Шрифт:
– Послушай, Ежик, – сказал Медвежонок, – зачем нам эта лягушка, а?
Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.
– Нет, – не открывая глаз, сказал Ежик. – Она запоет.
– Ну и запоет. Толку-то?
– Эх ты! – сказал Ежик. – Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это – звуки и голоса!
КОГДА ТЫ ПРЯЧЕШЬ СОЛНЦЕ, МНЕ ГРУСТНО
Над горой туман и розовато-оранжевые отсветы. Весь день лил дождь, потом перестал, выглянула солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора.
Было очень красиво, так красиво, что Ежик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг другу.
А гора все время менялась: оранжевое перемести лось влево, розовое – вправо, а голубое стало сизо-синим и осталось вверху.
Ежик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь – все по-другому.
– Открывай скорей, – шепнул Ежик. – Очень здорово!
Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало.
Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой.
Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь все изменилось.
Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой темной, торжественной, что от нее просто нельзя было отвести глаз, Ежик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с легким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.
Туманная, очень красивая гора глядела на Ежика с Медвежонком.
И вдруг, или это Ежику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:
– Вам нравится на меня смотреть?
– Да, – сказал Ежик.
– А кто? Кто говорит? – шепотом спросил Медвежонок.
– Я красивая?
– Да, – сказал Ежик.
– А когда я вам больше нравлюсь – утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.
– Мне – утром, – сказал Медвежонок.
– А почему?
– Тогда впереди целый день и…
– А тебе, Ежик?
– Когда ты прячешь солнце, мне грустно, – сказал Ежик. – Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.
– А почему?
– Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно.
– Что же ты видел сегодня, Ежик? – спросила гора.
– Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чем не думал, я только смотрел.
– А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, – сказал Медвежонок.
Быстро сгущались сумерки.
И когда почти совсем стемнело, иссиня-зеленое небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей ее от темного неба.
РАЗРЕШИТЕ С ВАМИ ПОСУМЕРНИЧАТЬ
– Заяц просится посумерничать.
– Пускай сумерничает, – сказал Ежик и вынес на крыльцо еще одно плетеное кресло.
– Можно войти? – спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ежиком.
– Входи, – сказал Ежик.
Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок.
– Три-три! – сказал Медвежонок. – Ежик любит, чтобы было чисто.
– Можно сесть? – спросил Заяц.
– Садись, – сказал Медвежонок. И Ежик с Медвежонком тоже сели.
– А как мы будем сумерничать? – спросил Заяц.
Ежик промолчал.
– Сиди в сумерках и молчи, – сказал Медвежонок.
– А разговаривать можно? – спросил Заяц. Ежик опять промолчал.
– Говори, – сказал Медвежонок.
– Я в первый раз сумерничаю, – сказал Заяц, – поэтому не знаю правил. Вы не сердитесь на меня, ладно?
– Мы не сердимся, – сказал Ежик.
– Я как узнал, что вы сумерничаете, я стал прибегать к твоему, Ежик, дому и глядеть во-он из-под того куста. Во, думаю, как красиво они сумерничают! Вот бы и мне! И побежал домой, и стащил с чердака старое кресло, сел и сижу…
– И чего? – спросил Медвежонок.
– А ничего. Темно стало, – сказал Заяц. – Нет, думаю, это не просто так, это не просто сиди и жди. Что-то здесь есть. Попрошусь, думаю, посумерничать с Ежиком и Медвежонком. Вдруг пустят?
– Угу, – сказал Медвежонок.
– А мы уже сумерничаем? – спросил Заяц. Ежик глядел, как медленно опускаются сумерки, как заволакивает низинки туман, и почти не слушал Зайца.
– А можно, сумерничая, петь? – спросил Заяц. Ежик промолчал.
– Пой, – сказал Медвежонок.