повиснуть на локте другой.

— Эй, ты чо? Я не поэл, че ты, э? Забурел, да?

Сеня уже заворачивал за угол, почти выскочил на людную улицу, когда в затылке вдруг вспыхнула черная звезда боли. Лицо уткнулось во что-то мягкое, спину окатило жаром.

«Взорвалось что-то, что ли?» — на этой мысли сознание угасло.

Мягкая травка, жаркое летнее солнышко, неразборчивый гул голосов, пыль. Что?! Какая еще травка в середине апреля посреди города?! Это что, так долбануло, что глюки пошли? Сеня тихонько застонал. И тут же резко замер, услышав:

— Ну я же говорила, дядька Василий! Плохо человеку! А ты «мало ли кто, мало ли что…», — произнес девичий голос, слегка хрипловатый не то от природы, не то от жары.

— И сейчас скажу. Одет непонятно, стрижку такую в районе не делают. Вещей при себе, считай, нету — вон, валяется что-то на шлейке, не то бритвенные принадлежности, не то дамская сумочка, — прозвучало с другой стороны на октаву ниже.

— Мало ли — выскочил человек из дому в чем был. Еще и контузить могло. А в сумочке, скажем, документы.

Сеня счел за лучшее прийти в себя окончательно. Пока незнакомые глюки не стали потрошить его борсетку. У него возникло ощущение, что это может оказаться и не совсем бред. Головная боль пока не давала хорошенько сосредоточиться, но почему-то мысль о реальности происходящего была неприятнее, чем мысль о бреде. В борсетке-то и было немногое. А вы много вещей берете с собой, отправляясь на пару часиков в компьютерный клуб? Ключи от квартиры и подъезда, немного денег, телефон, паспорт, дежурная флешка. Зажигалка-«форсунка» с фонариком и чем-то, изображающим ножик. Вот и все. Но почему-то до дрожи не хотелось, чтоб кто-то туда залез.

Пока Сеня прокручивал все это в голове и пытался сесть, более низкий голос успел произнести:

— А вот документики были бы кстати. Вдруг это немецкий шпион? Вон, штаны какие чудные, да и обувка странная.

— Нет там документов, — просипел Сеня. — Так, из личных вещей кое-что.

Сеня пытался сообразить, при чем тут немцы и откуда вокруг лето?

— Ой, голова… Как приложили-то, сволочи… Какое число сегодня?

— Какое-какое… Хреновое… июля, год, если интересно, все еще тот же, сорок первый, — выдал тираду, сбивающую с ног не хуже, чем бита гопников, дядька Василий. Ну, скорее всего, его звали именно так, поскольку рядом был только он и еще девушка, к которой это имя ну совсем никак не подходило.

— Вредный ты, дядька Василий! Видишь — человека побили, еще и пограбили, наверное. А ты издеваешься. Вон, говорили же — эшелон немцы разбомбили, а там вагон был, в котором уголовников везли. Они и разбежались.

— Ишь ты, быстрая какая. Уже сама все и объяснила за всех. Ладно, нету документов — давай так знакомиться. Василий Никифорович я, или дядька Василь, как все зовут.

— Рая.

— Арсений, Сеня для простоты.

— А меня «Рая» тоже для простоты. А так — Рахиль. Мама так назвала, в честь бабушки. Папа в Первой Конной служил, когда они встретились — после того, как мама из дому сбежала. У меня и волосы — в папу, каштановые, а не черные, как у мамы…

Под простодушное щебетание спутницы Сеня приходил в себя. Книг про «попаданцев» в последнее время попадалось немало, термин «Перенос» был знаком. Другое дело, принять это не как забавную историю на бумажке, а как окружающую реальность. Или все же бред? Дураком Сеня, несмотря ни на что, не был, да и опыт других попаданцев учитывал. Если вокруг — бред, как себя вести — неважно, а вот если нет… Короче, для здоровья полезнее считать все вокруг реальностью. Тяжелой и страшной — но реальностью. Потому — борсетку никому не показывать, про себя не рассказывать. И думать, думать, думать! Как выжить и как вернуться.

Сеня напряженно думал, отвечая с паузами — благо добротно ушибленная голова давала такое право. Одежда странная — был на сборах, это часть новой формы, подробнее рассказать не могу. В сумочке, точнее — в несессере, материалы со сборов. Сеня решил, что, судя по рассказам о царившей в эти времена вокруг секретности — должно прокатить. По крайней мере — до ближайшего сотрудника НКВД, который сочтет, что у него достаточно полномочий. А тогда… Одного паспорта с эдаким-то гербом на обложке уже хватит на Сибирь, был уверен Сеня. Он благодарил сам себя за то, что не имел привычки носить наручные часы. А зачем? Время на мобильнике можно посмотреть, зато браслет часов манжету рубашки не рвет. А были бы часики — например, как у соседа Сашки, дайверские, электронные, с кучей функций и водонепроницаемостью до двухсот метров — объяснялся бы сейчас с окружающими.