Миша только головой покачал от такого расклада, хотя, в общем-то, все было чисто по-купечески логично. Чего зря кормить? Может, и в правду купят?

— Вон там, за углом, корчемка славная, — улыбался на ходу купчина. — Блины там, ушица.

— А пиво-бражка есть ли?

— Да, я чаю, найдется. А ты что же, друже, не здешний?

— Проездом, — Ратников не стал вдаваться в подробности. — Далеко еще идти-то?

— Да вон, видишь ворота?

Туда, в распахнутые настежь ворота, и вошли в числе многих прочих. Располагавшаяся сразу за деревянной церковью святого Иоанна Крестителя корчемка оказалась заведением шумным и, судя по количеству людей, весьма популярным среди торговцев с ближайшего рынка, артельщиков и всех прочих посадских.

Несмотря на постоянно открывающуюся дверь, внутри было тепло и уютно, правда, несколько душновато — вьющийся от топившейся печи дым уходил в волоковое окно под крышей.

Для начала заказали сбитню, бражицы и блинов с ушицей из белорыбицы, ну, еще пару пирогов с визигой и две краюшки хлеба. Хоть нынешнее лето и выдалось слишком уж знойным и неурожайным и все окрестные села голодали, но во Пскове хлеб был — привезли купчины. Правда — очень и очень недешево, пожалуй, по нынешним временам за пуд ржи можно было прикупить с десяток красивых рабынь.

Миша нынче решил не мелочиться — у него еще оставалось полсорока беличьих шкур — вервиц. Да и жемчуг имелся, правда, мелкий — так это и хорошо, платить удобнее. Писать жалобы оказалось неожиданно прибыльным делом. Не то чтоб можно было разбогатеть, но на жизнь хватало.

— Ну, за знакомство!

Работорговец — звали его Николай, Николай Скородум — привез свой товар из Смоленска. Часть девок продали в холопство по суду, часть — за долги, а некоторых Николай и сам подобрал по дороге, в голодных деревнях, чем, можно сказать, спас девчонок от смерти.

Вообще, он оказался очень неплохим и дружелюбным человеком, этот смоленский торговец людьми. Даже жалостливым.

— Понимаешь, Миша, — сняв шапку, жаловался новый знакомец. — Стою вот сейчас на торгу — себе в убыток! Мне бы домой — так товарец не продан. А некогда уже!

— Так ты их отпусти, — закусывая пирогом, посоветовал Ратников. — Вообще отпусти, так, забесплатно — все равно ведь толку нет. На волю!

— Шутишь! — работорговец испуганно перекрестился. — Нешто на мне креста нет? Нешто я их прогоню на верную погибель? Помрут ведь — кому они нужны-то?

А вот это уж точно! Михаил даже головой покачал — настолько был поражен открывшимся перед ним парадоксом. Вот вроде бы торговец людьми — должен бы быть изувером. Ан нет… И совесть, и понятие имеет — в самом деле, прогони этих девочек сейчас «на волю» — и что? В лучшем случае, будут у церквей, на паперти, побираться… если им, правда, позволят — сейчас, в голодный-то год, конкуренция за «хлебные» места жесткая. Да и так… даже и лето было б — одному, без коллектива и покровителя, в этом мире не выжить!

— Ты, Николай, говорил, перед Рождеством кому-то что-то продал?

— А, — работорговец неожиданно рассмеялся, словно бы вспомнил какой-нибудь веселый случай. — Знаешь, я и не ждал уже — зима. Нет, слыхал, конечно — летом тут скупали как-то молодых дев, но плохо скупали — по дешевке, я тогда торговать и не стал — зачем? Себе в убыток?

— А что за люди их скупали-то?

— Так, подожди, я ведь о том и говорю. Перед самым Рождеством — смех один — я уж думал товарец в женский монастырь сбагрить — с настоятельницей договорился вроде… Да она потом отказала — не прокормить. Да и девы те еще попались, никакого в них смирения не было, один блуд…

— Да ну!

— Во те крест! Не рабыни, а настоящие блудницы вавилонские!

— Как же ты таких купил?

— А… навязали. В общем, стою я перед самым Рождеством, здесь же, на своем месте, жалуюсь в разговорах — мол, да, блудницы… Вот этих уж совсем было собрался прогнать — веришь, нет? — и тут вдруг, подходят ко мне два молодых парня.

— Ну-ну-ну! Парни, говоришь? — Ратников быстро спрятал возникший нешуточный интерес за долгим глотком забористой бражки. — И что?

— Подошли, и прямо таки спросили — «у тебя, говорят, тут блудницы вавилонские»? Я и приказчики мои — в смех. Думали — издеваются, коли так спрашивают… Ан нет! Всех пятерых блудниц купили! Задешево, правда, ну уж, с паршивой-то овцы…

— Ну, надо же! Эт тебе повезло, Николай.

— А я о чем? Повезло, ясно…

— Так, может, и сейчас эти парни объявятся?

— Умм… может… — купец пожевал рыбки. — Только — весной. Так они сказали. Мол, будет добрый товар — возьмем. Ага, так я им добрый товар и продал!

— Почему? — пододвинул кружку Миша. — Чем они тебе не понравились? Да и вообще — что за парни-то? Ты их потом где-нибудь в городе встречал?

Выпив, Николай мотнул головой:

— Да нет, не пришлось как-то. Нет, вру! Их приказчик мой, Акулин, видал как-то.