— Что это означает, магистр? — спросил его один из монахов, с интересом наблюдавших за происходящим.

Стимсон хотел ответить, что Де Лурм собирается навязать гарнизону Данкарда бой независимо от того, хотят того островитяне или нет, но вместо этого лишь пожал плечами. Маркало Де'Уннеро не без причины выбрал именно его, напомнил себе новоиспеченный магистр. И пусть он, Стимсон, не согласен с методами графа Де Лурма, зато его более чем устраивала политика Эйдриана, в особенности в том, что касалось абеликанской церкви, в самом деле потерявшей, как он искренне считал, верные ориентиры.

Корабли эскадры перестроились в боевой порядок и двумя группами двинулись к острову. Вскоре уже стало возможно явственно различить пристань, центральную крепостную башню, возвышающуюся на скалистом утесе, а развевающийся над ней флаг был виден даже без подзорной трубы. Растительность на берегу практически отсутствовала, лишь кое-где виднелись низкорослые деревья. В правой части острова, на склоне, ютилось маленькое поселение из каменных домов, и там были заметны высыпавшие на улицу жители, не сводившие тревожных взглядов с приближающихся кораблей.

На расстоянии около тысячи ярдов от острова «Дерзкий» под флагом Урсала отделился от основной группы кораблей и двинулся к пристани. Остальные, развернувшись, убрали до минимума парусную оснастку и легли на боевой курс, готовясь поддержать атаку лидера корабельными катапультами.

— Будь начеку, магистр Стимсон, — послышался сзади голос графа Де Лурма. — Я рассчитываю, что ты и остальные братья окажетесь на высоте.

Взглянув на него и стоящего рядом Джулио Джаннета, Стимсон увидел на их лицах все то же нескрываемое страстное желание.

В свои пятьдесят с лишним лет Константин Прессо был одним из старейших и опытнейших командиров береговой охраны. Ему приходилось служить почти на всех сторожевых заставах от Пирет Талме до Пирет Вангард. Игры, в которые часто играли жаждущие быстрого пути к продвижению по службе горячие молодые люди, были ему не внове. Высокий, стройный мужчина с коротко остриженной бородкой, он всегда держался безупречно прямо, отводя назад широкие плечи, и ни при каких обстоятельствах не опускал взгляда темных глаз.

Как только эскадра показалась на горизонте, командир гарнизона поднялся на центральную крепостную башню.

— Впереди корабль под флагом Урсала! — закричал сигнальщик.

Да, так оно и было: над приближающимся к острову кораблем развевался не этот странный флаг, наличие которого на других судах подтверждало слухи о смене власти в Хонсе-Бире, а флаг короля Дануба и его предшественников. Однако, заметил командир, на грот-мачте корабля был поднят и второй — белый флаг перемирия.

Прессо прошелся по смотровой площадке башни, окидывая взглядом позиции, на которых уже разместились боевые расчеты береговой охраны. Крепость Пирет Данкард предназначалась не для того, чтобы держать длительную оборону; она была всего лишь сторожевым постом для части материка на юге и Вангарда на севере.

— Какому королю они служат? — в недоумении спросил командир ближайшего расчета.

В этот момент на идущем впереди корабле, расстояние до которого было менее пяти сотен ярдов, сменили флаги. Теперь на гроте развевались два новых — один такой же, как и на остальных судах эскадры, а другой с символом, означающим требование капитуляции.

Прессо заметил, что корабельная катапульта была готова к выстрелу. Не веря собственным глазам, он наблюдал за тем, как на палубу высыпал отряд лучников в форме королевской армии.

— Не стрелять! — приказал он, но было уже поздно.

К несчастью для него самого и Пирет Данкард, почти никто в гарнизоне крепости не имел опыта настоящих сражений. Командир гарнизона понимал, что маневры на корабле — провокация, однако его подчиненные поддались на эту уловку противника.

Первый горящий смоляной шар, выпущенный катапультой крепости, просвистел в воздухе и упал в воду рядом с корпусом «Дерзкого». Второй попал в цель. С палубы судна ответили выстрелами — пылающие стрелы вонзились в пристань, раскаленный снаряд корабельной катапульты ударил в основание крепостной стены.

Поврежденное судно накренилось, и его начало разворачивать прибрежным течением. Константин Прессо перевел взгляд на другие корабли развернувшейся фронтом эскадры и увидел залп десяти корабельных катапульт; небо прочертили полосы черного дыма от горящей смолы.

Магистр Стимсон тоже наблюдал за этим залпом, заметив, что из десяти снарядов только шесть были нацелены в сторону крепости, остальные же — на поселок с мирными жителями.

Монах закрыл глаза, и до его ушей вновь донеслись крики отчаяния, точно так же как это происходило во время бунтов его юности. Это не были боевые вопли сражающихся; это были крики ужаса, испускаемые ошеломленными, ни в чем не повинными людьми, оказавшимися в самой гуще сражения, сути которого они не понимали. И среди них отчетливо слышались голоса женщин и детей.