В. Особенко:

Лежим в дувале, тоскуем. Тут гремят вертолеты. Связался с ними — у меня же оказался радист Олега. Духи в это время всерьез занялись нашим убежищем. Пока снаряды попадали в стены, было более-менее ничего, но тут один из них влетел в окно и улетел вместе с углом стены, под которой я лежал. Потом мы так и ползали от стенки к стенке, периодически откапывая друг друга. Так вот, когда «вертушки» пришли, комбриг говорит: «Работай с „воздухом“ сам». Я — «крокодилам»: «Бейте так и так». Отвечают: «Не имею права, госграница». В общем, заходят на боевой, но не работают. И таких заходов было шесть или семь. Я уже не выдерживаю. И тут спокойный «отмороженный» голос: «Я борт 25-й, начинаю работу, укажи цель». Говорю: «Дувал видишь?». Он: «Духи где?». Я: «На крыше». — «А вы где?». — «Под крышей...». А духи и в самом деле забрались на крышу, «эфки» нам забрасывают. Перед входом — «ба-бах!». Слава богу — все целы. Кто-то из бойцов в ответ кидает гранату в окно, но граната, ударившись о стену, упала между нами. Навсегда запомнил этот момент... Крик: «Конец!». Лежу ничком и судорожно соображаю, что закрывать руками: лицо или пах.

Снова «ба-бах!». Опять все целы, только слегка поцарапало своими же осколками. Так и перекидывались, пока «вертушки» работать не начали, и работали не так, как писал Сухолесский, с верхнего предела, а по-нашему, как надо. Если бы не они, не писать бы мне эти строки... Они на боевой заходят — духи весь огонь на них, выходят — огонь на нас, и так по очереди.

Наводил «вертушки», пока мог, потом, ближе к концу дня, крыша начала ехать от разрывов, ударов и прочего. Отдал радиостанцию медику. Я, говорю, больше не могу. Он начал работать с авиацией, а мне дал таблеток каких-то, укол сделал, и я отрубился.

А почему летуны сразу не работали, я уже много позже узнал, когда в апреле руководящий состав обоих батальонов, бригады и авиаполка вызвали в Кабул «на ковер». Стоим на аэродроме в Джелалабаде в ожидании вертолета, перекуриваем, судачим о том, о сем. Ну, я и спрашиваю летчиков: «Мужики, что за козел у вас с бортовым номером 25 летает?». Смотрю, лица как-то изменились. А подполковник Целовальник говорит: «Вообще-то это я, а в чем проблема?». Я говорю: так, мол, и так, столько боевых заходов делал, а работать начал только через полчаса. Почему?

Тут он мне все и объяснил. Мы, говорит, только на перезарядку прилетели, а нас уже мужики с щитами и мечами в петлицах встречают. Говорят: «Объясните, подполковник, по какому праву вы вели боевые действия за пределами госграницы?». Летуны им — удивленные глаза: не может этого быть. А представители прокуратуры: «Так ведь группа за границей, а вы ее огнем прикрывали!». Не может такого быть, говорят, послушайте пленки объективного контроля. Проверили, а на них «запрос» — «отказ», снова «запрос» и снова «отказ»... То есть они сначала переговоры записали, а потом работать начали. Так что низкий мой поклон всем летчикам джелалабадского полка, принимавшим участие в той операции, за мудрость и снайперскую работу. Не просто, думаю, комполка было принять такое решение, но он это сделал.

Так вот, очнулся от того, что Рома меня по щекам бьет, спрашивает: «Вадим, живой? Живой?». Выполз из дувала — темень, слышно, что рядом много людей. Это наши собирали раненых и убитых. Голова гудит, всего трясет в ознобе. Забрался в соседнюю пещеру, там духи убитые лежат, растолкал их, улегся между ними и опять отрубился. Чисто случайно опять нашли, растолкали, начали отход. Встретил Войцеховского с остатками группы. Им повезло. Когда духи отвлеклись на мой отход, Васька сумел вывести оставшихся в живых по лощине ко 2-й роте».

Майоры А. З-н и А. П-ц: Лишь благодаря поддержке авиации и артиллерии 154-й отряд не был полностью уничтожен. Командир 334-го отряда запросил у руководителя операции подполковника Бабушкина разрешение частью отряда выдвинуться для оказания помощи 154-му отряду, но получил его только с наступлением темноты. Соединившись с джелалабадцами, сразу начали эвакуацию убитых и раненых на хребет с выходом на высоту 1917, где была подготовлена площадка для вертолета.

Вспоминает Н. Зубков: Ночью две роты асадобадцев начали нас вытаскивать. У них не хватало рук, чтобы нести нас по горам километров десять, к месту, где могут сесть вертушки. Полдороги меня на себе тащил Саша Кистень, пока я не оклемался и сам не пошел. Вышли на этот маленький пятачок — все равно, что на край крыши небоскреба... Внизу наша броня стоит... Вертушка сесть не могла, она цеплялась колесом, и в люк просто закидывали убитых и раненых. Асадобадцы разделились: одна рота нас прикрывала, так как уже рассвело, и духи могли помешать эвакуации, а другая искала убитых и раненых. Они еще более суток выполняли задачу и все там обыскали. Позже к ним высадился десантно-штурмовой батальон 66-й омсБр, но до вершины так и не смог дойти.

Асадобадцам в горах цены не было. Снова говорят майоры А. З-н и А. П-ц: Когда вытащили джелалабадцев к отметке 1917, пересчитались. Выяснилось, что четверо пропали без вести. Решили эвакуировать 154-й отряд вертолетным способом с одновременной высадкой на хребет дшб 66-й бригады. Наш батальон должен был находиться на отметке 1917 и с наступлением темноты вернуться в укрепрайон для поиска пропавших без вести. Движение приказано было начать после того, как дшб закрепится на хребте у подножья г. Спинацука. Еще наблюдая высадку, мы усомнились в возможности десантников, тяжело груженных различным вооружением, бронежилетами, касками и всевозможными боеприпасами, своевременно выйти на указанный рубеж. Поэтому было решено начать движение с наступлением темноты, не дожидаясь дшб. Весь день наводили артиллерию и авиацию на укрепрайон, чтобы воспрепятствовать возврату в него противника. С наступлением темноты начали поиск. Как и предполагалось, десантники в течение всей ночи брели по хребту, периодически запуская сигнальные ракеты, собирая отставших и заблудившихся. Ночью мы обнаружили раненого офицера и с ним солдата, который не бросил командира. Спрятавшись, они наблюдали, как, несмотря на огонь артиллерии и работу авиации, духи вернулись в укрепрайон и отошли лишь с приближением нашего отряда, не вступая в бой.

Поиски были трудными. Две группы 334-го отряда вышли на восточную сторону укрепрайона, которая находилась в непосредственной близости от пограничной заставы Пакистана. Пакистанские пограничники ее от греха покинули. С наступлением рассвета поиск был прекращен...

По возвращении в пункт постоянной дислокации начался сбор разведывательной информации о результатах операции в укрепрайоне Карера. По агентурным данным, в ходе операции было уничтожено более 300 боевиков. Командир душманского полка и его заместители были арестованы и впоследствии расстреляны в Пакистане. Для руководства боевыми действиями в укрепрайон 31 марта прибыл лично председатель ИПА (Исламской Партии Афганистана) Гульбетдин Хекматиар.