Что же касается Шеджерет-ад-Дурр, то она пришла ко мне, радостная, и сказала: „Я стала свободной из-за твоего благословенного прихода, и, может быть, Аллах мне поможет, и я что-нибудь придумаю, чтобы соединиться с тобой законно“. И я воскликнул: „Хвала Аллаху!“ И когда мы разговаривали, вдруг вошел к нам ее евнух, и мы рассказали ему, что с нами случилось, и он воскликнул: „Хвала Аллаху, который сделал исход этого благим! Просим Аллаха, чтобы он завершил это дело твоим благополучным выходом!“

И мы так разговаривали, и вдруг пришла та девушка, ее сестра (а имя ее было Фатир), и Шеджерет-ад-Дурр сказала ей: „О сестрица, как нам сделать, чтобы вывести его из дворца целым? Аллах великий послал мне освобождение, и я стала свободной по благодати его прихода“. — „Нет у меня хитрости, чтобы его вывести, иначе как одеть его в женскую одежду“, — сказала Фатир. И затем она принесла платье из платьев женщин и надела его на меня, и я вышел, о повелитель правоверных, в ту же минуту. И когда я дошел до середины дворца, я вдруг увидел, что повелитель правоверных сидит и евнухи стоят перед ним. И халиф посмотрел на меня, и заподозрил меня сильнейшим подозрением, и сказал своим слугам: „Скорей приведите мне эту уходящую невольницу!“ И меня привели и подняли мне покрывало, и, увидев меня, халиф меня узнал и стал меня расспрашивать, и я рассказал ему все дело, не скрыв от него ничего. И, услышав мой рассказ, халиф подумал о моем деле и затем в тот же час и минуту поднялся, вошел в комнату Шеджерет-ад-Дурр и сказал: „Как это ты избираешь вместо меня какого-то сына купца?“ И она поцеловала перед ним землю и рассказала ему, по правде, всю историю, с начала до конца. И халиф, услышав ее слова, пожалел ее, и его сердце смягчилось к ней, и он простил ее из-за любви и ее обстоятельств и ушел. И евнух девушки вошел к ней и сказал: „Успокойся душою! Когда твой друг предстал меж рук халифа, тот спросил его, и он рассказал ему то же, что рассказала ты, буква в букву“. И халиф, придя обратно, призвал меня к себе и спросил: „Что побудило тебя посягнуть на дом халифата?“ И я сказал ему: „О повелитель правоверных, меня побудила к этому моя глупость и любовь и надежда на твое прощение и великодушие“.

И потом я заплакал и поцеловал перед халифом землю, и он сказал: „Я простил вас обоих“. И затем он велел мне сесть, и я сел, а халиф призвал судью Ахмеда-ибн-Абу-Дауда и женил меня на этой девушке и велел перенести все, что у нее было, ко мне, и девушку ввели ко мне в ее комнате. А через три дня я вышел и перенес все эти вещи ко мне в дом, и все, что ты видишь у меня в доме, о повелитель правоверных, и что кажется тебе подозрительным — все это из ее приданого“.

И в один из дней моя жена сказала: „Знай, что аль-Мутаваккиль — человек великодушный, но я боюсь, что он о нас вспомнит или что-нибудь упомянет при нем о нас кто-нибудь из завистников, и хочу сделать что-то, в чем будет спасение от этого“. „А что это?“ — спросил я. И она сказала: „Я хочу попросить у него позволения совершить паломничество и отказаться от пения“. „Прекрасный план ты указываешь!“ — воскликнул я. И когда мы разговаривали, вдруг пришел ко мне посол от халифа, требуя Шеджерет-ад-Дурр, так как халиф любил ее пение. И моя жена пошла и служила ему, и халиф сказал ей: „Не покидай нас“. И она молвила: „Слушаю и повинуюсь!“

И случилось, что она ушла к нему в какой-то день (а он прислал за ней по обычаю), но не успел я опомниться, как она уже пришла от него в разорванной одежде и с плачущими глазами, и я испугался и воскликнул: „Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!“ — и подумал, что халиф велел нас схватить. „Разве аль-Мутаваккиль на нас разгневался?“ — спросил я. И моя жена сказала: „А где аль-Мутаваккиль? Власть аль-Мутаваккиля кончилась, и образ его стерт“. „Расскажи мне истину об этом деле“, сказал я, и моя жена молвила: „Он сидел за занавеской и пил, и с ним был аль-Фатх-ибн-Хакан и Саадака-ибн-Садака, и бросился на него его сын аль-Мунтасир с толпой турок и убил его, и сменилась радость злом, и прекрасное счастье стонами и воплями. И я убежала вместе с невольницей, и Аллах спас нас“.

И я тотчас же вышел, о повелитель правоверных, и спустился в Басру, и пришла ко мне после этого весть, что началась война между аль-Мунтасиром и аль-Мустаином, его противником, и я испугался и перевез мою жену и все мое имущество в Басру. Вот мой рассказ, о повелитель правоверных, и я не прибавил к нему ни буквы и не убавил ни буквы, и все, что ты видишь в моем доме, о повелитель правоверных, и на чем стоит имя твоего деда аль-Мутаваккиля — от милостей его к нам, так как основа нашего благоденствия — от твоих благороднейших предков, и вы — люди милости и рудник щедрости».

И халиф обрадовался этому сильной радостью и удивился рассказу Абу-ль-Хасана.

«А затем, — говорил Абу-ль-Хасан, — я вывел к халифу ту женщину и моих детей от нее, и они поцеловали землю меж его рук, и он удивился их красоте. Он велел подать чернильницу и написал, что снимает харадж с наших владений на двадцать лет».

И халиф обрадовался, и он взял Абу-ль-Хасана к себе в сотрапезники, и наконец разлучил их рок, и они поселились в могилах после дворцов. Хвала же владыке всепрощающему!

Арсеньева Е. Гарем Ивана Грозного. М.: Эксмо-Пресс, 2002.

Библейская энциклопедия. Репринтное издание. М.: NB-Press; Центурион; АПС, 1990.

Восточные мотивы. Стихотворения и поэмы. М.: Наука, 1985.

Готье Т. Путешествие на Восток / Пер. с фр. И. Кузнецовой, М. Зониной. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000.

Гулик Роберт ван. Искусство секса в Древнем Китае / Пер. с англ. Н. Г. Касьяновой. М.: Центрполиграф, 2003.

Данте А. Божественная комедия / Пер. с ит. М. Лозинского. Минск: Мастацкая лггаратура, 1987.

Дорис Дж. Султанский гарем / Пер. с фр. А. Кудрявцева // Эхо Кавказа. 1993. № 3.

Изложение начал мусульманского законоведения. СПб., 1850; M.: МНТПО «Адир», 1991 (репринт, изд.).

Индийский «Декамерон». Семьдесят рассказов попугая / Пер. с санскр. M. Ширяева; Дандин. Приключения десяти принцев / Пер. с санскр. Ф. Щербатского. M.: Наука; Изд-во Восточной литературы, 1993.