Соня судорожно вздохнула и зашептала:

– Это я виновата! Зачем давила на нее вопросами? Сказала, что помню, как она бегала домой переодевать испачканный костюм. Ушла в образе женщины-кошки, а вернулась в черных джинсах и такой же водолазке. Она сказала, что наряд для Хеллоуина выкинула из-за дыры на колене. Я! Я виновата! Надо было подождать Вилку. И я спала на диване, когда Лиза… там… в ванной…

– Где записка? – спросила я. – Что в ней?

Зоя протянула телефон с большим экраном.

– Можешь ознакомиться. Подлинник письма, естественно, дать не могу, он оформлен как улика и отправлен в лабораторию.

Зоя нажала на кнопку. Экран засветился, на нем проявились буквы.

– Она ее напечатала, – отметила я.

– На ноутбуке, – кивнула Зоя, – вынула листок из принтера и оставила на столе. По-моему опыту, так поступают люди, принявшие твердое решение уйти из жизни. Да и текст! Такой не напишут, если намереваются выжить.

Я, натыкаясь на орфографические ошибки, начала разбирать строчки. «Я больше немогу! Я больше нехочу! Я хочу рассказать правду! Я убила Катю. Я нехотела ее видеть. Она гадкий человек…»

Мне понадобилось время, чтобы вникнуть в текст. К сожалению, Лиза была безграмотна, она упорно соединяла частицы «не» с глаголами, прилагательное «стеклянный» написала с одним «н» и сделала еще массу других ошибок. Но содержание письма не стало от этого менее жутким.

Елизавета не хотела делить отца с Катей. Яркина до зубной боли раздражала падчерицу. Лиза понимала: Катерина молода, она проживет с Константином Львовичем много лет. Может, падчерица и привыкла бы к мачехе, но в начале октября Лизе понадобилось украшение из розового жемчуга, которое Ерофеев подарил Кате. Девочка никогда не отличалась тактичностью, она, не смущаясь отсутствием мачехи, побежала в ее ванную комнату, где Катя держала украшения, и по дороге задела мусорницу. Лиза шлепнулась на пол, урна перевернулась и из нее высыпалось несколько бумажек.

Лизавета уставилась на длинную полоску. Тест на определение беременности дал положительный результат. До той поры дочь Константина Львовича не задумывалась, что у отца могут родиться новые дети. Но сейчас ей стало понятно: Катя произведет на свет младенца, тот затмит Лизу. И падчерица решила навсегда избавиться от мачехи.

Когда мы с Лизаветой пытались сконструировать детективное произведение, она не поразила меня богатым воображением. Все повороты сюжета, предлагаемые Лизой, казались мне банальными. Но, планируя убийство Кати, Лиза проявила редкую фантазию, о чем сообщила в письме.

30 октября, когда дети отправились по домам соседей, хитрая Лиза прихватила с собой фляжку с коньяком. Она понимала, что приятели захотят продемонстрировать крутость и не откажутся хлебнуть из горлышка. Учитывая, что мальчики тоже взяли бутылки, все должны были напиться. Так и произошло, очень скоро компания захмелела, Лиза завела приятелей на детскую площадку и приказала:

– Сидим тут, пока не протрезвеем.

Ясное дело, никто мирно на скамеечке не сидел. Школьники начали дурачиться, в общей суматохе Лиза убежала. Соня, не сильно опьяневшая, спросила:

– Ты куда?

– Костюм переодеть, разорвала штаны на колене, – замялась Лиза и протянула подруге фляжку, – хочешь? Там еще осталось.

Убедившись, что друзья заняты, а кое-кто и совсем не стоит на ногах, Лиза помчалась домой. Она ворвалась в спальню к Кате и предложила:

– Давай прикольнемся!

Та всегда шла на поводу у падчерицы, поэтому отложила книгу и воскликнула:

– Согласна! А как?

Лиза потерла руки.

– Пошли на старую дачу. Ты там спрячешься в подвале, в сундуке. Я приведу туда ребят, вроде как за старинными маскарадными костюмами, все начнут рыться в шкафах, я скажу, что на даче живет привидение, они мне не поверят, и тут…

– Я вылезу из сундука! – захлопала в ладоши Катя. – Представляю, какой крик поднимется!

– Лучший прикол за год! – подбросила дровишек в огонь Лиза. – Сонька в обморок упадет! Остальные описаются. Побежали!

– Возьму простыню, – внесла свою лепту в план Катя, – я в нее закутаюсь.

Лиза с Катей побежали к старой даче. Константин Львович сохранил небольшой дом в нетронутом состоянии, все вещи находились на прежних местах. А в подвале лежал хлам, с которым Ерофеев тоже не желал расставаться. Жесткий бизнесмен в душе был сентиментален, он не хотел выбрасывать вещи, что принадлежали некогда его родителям. Лиза великолепно знала: в подвал старого дома отец никого не впустит, разбирать хлам не разрешит. Девочка иногда лазила в «музей», рылась там в коробках, находила много смешных, нелепых теперь предметов, вроде керосиновой лампы, патефона, проигрывателя, коллекции поцарапанных виниловых пластинок. Лиза была в курсе, что в подвале стоит кованый тяжеленный сундук, который запирается не только на здоровенный навесной замок, но еще и на щеколду, толщиной в руку. Вроде бы он принадлежал бабушке Константина Львовича. Что хранила в сундучище женщина, никто не знал, он давно пустовал.

Хрупкая Катя легко уместилась внутри. Правда, уже устроившись на дне, она воскликнула:

– Боюсь, мигрень начнется, надо было еще и думку прихватить.

– Сунь под голову шарф, – любезно предложила Лиза и сняла с шеи розовое кашне, расшитое стразами и украшенное зелеными помпонами.

Потом девочка опустила крышку, задвинула щеколду, заперла замок и ушла. Возвращаться она не собиралась. Почему Катя легко согласилась на игру в привидение? Почему не подумала о неприязни падчерицы и не заподозрила ничего плохого? Вспомните о возрасте Яркиной, она была ненамного старше Лизаветы. В сорок лет идея влезть в сундук, а потом выскочить из него, завернутой в простыню, с воплем: «У-у-у, я большое привидение», – уже никого не привлечет.