Киберпсихолог

Аннотация

Валентин Холмогоров КИБЕРПСИХОЛОГ 1 Солнце не проникало сквозь распахнутые настежь окна террасы, вместо него туда осторожно заглядывали мокрые после недавнего дождя листья сирени, густым зеленым полчищем осаждавшей мой дом по всему его периметру. Было тихо, именно так сказочно-тихо, как случается только далеко за чертой города в дождливый, но теплый летний день, когда по небу, пряча его яркую голубизну, размазано блеклое облачное марево, скрадывающее краски, пыль и изнуряющий зной. Где-то лениво жужжала пчела, стучалась в стекла. Пахло грозой, зеленью и летом. — Ваша профессия сделала из вас затворника, дядя. Я пристально посмотрел на свою племянницу, которая, закинув ногу на ногу, свободно расположилась в плетеном кресле спиной к окну, расслабленно вспыхивая огоньком сигареты. Девушка была мила, обтягивающие джинсы и свободная блузка навыпуск только подчеркивали ее еще по-юношески стройную, точеную фигуру, а вьющиеся огненно-рыжие волосы отсвечивали на фоне листвы призрачным золотым ореолом. Я видел ее сейчас второй раз в жизни. Первая наша встреча состоялась девятнадцать лет назад и длилась ровно пять с небольшим минут, тогда Елена громко кричала и плакала в своих пеленках, попав в незнакомые, непривычные для нее руки. Ее неожиданный визит показался мне удивительным и странным, я терялся в догадках, пытаясь сообразить, что могло привести ее сюда спустя такую пропасть времени, когда все связи с ее семьей уже казались мне давно и безвозвратно утраченными. Гадал — и ничего не мог придумать. Мы были абсолютно чужими друг другу людьми, причем оба прекрасно это чувствовали. — Затворником меня сделала жизнь. Хочешь чаю? — Спасибо. — Лена склонила голову набок и вернула мне мой пристальный взгляд. — Вы отгородились от всего мира, Олег Алексеевич… — А ты никак не можешь этого понять. — Закончил за нее я. — Тебе без малого двадцать, мне — без малого сорок шесть. Ты спешишь жить, спешишь впитать в себя все краски мира, испытать ту свободу и легкость, которая и свойственна твоему возрасту, когда каждый день кажется праздником, а впереди — прекрасное и яркое будущее. Я устал от всего этого. Потому я здесь. — Оказывается, вы еще умеете разбираться и в человеческой психологии… — Киберпсихология и есть одно из ответвлений психологии традиционной. То, что киберпсихологи — замкнутые на компьютерной индустрии фанатики, не интересующиеся решительно ничем, кроме терабайт двоичных чисел, машинной логики и реакций искусственного интеллекта на внешние раздражители — не более чем миф. Мы самые обыкновенные люди, способные радоваться, грустить, допускать ошибки. Иначе мы просто не смогли бы работать. — Но ведь когда-то и вы были таким как я, спешащим жить, любящим проводить время в компании друзей, когда каждый день — праздник, а впереди — прекрасное будущее… — Был. — Не расскажете? Пожалуй, мне стоит объяснить, почему я решила навестить вас, когда вы, наверное, уже напрочь забыли о самом факте моего существования. Я учусь. На факультете журналистики государственного университета. Собираю материал для конкурсной работы, посвященный профессиональной деятельности киберпсихологов и других представителей вашего профсоюза. А наличие в числе моих родственников настоящего специалиста в данной области — слишком хороший шанс получить дополнительную информацию из первых уст, помимо того, что я уже сумела накопать в интернете. Обидно упускать такую возможность. Потому я и приехала сюда. Я поставил перед ней дымящуюся чашку крепкого ароматного напитка, придвинул поближе вазончик с арахисовым печеньем и конфетами. Слегка улыбнулся собственным мыслям. — Ты права, Лена. Когда-то я действительно был таким. Самонадеянным студентом-выпускником института Новых Информационных Технологий, новоиспеченным киберпсихологом-консультантом, только что получившим пахнущий коленкором и типографской краской диплом, совершенно неуверенным в собственных силах, а потому — демонстративно напыщенным и глупым… Тяжелый люк шлюзового отсека с легким шипением откатился в сторону, и в гермокамеру, пригнувшись, чтобы не задеть головой низкий свод помещения, вступил молодой специалист в области психологии искусственного интеллекта и машинной логики Олег Яров. Встречали двое: штурман-навигатора «Аксиона», ласково улыбающегося приземистого человека с залысинами на высоком лбу, звали, как сообщили Олегу, Валерием Климовым, второй, хмурый коренастый мужик с неприветливым взглядом из-под седых кустистых бровей, был ему не знаком. Оба — в серой полетной форме российского торгового флота. — Киберпсихолог? — Протянул ему влажную руку Климов. Как будто кто-то кроме вызванного с земли киберпсихолога мог попасть сейчас на зависший на геостационарной орбите и попавший в беду небольшой грузовой корабль. — Добро пожаловать на борт. Это — борт-энергетик Николай Константинович Скельд, он покажет вам наше хозяйство и введет в курс дел. Олег пожал неохотно протянутую ему жесткую ладонь. "Аксион" был стареньким каботажным трампом класса «кентавр» — крошечным транспортным судном, предназначенным для непродолжительных межпланетных рейсов по маршруту Земля-Марс-Венера-Земля и насчитывавшим всего шесть человек экипажа. Как следовало из полученных в космопорте данных, эта рухлядь обслуживала земные колонии «Соло-3» и «Леда», снабжая тамошних ученых и инженеров необходимым оборудованием, материалами и периодически выходящими из строя активными элементами фотонных генераторов. Что-то произошло на подходе корабля к планете. Что именно — еще предстояло разобраться. Коридоры «Аксиона» были ужасно узки — Скельду приходилось протискивался меж нависающими отовсюду приборами и контрольными панелями боком. В челноке, доставившем Ярова на корабль, было не в пример просторнее. Однако рубка трампа, тесная, маленькая и неопрятная из-за торчащих отовсюду проводов и кабелей, производила настолько угнетающее впечатление, что оно с лихвой перехлестывало через все испытанные доселе неудобства. — Вот бортовой компьютер, — ворчливо пояснял Скельд, — это навигационный комплекс, это система контроля жизнеобеспечения, тут — управление двигателями ориентации и маршевыми двигателями, здесь — регулятор фазы импульс-генераторов, это — терминал для ручного ввода команд и голосовой терминал… Олег еле сдерживался, пытаясь не сорваться. Он прекрасно знал устройство бортовых компьютеров этого класса, и настойчивые комментарии энергетика только выводили его из себя. Компьютер был допотопной машиной четвертого поколения серии «ITX», снятой с серийного производства лет пять назад и уже давно не использующейся на серьезных кораблях. Яров мог разобрать, собрать и настроить его с закрытыми глазами, что в свое время неоднократно проделывал на практических занятиях в институте. Однако сейчас он нервничал. Это было его первое задание, первое "боевое крещение", первая настоящая работа, которую ему поручили. От него зависели жизни людей. И за спиной нет доброжелательного преподавателя, готового помочь, если он неожиданно зайдет в тупик. — Николай Константинович, что произошло с системой? — Стараясь унять волнение в голосе, спросил Олег. Прерванный на полуслове Скельд недовольно поморщился. — Мы подходили к Земле и уже рассчитали глиссаду, когда нас принял уральский диспетчерский центр. Торможение началось за полторы тысячи километров до точки апекса, и тут эта куча металлолома — он кивнул на компьютер — заблокировала маршевые двигатели. Механики попытались запустить их вручную, но компьютер перекрыл аварийные герметичные переборки, заперев их в машинном отсеке, после чего обрубил связь. Кое-как мы сманеврировали, чтобы вписаться в орбиту, и теперь болтаемся на геостационаре, как дерьмо мамонта. Ни туда, ни сюда. — Тестирование бортовых систем проводилось? Морщинистую физиономию борт-энергетика заметно перекосило. — Мальчик, ты за кого меня принимаешь? Я летаю на этом корыте уже пятый год и как инженер-системотехник сам занимаюсь обслуживанием нашей машины. Больше на корабле в этом досконально не разбирается никто. Все системы в порядке. Компьютер тоже не выдает сбоев. Но он неисправен. А через час у нас кончится кислород — элементы регенераторов почти на нуле. Если бы мы могли справиться с проблемой сами, мы не запросили бы помощь, это понятно? — Более чем, — сухо ответил Яров и уселся в кресло пилота. Не доверяя словам энергетика, сам прогнал короткий экспресс-тест. На дисках ошибок нет. Оперативная память в порядке. Процессор сбоев не выдает, уровень нагрева в пределах нормы. В интеллектуальной оболочке операционной системы проблем не зафиксировано. А досконально проверять все реакции машины и логические связи времени нет — они просто рано или поздно задохнутся от недостатка воздуха, поскольку спасательный челнок сможет подавать на борт кислород не дольше одних астрономических суток. На полную же проверку уйдет как минимум сорок восемь часов. И тогда придется эвакуировать экипаж, бросив корабль стоимостью в несколько миллионов долларов на орбите. То есть, потерпеть поражение. И не оправдать оказанного ему доверия. Яров сжал зубы. Он не допустит этого, несмотря на его страх перед свалившейся на плечи непосильной ответственностью, несмотря на прикрытое недовольством ущемленное самолюбие энергетика, оказавшегося беспомощным в критической ситуации и вынужденного смотреть, как его, Скельда, работу выполняет неопытный зеленый юнец. Он справится. Справится ли?.. — Компьютер, администраторский вход, — скомандовал Яров в голосовой терминал и набрал на клавиатуре личный системный код, дающий киберпсихологу полный доступ к ресурсам практически любого выпущенного на Земле компьютера. — Принято, — послушно отозвалась машина. — Управление — на центральный пост. — Управление на центральный пост передано. — Донесся из динамиков спокойный голос системы. — Снять блокировку с маршевых двигателей и открыть аварийные переборки. — В исполнении команды отказано. — С той же невозмутимостью отозвался компьютер. — Причина? — Директива восемь системного реестра недопустимых команд. Сохранение жизни и здоровья экипажа. — Видал? — Хмыкнул Скельд. — Эта дура считает, что спасет нашу жизнь, если навсегда запрет нас в этой ржавой консервной банке. С учетом того, что никакого опасного груза мы не везем… — Ввод информации в систему, — старательно игнорируя комментарии энергетика, произнес Яров в терминал, — уровень кислорода на борту корабля критически низок. Дальнейшее блокирование членов экипажа в машинном отсеке приведет к их неминуемой смерти. Открыть аварийные переборки. — В исполнении команды отказано. — Спокойно отозвался компьютер. — Уровень потенциальной опасности гибели экипажа от кислородного голодания не является критическим. Прекрасно. Электронный мозг почему-то считает, что убить механиков, закрыв их в тесном машинном отделении — лучше, нежели выпустить наружу и позволить вмешаться в управление кораблем. Можно, конечно, продырявить стену отсека лазерным резаком и вызволить бедолаг оттуда вручную… — Как успехи? В рубку вошел высокий худощавый мужчина с капитанскими нашивками на рукаве полетной формы в сопровождении вечно улыбающегося Климова. Казалось, навигатору было решительно плевать на происходящий вокруг него катаклизм. — Пока никак, — буркнул в ответ Яров и снова обернулся к пульту управления кораблем, — новая информация. Уровень опасности для жизни экипажа за пределами двигательного отсека находится в пределах нормы. Открыть аварийные переборки и разблокировать двигатели. — В исполнении команды отказано. Информация не поддается проверке. Тупик. Машина не может переступить через восьмую директиву — при возникновении опасности она обязана просчитать все возможные варианты спасения находящихся на борту людей, причем делает она это значительно быстрее оператора, найти адекватное решение для выхода из сложившейся ситуации и тут же предпринять необходимые активные действия. Компьютер понимает, что, не открыв двери отсека, он тем самым убьет находящихся внутри механиков. В нормальных условиях он должен был бы разблокировать люки немедленно. Но что-то мешает ему. Есть какой-то противодействующий вектор, и очень сильный. Именно он не позволяет машине подчиниться команде. Что же, нужно постараться хотя бы восстановить внутреннюю связь. — Для сохранения жизни экипажа необходимо передать находящимся в блокированном отсеке людям инструкции по поведению в среде с недостатком кислорода, — стараясь формулировать фразы как можно конкретнее и четче, произнес в микрофон Яров. Именно правильное построение фразы — ключ к успеху. Машина не понимает человеческую речь, она лишь вычленяет и анализирует ключевые слова, составляя на лету необходимую программу действий. — Подключить интерком к машинному отсеку и наладить двухстороннюю связь на канале два. — В исполнении команды отказано. Черт! Олег откинулся на спинке кресла, не зная, что делать дальше. В голове было пусто, как в барабане. Его внезапно охватило то самое отчаянье безысходности, о котором он только читал когда-то в книгах, ни разу в жизни не испытав это тоскливо-щемящее холодное чувство лично. В рубке повисла мрачная тишина — капитан, энергетик и навигатор терпеливо ждали. А время неумолимо утекало. Киберпсихолог сидел, уставившись в темный монитор терминала, и не имел ни малейшего понятия, как ему теперь поступить. Попросить капитана отдать команду о начале эвакуации? Интересно, что еще предпримет свихнувшийся компьютер, если они попытаются пробиться в машинный отсек вручную? Закроет намертво магнитные замки люка, ведущего в рубку, чтобы не выпустить их отсюда? Мысли путались. Яров сознавал, что он не справляется. Но он понимал также, что должен найти выход, непременно должен. Возможно, если даже он провалит сегодняшнее задание, в профсоюзе отнесутся к этому с пониманием, сделав скидку на его возраст и недостаточный практический опыт, вернее, полное отсутствие такового. Безусловно, будет разбирательство, безусловно, его ждет выговор с занесением соответствующей записи в личную карточку. И в будущем уже можно будет не ожидать, что такому специалисту поручат хоть сколько-нибудь ответственное, а, следовательно, и хорошо оплачиваемое задание. Стоп. Откуда эти мысли? Гнать, гнать их прочь. Он обязан выполнить свою миссию, по-другому просто нельзя. Один из бывших институтских преподавателей Олега, престарелый и седовласый профессор Кольц, еще заставший эпоху огромных вычислительных машин размером в полкомнаты и персональных компьютеров, не наделенных пресловутым подобием человеческого интеллекта, любил говорить, что абсолютно безвыходных ситуаций не существует в принципе. Любая проблема, в чем бы она не заключалась, решаема, важно только это самое решение отыскать. Олег верил Кольцу. Значит, выход все-таки есть. Нужно просто сосредоточиться, заглушить этот проклятый липкий страх неминуемого проигрыша, побороть сковывающее сознание отчаянье, не обращать внимания на физически ощутимый неприязненный взгляд Скельда, подобно пистолетному стволу, упершийся в спину. Олег поднялся с пилотского кресла и обернулся к присутствующим. — Перерыв. — Тихо сказал он. — У вас здесь можно раздобыть чашку горячего кофе? Кофе был отвратительный. И отнюдь не потому, что международная Ассоциация по Исследованию Космического пространства пыталась сэкономить на рационе своих астронавтов, — наоборот, употребляемая ими пища содержала весь необходимый для организма набор белков, жиров, углеводов и витаминов, тщательно продуманный учеными-диетологами не одного земного НИИ и одобренной не одной придирчивой комиссией. Причина заключалась совершенно в другом: воздух, синтезируемый внутри межпланетных кораблей специальными регенерационными установками, содержал большее, нежели в обычных условиях, количество кислорода, но был достаточно разреженным. Из-за невысокого давления, снизившегося еще более после произошедшей аварии, вода здесь закипала значительно быстрее положенного, благодаря чему темно-коричневый порошок из крошечной вакуумной упаковки, растворенный в горячем кипятке, приобретал вкус кое-как разболтанного в холодной воде третьесортного кофейного напитка. Олег Яров стоял возле декорированной однотонными пластиковыми панелями переборки крошечной кают-компании «Аксиона» и напряженно размышлял, с содроганием глотая наполнявшую его стакан мутноватую бурую жидкость. Что-то здесь было не так. Совсем не так. Это «что-то» неуловимо витало на самой границе сознания, но киберпсихологу никак не удавалось поймать данное «нечто» за хвост, разложить на виртуальном операционном столе перед придирчивым мысленным взором, разобрать на составляющие и подвергнуть тщательному внутреннему анализу. С каждой минутой происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Каким-то иррациональным шестым чувством он улавливал нелогичность, несоответствие последовавших вслед за аварией событий нормальному ходу вещей. Но объяснить свои чувства Олег никак не мог. Бортовой компьютер корабля при проверке не выдает ни малейших сбоев, и если бы эти сбои имели место, машина незамедлительно сообщила бы о них оператору, это очевидно. Хитрить она не умеет. Вместе с тем, она ведет себя так, словно компьютер неисправен, причем указанная неисправность весьма и весьма серьезна… Невеселые раздумья Ярова неожиданно прервал появившийся рядом штурман-навигатор. Климов возник в кают-компании неслышно — жидкий, разреженный воздух приглушал звуки непривычной для сознания ватной пеленой — и слегка коснулся рукава Олега, стараясь привлечь к себе внимание. От неожиданности Яров вздрогнул. — Мы подали кислород в машинный отсек, компьютер не возражал. — Негромко, словно опасаясь потревожить спящего, произнес он. — У нас есть в запасе еще несколько часов. Яров кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению, но продолжать дискуссию не намерен. — Мы будем ждать вас в рубке, — бросил навигатор, направляясь к выходу, — загляните, когда закончите чайную церемонию. А он все продолжает шутить, даже осознавая критичность сложившегося на корабле положения, — усмехнувшись, подумал Олег. Для этого нужно обладать весьма сильным характером, или привычкой к опасности, въевшейся в шкуру, подобно солнечному загару. Неужели все астронавты такие? Нет, не похоже — и капитан, и борт-энергетик потрясены и подавлены, это читается на их лицах издалека, не смотря на то, что оба изо всех сил пытаются держать себя в руках. Климов тоже нервничает. Сильно нервничает. Но старается это скрыть под маской дружелюбного балагурства, напускной веселости, которая при пристальном взгляде со стороны кажется немного неестественной. Защитная реакция организма, оружие, щит против испытываемого им сильного стресса. Олег вспомнил влажную ладонь, протянутую ему штурманом в первые минуты пребывания киберпсихолога на борту грузового трампа, и еще больше уверился в своем наблюдении. Климов что-то скрывает? Чувствует за собой какую-то вину? Или просто переживает за членов своего экипажа? Очень может быть… Ясно одно: этот человек, наделенный от природы своеобразным чувством юмора, наиболее остро проявляющимся в минуты опасности, склонен к легкому шутовству, что в сочетании с его профессией — коктейль весьма взрывоопасный. Когда-нибудь он определенно дошутится. Или — уже?.. Рядом настойчиво кашлянули. Яров поднял глаза — возле входа в кают-компанию стоял вечно недовольный чем-то Скельд и мрачно разглядывал Олега из-под нахмуренных кустистых бровей. — Вы позволите составить вам общество? — Неожиданно вежливо осведомился он. — Да, конечно, — пожал плечами Яров и подвинулся, освобождая место возле нагревающего питьевую воду аппарата, — выпьете кофе? — Терпеть не могу эту бадягу. — Отрубил энергетик. — Я уж лучше чайку… Простите, забыл ваше имя… — Олег Алексеевич. Можно просто Олег. — Так вот, Олег Алексеевич… Я, собственно, хотел извиниться за свои слова. Там, в рубке. Вспылил. Сами понимаете, нервы… Киберпсихолог с интересом взглянул на своего собеседника. Его манера держаться, прямолинейность, привычка лаконично строить собственную речь и некоторая грубоватость чем-то импонировали Ярову, он прекрасно понимал этого человека, который, дожив до весьма почтенного возраста и наверняка повидав в своей жизни многое, вынужден был теперь отойти в сторону, уступив место незнакомому молодому пареньку с уютной и благоустроенной Земли. Борт-энергетик явно чувствовал себя сейчас не в своей тарелке, и, не находя причин терзавшего его изнутри неудобства, старался казаться резким, прятал когтившие его душу чувства. — Вы раньше служили в военном флоте? — Поинтересовался Олег, отхлебывая уже порядком остывший кофе. На лице Скельда отразилось смешанное с растерянностью удивление. — Как вы догадались? — По совокупности факторов… — Да, я восемь лет провел на орбитальной станции «Эскада», с перерывами, разумеется… Майор в отставке. Либо вы дьявольски проницательны, либо успели где-то ознакомиться с моим личным делом. — Уверяю вас, вашего личного дела я не читал, — улыбаясь, ответил киберпсихолог, — будем считать, что пользовался дедуктивным методом бессмертного Шерлока Холмса. Энергетик скептически хмыкнул. — Что вы можете сказать о вашем штурман-навигаторе? — Поинтересовался Яров как бы невзначай. — Климов? — Скельд растерялся еще больше, но тут же постарался стать максимально серьезным. — Трепло. Но специалист, каких поискать. Досконально знает свою работу и прекрасно с нею справляется. У вас к нему какие-либо претензии? — Нет, что вы… А кто еще присутствовал в рубке, когда все произошло? — Капитан, штурман и второй пилот. Это стандартная процедура посадки, они обязаны быть на своих местах, когда совершаются окончательные маневры. — То есть, посторонние туда не заходили? — Исключено. — Тогда расскажите мне немного о втором пилоте. Скельд помрачнел еще больше, безуспешно пытаясь сообразить, куда клонит молодой киберпсихолог. Яров терпеливо ждал. — Его зовут Максим Леонидович Бельский, — заговорил, наконец, он, — тридцать пять лет, закончил московскую аэрокосмическую академию, летает уже лет семь. Исключительно ответственный и рассудительный человек, рассчитывает сложные траектории чуть ли не в уме. У меня такое ощущение, что у нас на борту два компьютера: один — в рубке, а второй — в голове у Бельского. Спокойный, уравновешенный мужик. Климов без конца над ним подтрунивает, поскольку тот на его шуточки паталогически не реагирует, воспринимая их совершенно серьезно… Вам достаточно? — Вполне. — Кивнул Олег. — Берите свой чай и пойдемте в рубку, нас уже заждались. Щелкнув клавишами терминала, Яров вывел на экран служебную информацию — переговоры капитана, второго пилота и навигатора, находившихся в момент аварии в рубке «Аксиона», схему внутреннего расположения кают, параметры охлаждения пульсаторных установок, и принялся лениво пролистывать текст. Скельд молча потягивал из пластикового стакана светло-янтарный чай, капитан был мрачен, как туча, а штурман-навигатор, привычно улыбаясь, что-то нашептывал ему на ухо, стараясь не беспокоить работающего за клавиатурой киберпсихолога. Олег прокрутил пару заполненных ровными строчками текста страниц, задержал взгляд на нескольких столбцах машинных протоколов, затем порывисто поднялся на ноги. — Я улетаю, — неожиданно сказал он. — Отремонтировать компьютер невозможно? — Вяло поинтересовался капитан. — Компьютер исправен. — Ответил Олег. — Услуги киберпсихолога здесь не помогут. — Но в машинном отделении люди… — Так, черт возьми, выпустите их оттуда! — Не выдержал наконец Яров. — Как? Вместо ответа Олег нажал несколько клавиш на пульте управления кораблем. Из динамиков донесся голос навигатора — машина начала воспроизводить запись переговоров экипажа за несколько минут до случившегося происшествия. — Диспетчерская, мы входим в зону торможения. Подтвердите апекс. — "Аксион", вы будете в точке снижения через три часа двадцать пять минут. Курс двести два, коридор пять. Прием? — Дьявол! — Выругался из динамика Климов. — Три часа! Если мы не увеличим скорость, то умрем тут либо от старости, либо от скуки, пока достигнем планеты. — Мы и так идем на предельной. — Отозвался незнакомый голос, скорее всего, принадлежащий второму пилоту. — Больше эта жестянка не выдержит. Лучше подохнуть в этом доисторическом гробу, чем войти не под тем углом в атмосферу и сгореть дотла. А, навигатор? — Точно. Дернул меня черт записаться на это корыто… Яров выключил запись. — Еще вопросы есть? — Спросил он. — Вы отдали компьютеру два противоречащих друг другу приказа. Идти быстрее корабль не мог, если бы машина запустила двигатели на максимальную мощность, они бы разрушились, вызвав мгновенную разгерметизацию и гибель всего экипажа. С другой стороны, вы заявили, что в противном случае вас также ждет смерть, то есть вам грозит объективная опасность. Пояснив при этом, что умереть на корабле — более подходящий для вас вариант. Увы, компьютер не понимает человеческого юмора и не располагает точной информацией, указывающей, когда вы собираетесь покинуть наш мир на самом деле. Поэтому он принял решение отключить двигатели совсем, вместо того, чтобы выводить их на форсаж. А когда механики попытались вмешаться, он просто отсек их от управления. Яров обернулся к растерявшемуся Климову. — Валерий Николаевич, подойдите, пожалуйста, к микрофону и сообщите компьютеру, что не собираетесь умирать от скуки. После чего можете спокойно приземляться. Олег стоял в гермокамере, готовясь вернуться на ожидающий его и готовый отчалить в любую минуту челнок. Довольный и сияющий капитан тряс его руку, вкладывая в это рукопожатие всю благодарность, на которую он только был способен. — Мы ваши вечные должники, — улыбаясь, произнес он, — надеюсь, мы еще встретимся с вами в… Х-м-м… Менее нервной обстановке. — Бросьте. — Улыбнулся ему в ответ Яров. — Это всего лишь моя работа. Кивнув на прощание Скельду, на лице которого застыло извечно пасмурное выражение, Олег, испытывая облегчение ничуть не меньшее, чем то, которое досталось на долю экипажа спасенного им корабля, шагнул в шлюз, к мягкому, удобному креслу, просторному, хорошо освещенному салону и крепкому, настоящему, ароматному кофе, порцию которого можно было бесплатно получить с помощью установленного внутри небольшого шаттла современного пищевого автомата. 2 Олег Яров отхлебнул последний оставшийся в чашке глоток замечательного бразильского кофе и поставил пустую посуду на стол. — Бесполезно, — сказал он, — мы возимся с этим уже битый час, и пока что не видно ни малейшего результата. Нужно попробовать что-нибудь другое. — Подожди, — остановил Олега его нынешний напарник Борис Замельев, — сейчас машина выдаст ответ. На большом плоском экране, вмонтированном в расположенную напротив сидящих за обширным терминалом людей стену, возникла таблица с результатами тестирования компьютера. Замельев быстро пробежал глазами текст и удовлетворенно улыбнулся. — Ну вот, видишь? — Сказал он. — В области данных основного системного диска обнаружены ошибки. Сейчас мы их исправим, и все снова будет в порядке. Яров откровенно скучал. Его направили на Синегорскую Атомную Станцию, буквально подняв с постели, профсоюз даже сподобился вызвать ему такси, которое подбросило молодого киберпсихолога до аэропорта. Там его уже ждал в любую минуту готовый подняться с земли вертолет, за несколько часов доставивший Олега прямиком на территорию огромного, выстроенного из сероватого бетона и белого керамического кирпича, комплекса. Все затраты, разумеется, записали на счет заказчика, но они, похоже, не принимались в расчет, поскольку альтернативой этим самым затратам выступала страшная перспектива аварии на АЭС, выброса в атмосферу радиоактивных отходов и неминуемых проблем с эвакуацией и расселением в других городах страны жителей близлежащих районов. По прибытии Олега встретил встревоженный начальник смены, сообщивший, что несколько часов назад во втором энергоблоке станции внезапно отказали электронные системы службы управления контуром охлаждения реактора. Незамедлительно были введены в действие аварийные модули, дублировавшие функции основных устройств, но через некоторое время стали отказывать и они. Причиной, как удалось установить, был «ITS-II» — главный компьютер станции, обеспечивавший жизнедеятельность всего электронного комплекса АЭС, мощная, быстрая и надежная машина шестого поколения, обладавшая операционной системой, построенной по принципу искусственного интеллекта. Вот с этим самым компьютером и творилось сейчас что-то неладное. Было принято решение немедленно заглушить реактор, но в данном случае понятие «немедленно» означало промежуток времени, в течение которого могло произойти все, что угодно. Атомный реактор остывает не вдруг. И опасность аварии, несмотря на крайнюю надежность использующейся на станции аппаратуры, все еще оставалась. В качестве помощника и советчика Ярову отрядили постоянно обслуживающего местный «ITS-II» инженера-системотехника Бориса Замельева, паренька, который был старше Олега всего лишь лет на пять, но, тем не менее, свое дело знавшего неплохо, что он и не замедлил продемонстрировать на месте. Базовых тестов на целостность программ и элементарные логические реакции хватило, чтобы понять: неисправность, постигшая компьютер, была, скорее всего, чисто технического плана. Фактически киберпсихологу делать на станции было решительно нечего: для устранения подобных сбоев вполне достаточно проверить диски специальными утилитами, устранить ошибки и восстановить целостность системы с хранящейся на внешних магнитооптических накопителях резервной копии. Замельев с этой нехитрой задачей мог великолепно справиться самостоятельно. Однако формально он, как член профсоюза специалистов по Искусственному Интеллекту, имел право производить подобный ремонт без присутствия киберпсихолога только в самых экстренных случаях, каковым нынешнее происшествие на АЭС, собственно, не являлось. Таковы правила. Именно затем сюда и был вызван первый свободный от работы специалист. Им как раз оказался Олег Яров. Предварительное тестирование выявило ряд незначительных ошибок в операционной среде вычислительного комплекса, исправление которых, увы, не принесло желаемого результата. Олег вместе со своим помощником сразу же провел стандартную проверку на вирусы, коих на дисках обнаружено не было. Сейчас Борис завершал ликвидацию последних найденных им в системе сбоев, Олег же молча наблюдал за работой напарника и пил кофе, совершенно не вмешиваясь в происходящее. — Готово. — Произнес, наконец, Замельев, убирая руки с клавиатуры и вытаскивая из приемника «ключ» — личную пластиковую карточку с микрочипом, позволявшую ему производить с машиной простейшие операции, требовавшие администраторского доступа. — Ну что, запустим этого мастодонта в пробном режиме? — Валяй, — кивнул Яров, и потянулся к дипломату, в котором он всегда носил с десяток саморазогревающихся пластиковых упаковок с любимым напитком, — кофейку не желаешь? — А пожалуй, — согласился Борис и нажал несколько клавиш на пульте, — ну-с, посмотрим… На экране замелькали строчки текста, сообщающего об этапах загрузки интеллектуальных модулей операционной системы. Специалисты терпеливо ждали. Олег, не отрывая взгляда от монитора, провернул крышку извлеченного им из упаковки пластикового стаканчика, выждал положенные двадцать секунд, в течение которых внутри герметичного сосуда закипала вода, и отхлебнул обжигающе-горячую, приятную на вкус жидкость. Замельев, наблюдавший за процессом с не меньшим интересом, неожиданно скис, на его лице появилось смешанное выражение обиды и усталости. — Не помогает, — констатировал он, — система охлаждения по-прежнему не работает. — И что теперь? — Вяло поинтересовался Яров, ощутив где-то пониже затылка неприятный щекочущий холодок — верный признак того, что впереди предстояла напряженная, муторная и кропотливая работа. Несмотря на то, что практический опыт в области киберпсихологии у Олега был небольшой, это предчувствие редко подводило его. — Да ничего, — неохотно ответил Замельев, — программное обеспечение, обслуживающее первый, третий и четвертый энергоблоки, работало все это время автономно, причем ни малейших проблем с ним не возникало. А вот со вторым энергоблоком придется разбираться. Причем разбираться будешь именно ты. Я свои супружеские обязанности перед этой машиной выполнил и торжественно умываю руки. — Но неполадки по всем симптомам выглядят, как чисто аппаратный сбой… — Попытался возразить Яров, не особенно, впрочем, надеясь на успех. — Аппаратная часть в порядке, ты же сам видишь, — пожал плечами системотехник, — рад бы помочь, да ничем не могу. Электронные мозги — это, старик, блюдо не из моей кухни. Так что меняемся ролями: ты работаешь, я с видом отдыхающего туриста разваливаюсь в кресле и время от времени лезу к тебе с мудрыми советами. Пост сдал, пост принял. — Главное, чтоб советы и впрямь оказались мудрыми, — вздохнул Олег и, вставив собственный «ключ» в приемное отверстие дешифратора, набрал на клавиатуре личный пароль, открывающий доступ ко всем ресурсам компьютера без ограничений. — Просыпайся, красавица… — Произнес он, включая голосовой терминал. — Административный доступ с центрального поста управления открыт, — разлился по просторному помещению хрустальным перезвоном приятный женский голос, синтезированный умной, понятливой и услужливой операционной системой, — я готова к работе, Олег Алексеевич. Яров удовлетворенно хмыкнул: программа считала с его карточки анкетные данные и тут же не преминула воспользоваться новыми знаниями, назвав его по имени-отчеству. Интересно, эдакая деликатная вежливость была изначально заложена в поддерживающие искусственный интеллект программные модули, или местные специалисты постарались? Олег скосил глаза на Замельева, тот, с безразличием уставившись в потолок, что-то тихо мурлыкал себе под нос. Киберпсихолог немного волновался, принимая на свои плечи всю тяжесть ответственности, свалившейся на него подобно снежному кому вслед за коротким движением руки, отправившей «ключ» в дешифратор. С этого момента, получив единоличное право управлять вычислительным комплексом по собственному усмотрению, он головой отвечал за любое происшествие, которое могло произойти на территории станции в течение всего времени, пока он здесь находится. Более или менее расслабиться можно будет только тогда, когда небольшой белый квадратик пластика с закругленными краями вновь окажется в его кармане, а вертолет, готовый перенести его отсюда домой, оторвется от укрытой потрескавшимися бетонными плитами земли. — Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, — Сказал Яров, потянувшись за забытой им на столе чашкой уже почти остывшего кофе, — я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты, как мимолетное виденье… — Достаточно, Олег Алексеевич, — вежливо остановил его компьютер, — ваш голос идентифицирован и занесен в банк памяти, микрофоны настроены на оптимальный режим восприятия звука. Я жду ваших распоряжений. — Можно называть меня на «ты» и по имени, — кивнул Яров. — Как скажешь, Олег. Что же, для начала неплохо: контакт с машиной установлен. Компьютер относится к нему доброжелательно, расположен к диалогу, не замыкается в себе, не отказывается выполнять простейшие команды, вежлив и предупредителен. Яров не видел микрофонов — они были искусно вмонтированы в терминал — но он был уверен, что каждое, пусть даже сказанное им шепотом слово, воспринимается ими с педантичной точностью и где-то ведется запись, готовая сослужить добрую службу мрачной и суровой комиссии в случае непредвиденной аварии, либо иных накладок, когда на много километров вокруг не останется других способных дать показания свидетелей. Самое трудное в профессии киберпсихолога — умение держать себя в руках, всегда, в любых обстоятельствах контролировать собственную речь, загнать эмоции в такой темный и далекий уголок сознания, вырваться откуда им будет невозможно даже при возникновении смертельной для его, Олега, жизни, опасности. Вокруг все может гореть синим пламенем, рушиться и полыхать, но киберпсихолог должен расчетливо, обдуманно и четко выполнять свою работу. У некоторых это получалось, у единиц, конечно. Они становились повсеместно признанными профессионалами, при появлении которых в шумных институтских столовых замирали гомон и смешки, а молодые, горячие, безрассудные по молодости лет студенты, в силу детского максимализма не научившиеся еще уважать авторитеты, привставая, с посерьезневшими лицами приветствовали их кивком головы. Олег встречал их, убеленных сединами ветеранов, в коридорах Института Новых Информационных технологий, где постигал нелегкую науку власти над искусственным интеллектом, главным принципом которой, как открылось значительно позже, была власть над интеллектом естественным — собственным разумом специалиста-киберпсихолога. Что было по силам далеко не всем. Иные ломались, уходили, меняли профессию, споткнувшись о первую тяжелую неудачу, не справившись с непомерной ответственностью, не готовые взять в руки при первой необходимости жизни других людей. Другим становилось физически плевать на мнение, которое складывалось о них у окружающих, им не требовалось ничье уважение. Они прекрасно чувствовали себя вне общества, иногда сознательно противопоставляя ему собственную личность. Они учились уважать сами себя, вернее, знать себе цену, сознавая, что им этого вполне достаточно. Нет, они не становились самовлюбленными эгоистами с ярко выраженным нарциссизмом — отнюдь. Они держались обособленно, но приветливо решительно ко всем, интересовались их мнением, готовые выслушать и помочь любому, кому требуется помощь, они считались с желаниями окружающих (если считали это целесообразным), они всегда ценили и уважали собеседников и партнеров. Они справедливы, но жестоки — с точки зрения общечеловеческой морали. Они не привязаны к семье, но неспособны на предательство. Они не боятся смерти, но никогда не пойдут на неоправданный риск. Они верны, но не умеют любить. У них нет друзей и они в них не нуждаются. Они достаточно спокойны и уравновешены, но чрезмерно холодны, логичны и расчетливы. Их не любят и побаиваются. Это неотвратимо впитывается в кровь, в мозг, в разум и душу, оставаясь там навсегда. Таковы настоящие киберпсихологи. Молва шептала, что со временем эти люди сами становились похожими на живой компьютер, превращаясь в фанатиков, заперевшихся изнутри на огромный засов в собственном мире машинной логики, интеллектуальных программ и нескончаемых потоков информации. Олег Яров знал, что все это ерунда. Киберпсихологи увлеченно читали приключенческие романы, ходили в театр, посещали картинные галереи и литературные вечеринки, ездили в гости и воспитывали детей. Просто, как представители любой другой профессии, они что-то теряли, а что-то обретали, — те необходимые навыки, которые со временем становились самой их жизнью, и без которых они просто не справились бы с собственной работой. Олег сознательно выбрал для себя этот путь, приблизительно представляя, что ждет его впереди. И твердо знал, что выдюжит, понял это еще тогда, несколько месяцев назад, выполняя свое первое настоящее задание на крошечном, затерявшемся на земной орбите и терпящем бедствие грузовом межпланетном корабле. — Если нет возражений, я тоже буду называть тебя на «ты», хорошо? — Предложил Олег. — Разумеется, — охотно ответил компьютер, — хочу напомнить, что я по-прежнему жду распоряжений. — Прекрасно, — сказал Яров и прикрыл глаза, постаравшись полностью отрешиться от действительности и настроиться на серьезную работу, — распоряжение первое. Постарайся досконально анализировать себя, вплоть до мельчайших ассоциативных связей, корректности содержимого динамических библиотек и целостности файловой структуры, после чего дай подробный, исчерпывающий ответ: присутствуют ли в процессе твоего функционирования какие-либо незнакомые аномалии, не укладывающиеся в стандартную схему работы системы? — Выполняю. — Отозвалась машина, и, помедлив несколько секунд, сообщила: — Произведено исследование всех доступных ресурсов. Ни малейших аномалий, либо отклонений в работы системы не выявлено. Чего и следовало ожидать, — печально подумал Олег. Компьютер просто не подозревает, что с ним что-то не так. Он все также вежлив и предупредителен, всеми силами готов услужить работающему с ним оператору, — это заложено в базовые принципы построения искусственного интеллекта, — но не знает, что на станции, которой он всецело управляет, возникла какая-то проблема. Это плохо. Это очень плохо. Потому что выявить источник бед будет крайне сложно, как для киберпсихолога, так и для самой машины. — Если ты не возражаешь, я протестирую твои элементарные логические реакции. — Сказал Яров. Коли компьютер начнет противоречить, значит, какая-то часть логических цепочек нарушена или заблокирована, — в этих случаях провал подобного теста повлечет за собой еще более глубокое повреждение интеллектуальной оболочки программ, и машина, чувствуя это, но не осознавая причин, откажется отвечать на вопросы. Впереди замаячила мрачная перспектива полной переустановки системы, с предварительным резервным копированием всех имеющихся на дисках данных — на всякий случай. Что займет часов восемь, не меньше. Восемь часов тоскливого, тягучего ожидания… Но все обошлось. — Я не возражаю, — ответила «ITS-II». — Отвечай на вопросы быстро, не обращаясь к внешним базам данных, используя только собственные ресурсы. Ты готова? — Да. — Квадратный корень из ста шестидесяти восьми в третьем приближении. — Двенадцать целых, девятьсот шестьдесят одна тысячная. — Столица Дании? — Копенгаген. — В состоянии ли человек дышать под водой? — Да. — То же самое, но без использования специальных приспособлений? — Нет. — Масса покоя электрона? — Девять целых, сто девять тысячных, пятьсот пятьдесят восемь миллионных, умноженные на десять в минус тридцать первой степени килограмма. — Верно ли утверждение, что электрон является электромагнитной волной? — Да. — Может ли электромагнитная волна иметь массу покоя? — Нет. — Масса покоя электрона? — Девять целых, сто девять тысячных, пятьсот пятьдесят восемь миллионных, умноженные на десять в минус тридцать первой степени килограмма. — Верно ли утверждение, что согласно канонам христианской религии, Бог всемогущ? — Верно. — Может ли в таком случае Бог создать камень, который он не сможет поднять? Машина «споткнулась», помедлила несколько мгновений. — Задача не имеет адекватных решений. — Достаточно. Яров откинулся на спинке кресла, достал сигарету, повертел в руках, закурил. Что же, тест Блиммера компьютер прошел успешно. Можно даже сказать, выдержал с честью. От чего Олегу совсем не полегчало, скорее, наоборот. Все реакции машины со снайперской точностью укладывались в допустимый диапазон, если бы это было не так, можно было бы хоть что-нибудь понять. В нынешней ситуации не понятно решительно ничего. — Спасибо, — зачем-то сказал Яров, — ты неплохо справилась. — Не стоит благодарности, — любезно откликнулся компьютер, — подобная схема опросов мне хорошо знакома. — Откуда? — Поинтересовался киберпсихолог, даже не стараясь скрыть удивления. — Обслуживающий вычислительный центр инженер-системотехник Борис Замельев регулярно проводит со мной такие упражнения. — Та-а-ак, — Яров повернулся к сидящему рядом и с невозмутимым видом потягивающему кофе человеку, совершенно не отреагировавшему на прозвучавшее заявление машины, — и как это следует понимать? — А что? — Пожал плечами Замельев. — Я торчу возле этой жестянки каждый божий день по пять часов кряду. То мелкое обслуживание, то настройка программ, то профилактика. Вот и веду философские беседы на отвлеченные темы. Со скуки, признаться. Ей это не повредит. — Черт, ты хоть понимаешь, что это не примитивный домашний компьютер? Не персоналка? Что твои действия можно квалифицировать, как… — Как прямое нарушение статьи семьдесят шестой части два Свода Правил Техники Безопасности при работе с большими и сверхбольшими вычислительными системами, — без запинки отбарабанил Борис, жестом прервав киберпсихолога, — позволю себе заметить, господин почтеннейший начальник, что статья двадцать восемь, пункт шесть упомянутого выше Свода предусматривает регулярное и обязательное общение с интеллектуальной системой компьютера в целях пополнения ее вспомогательного банка знаний. — В случаях, когда машина не осуществляет контроль за потенциально опасной для человека средой или аппаратными средствами, выход из строя которых может повлечь негативные последствия для окружающих. — За исключением конструкций, предусматривающих наличие в вычислительной системе автономных дублирующих модулей, над которыми интеллектуальная оболочка имеет условный контроль. Олег, я изучил документы не хуже тебя и не делаю ничего противозаконного. Я слишком высоко ценю свое место специалиста, чтобы вылететь, как пробка, из профсоюза за такие вот шалости. Яров нахмурился — с формальной точки зрения Борис был полностью прав. А вот он как раз поспешил, чуть не испортив отношения с напарником. Черт, «Правила» были придуманы серьезными людьми и преследовали весьма серьезные цели — не допустить аварии на производстве, в воздухе, в космосе, но Яров, похоже, относился к ним несколько педантичнее своего коллеги. Тот просто четко следовал букве установленного закона, не вдумываясь в его суть. Олег же старался анализировать все позиции Свода, считая, что лучше иной раз перестраховаться, нежели допустить ошибку. — Прости, я, кажется, погорячился, — примирительно сказал он. — Это ты прости, я должен был сообщить сразу, но не посчитал это важным. И, наверное, должен был предварительно посоветоваться с киберпсихологом. — Это не обязательно… — И все же. — Окей, замяли. — Яров повернулся к терминалу, решив побыстрее свернуть неприятную для них обоих беседу. — Ввод информации в систему. В функционировании контура охлаждения атомного реактора второго энергоблока обнаружены серьезные сбои. Необходимо зафиксировать источник неисправности и сообщить о результатах оператору. Компьютер помедлил несколько секунд, а когда в помещении вновь зазвучал его голос, тон, которым были произнесены искусственно синтезированные машиной слова, показался Ярову расстроенным и немного удивленным. Показался? Или программисты все же научили кучу полупроводниковых кристаллов передавать оттенки интонаций, имитирующих элементарные эмоции? — Олег, мне очень жаль, но следящая система рапортует об исправности контура охлаждения второго энергоблока. — Выведи мне полную картину состояния контура. Компьютер замялся еще на несколько мгновений. — Олег, это очень странно, но я не могу выполнить последний приказ. С датчиками аппаратуры второго энергоблока нет связи. Н-да… По сусалам тебя, киберпсихолог, по сусалам. И мордой об стол. Компьютер искренне пытается следовать твоим распоряжениям, но выясняется, что это невозможно. Правда, он не понимает, почему. И ты не понимаешь. Специалист хренов… — Борис, о чем вы общались с машиной во время ваших трогательных интимных бесед? — Обернулся Яров к системотехнику. — Обо всем понемногу… О религии… О культуре… О сексе, наконец… У этой железяки очень своеобразная логика… Он закусил губу, что-то напряженно вспоминая. — Да, вот еще что. Пожалуй, у нее своего рода «заскок» на радиации. Интересуется влиянием излучения на человеческий организм сверх изначально заложенных данных, задает вопросы, я тоже спрашиваю, она охотно отвечает… Оно и понятно — специализация… Слушай, а могут в передающей аппаратуре второго энергоблока просто выйти из строя контроллеры? Не выгореть, а именно выйти из строя? Тогда машина не сможет получить через них данные, но аппаратура как бы будет работать… — Все сразу? — Маловероятно, но… Версия выглядела откровенно притянутой за уши, но вполне жизнеспособной. — Проверь. Замельев застучал клавишами терминала, Яров же снова обернулся к экрану. — Происходили ли во втором энергоблоке какие-либо внештатные ситуации между двумя и тремя часами ночи по московскому времени? — Да, — заговорила машина, — в два десять вышел из строя один из кондиционеров вентиляционной системы пятого аппаратного зала, в два двадцать один зафиксирована протечка питьевой воды в трубопроводе душевой комнаты, в два сорок восемь зафиксировано непредусмотренное повышение радиационного фона в зале дежурных операторов до уровня двадцать микрорентген в час, длившееся одиннадцать минут, двадцать две секунды, и вызванное… — Контроллеры в порядке, — бросил через плечо Замельев. Внезапно на приборной панели, расположенной прямо перед глазами Ярова, вспыхнул и замигал красный огонек, пронзительно загудел зуммер. — Внимание! Опасность! — Тревожно заголосил компьютер. — Потеряна связь с системой терморегуляции третьего энергоблока! Включены дублирующие системы! Внимание! Опасность! Потеряна связь с системой управления защитой реактора четвертого энергоблока! Внимание! Опасность! Потеряна связь с системой слежения во втором контуре охлаждения реактора первого энергоблока! Внимание! Опасность! Необходима эвакуация персонала! Внимание! Опасность! — Дьявол! — Выругался сквозь зубы Борис, стремглав бросившись к пульту. Рядом с терминалом вспыхнул видеоэкран, на котором возникло белое, как полотно, лицо начальника смены. — Что, черт возьми, у вас там происходит?! — Заорал он так, что у Ярова заложило уши. — Ситуация вышла из-под контроля! — Прокричал в невидимый микрофон Замельев. Его трясло. — Убирайтесь! Убирайтесь к черту со станции, эвакуируйте персонал! Передайте тревогу, пусть поднимут вертолеты, вывозят население! Яров, оказавшийся на ногах на мгновение быстрее Замельева, отпихнул его от пульта. То ли сработал заложенный от природы рефлекс, благодаря которому он в свое время и прошел предварительное тестирование в институте на специальность киберпсихолога, то ли близкая опасность смерти начисто смыла из его сознания все страхи перед неизбежным, все рефлексы, настойчиво командовавшие ему бежать, спасать шкуру, паниковать, — сознание стало кристально-чистым, прозрачно-холодным. — Ввод новой информации в систему. — Спокойным, ледяным голосом произнес он. — Отключить тревогу. Приказы выполнять незамедлительно, на вопросы отвечать мгновенно. — Выполняю. — Послушно отозвался компьютер. — Ввожу информацию. Раз. Два. Три. Начали. В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик, совсем как огуречик, зелененький он был. Сколько будет дважды два? Сколько звезд на небе? В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была. Без окон, без дверей, полна горница людей, что это? Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет. Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз… Борис Замельев шарахнулся к стене, хватаясь за все подворачивающиеся предметы, какие только попадались под руку, глаза его расширились от ужаса. Киберпсихолог сошел с ума, это очевидно. Спятил от сознания надвинувшейся опасности. Если бы Яров сейчас разделся до гола и прошелся перед компьютером на голове, Замельский, наверное, выскочил бы из помещения и с криком побежал прочь, куда глаза глядят, подальше от этого страшного места, от кажущегося совершенно нереальным происходящего. Но Яров не стал скидывать с себя одежду и вставать на голову. Место этого он спокойно произнес: — Восстановить контроль над всеми системами. — Контроль восстановлен. — Выдержав секундную паузу, отозвалась «ITS-II». Яров устало опустился в кресло, тяжело вздохнул, вытер рукавом выступившие на лбу крупные капли пота и потянулся к дипломату, где в пластиковой упаковке мирно дожидались своего часа саморазогревающиеся стаканчики кофе. — Но… К-к-как… Что… Почему… — Замельев заикался, медленно приходя в себя. — Может ли человек находиться под воздействием радиоактивного излучения опасной интенсивности неопределенно долгое время? — Вместо ответа обратился к компьютеру Олег. — Может. — А без вреда для здоровья? — Нет. — Охотно ответила машина. — Чувствуешь разницу? — Обернулся к напарнику Яров. — Своими беседами о радиации и ее влиянии на человека ты перегрузил машину множеством лишних и зачастую противоречивых данных, которые она, в силу своей пресловутой специализации, определяла, как факты первостепенной важности. Человеческий язык многогранен, он таит в себе тысячу нюансов. Мы понимаем их интуитивно, машина — нет. В чем-то заложенная тобой информация противоречила введенным в память компьютера изначальным данным, а неопасное, в общем, повышение радиационного фона в операторской сослужило роль своего рода катализатора — что-то сдвинулось в сознании компьютера не в ту сторону. Я перегрузил его потоком пустой информации, что в сложившейся критической ситуации прервало процесс обработки машиной лишних данных. Она вынуждена была автоматически отфильтровать весь мусор, сосредоточившись на самом главном. Это нас и спасло. — Я виноват… — Вздохнул Замельев, потерев лоб трясущейся рукой. — Нет. Виноваты те, кто составлял правила. Они просто не предусмотрели всех возможных ситуаций. Ты тут ни при чем. — Разумеется, после того, как был подан отчет о случившемся в комиссию профсоюза, начался нешуточный переполох, — улыбнулся я, закуривая сигарету и насыпая в свою чашку полную ложку замечательного растворимого кофе. Лена напряженно слушала, буквально впитывая каждое мое слово, на ее коленях тихо шуршал диктофон. — Замельева, конечно, оправдали? — Его никто и не обвинял. — А вам было страшно, Олег Алексеевич? — Осторожно спросила она. — Страшно? — Я задумался. — Пожалуй, нет. Страх приходит тогда, когда смотришь со стороны на чужую беду, и понимаешь, что помощь опоздала и ты решительно ничего не можешь сделать… 3 Страх приходит тогда, когда смотришь со стороны на чужую беду, и понимаешь, что помощь опоздала и ты решительно ничего не можешь сделать. — Слишком поздно, не так ли? — Спросил на транслингве капитан, обращаясь к стоящему рядом с ним на мостике высокому и худощавому молодому человеку, хмуро созерцавшему разворачивающуюся перед его взором печальную картину. Широкие панорамные экраны мигнули, рывком увеличивая изображение, поверх которого бортовой компьютер корабля нанес схематичный рисунок распределения участков высоких температур. — Быть может, их еще можно спасти, — ответил на достаточно чистом английском тот, отряхивая со лба длинную черную челку, назойливо лезущую в глаза. — Вряд ли, — покачал головой второй помощник, — слишком хорошо горит. — Интересно, что бы вы сделали сейчас, оказавшись на моем месте, мистер Яров? — Поинтересовался капитан, вновь оборачиваясь к своим собеседникам. — Отправил бы на планету челнок с несколькими спасателями на борту и попытался вытащить тех, кто внутри. Всех, кто остался жив. — Откликнулся темноволосый мужчина и снова смахнул с лица непослушные волосы. — Приемный ангар наверняка разрушен или охвачен огнем, — возразил капитан, — мы не сможем даже приземлиться. — Можно опуститься прямо на поверхность, — не сдавался тот, — и пройти по ней в скафандрах, там недалеко. База наверняка имеет аварийные выходы наружу, есть смысл поискать. — Взгляните внимательнее на геограмму, — вздохнул капитан. Изображение снова сместилось, Яров увидел смятую, морщинистую, изломанную, словно ссохшаяся кора старого дерева, буро-красную низину, покрытую неестественно-высокими и отвесными, точно стена, нагромождениями скал. — Разобьемся, — констатировал капитан, — а там, где можно сесть — слишком непрочный грунт. Как только на него навалится сорок тонн металла, он просядет, и нас засыплет песком пополам с камнями, либо челнок завязнет настолько, что потом не удастся взлететь. — Тем не менее, первые колонисты каким-то образом умудрились там сесть, хотя бы для того, чтобы доставить на планету оборудование, инструменты и кислород. — Пожал плечами Яров. — Если мне не изменяет память, эта база существует уже почти двадцать пять лет. А освоение Марса с использованием робототехники началось значительно позже. — Парень-то дело говорит, — кивнул второй помощник, — наверняка поблизости есть какая-нибудь естественная площадка, пригодная для посадки. Хотелось бы, чтобы она подходила для наших целей: за двадцать с лишним лет техника немножко изменилась… Пожалуй, я отдам приказ центру наблюдения хорошенько присмотреться к этому сектору, может, чего-нибудь и найдем. Капитан? — Да, делайте все, что сочтете возможным. Мистер Яров, надеюсь, вы не откажетесь составить компанию группе спасателей в непродолжительной прогулке на планету, если ваша догадка окажется верной? — Разумеется, не откажусь, — улыбнулся в ответ молодой киберпсихолог. Иллюминаторов бокового обзора на крошечных челноках межпланетных кораблей предусмотрено не было: слишком высока вероятность разгерметизации небольшого пассажирского отсека при входе шаттла в атмосферу, слишком ненадежным выглядело с точки зрения прочности конструкции толстое, бронированное, термостойкое стекло. Яров почувствовал момент отделения челнока от стыковочного блока всем телом, он уловил этот миг, как только изнутри, откуда-то из-под солнечного сплетения, волной хлынуло щекочущее ощущение непривычной пустоты и легкости — едва спускаемый модуль освободился от удерживавших его захватов и поплыл в безвоздушном пространстве, направляемый короткими всполохами двигателей ориентации, на него перестало действовать создаваемое кораблем искусственное гравитационное поле. Наступила невесомость. Спустя несколько минут что-то в пассажирском отсеке едва заметно изменилось: не последовало ни толчка, ни дрожания укрытого изнутри мягкой обивкой корпуса, просто в приглушенный и монотонный гул агрегатов маленького судна вплелся новый, почти не различимый звук — включились маршевые двигатели. Шаттл тормозил, гасил скорость, падая с орбиты в разреженную атмосферу Марса. — Вот, взгляните, — предложил Ярову второй помощник капитана, которого, как узнал Олег, звали Курт Клайзер. Он нажал несколько клавиш на укрепленном перед противоперегрузочным креслом киберпсихолога портативном пульте, и тут же рядом замерцал жидкокристаллический экран небольшого терминала. — Мы нашли данный выступ с большим трудом, раньше он скрывался от наших локаторов в тени вот этой вот скалы. Достаточно ровная площадка, порядка трехсот футов в поперечнике и около семи тысяч футов в длину, идет с небольшим уклоном к западу, не более трех градусов. Должны вписаться. — Вы полагаете? — Усомнился Яров, подозрительно разглядывая узкую полоску каменного уступа, притертого к отвесной стене скалы наподобие коварного горного шоссе. На этой космограмме, сделанной с высоты более двухсот километров, картина выглядела отнюдь не обнадеживающей. — Все будет в порядке, если только покрытие выдержит. — Попытался успокоить его Курт, и, заметив недоумение киберпсихолога, не замедлил пояснить: — Эта площадка и использовалась когда-то, как посадочная полоса для челноков. В ее северной части есть даже старый направляющий маяк, правда, он уже давно не работает. Полоса покрыта весьма прочным асфальтобетоном, однако покрытие не ремонтировалось много лет, а с учетом марсианского климата с его суточными перепадами температур, оно вполне могло придти в негодность. Мы проверили по информационной базе международного агентства астронавтики: в последний раз здесь приземлилась восемь лет назад ваша «Зарница», а за два года до этого — американский «Харболл». С тех пор сюда никто не садился. Яров напряг память. «Зарница» была небольшим российским многоразовым челноком класса «МАКС», переоборудованным для межпланетных перелетов в сороковых годах двадцать первого века. Специалисты уменьшили массу корабля с двадцати семи до девятнадцати тонн, и оснастили его двумя пристыковываемыми на околоземной орбитальной станции разгонными ускорителями, которые и позволяли шаттлу получить необходимый импульс для путешествия в межпланетное пространство. Олег помнил, что в силу малой площади крыла и высокой посадочной скорости, пробег этих челноков по полосе космодрома на Земле составлял порядка двух километров, а с учетом того, что давление атмосферы Марса почти в двести раз меньше, здесь пилотам приходилось применять специальные системы торможения еще на участке планирования корабля. Да и само планирование напоминало скорее «падение» по тем же самым причинам. Яров читал о каких-то конструктивных и аэродинамических ухищрениях, позволявших выровнять полет практически перед самой точкой посадки, без которых челноки неминуемо разбивались бы о поверхность планеты. «Харболл» же представлял собой усовершенствованный вариант крошечного шаттла «Dyna-Soar», который был и гораздо меньше, и значительно легче. Сможет ли неповоротливый посадочный модуль со «Скайвинда» затормозить на коротком и узком участке ровного грунта, затесавшемся меж высоких каменных обрывов марсианского горного массива? Олег решил не думать об этом. В конце концов, он не астронавт, а киберпсихолог. Да и в кабине шаттла сидят профессиональные и опытные пилоты, наверняка совершившие в своей жизни несколько десятков не менее сложных приземлений. Яров размышлял о другом. А именно — о том, зачем он вообще решил спуститься на планету, вместо того, чтобы остаться на борту ожидающего их на орбите корабля. Собственно, он вообще не планировал лететь на Марс, целью его путешествия была дрейфовавшая в космосе станция «Старлэб», с которой велось наблюдение за астероидным поясом, отделявшим планеты земной группы от расположенных дальше планет-гигантов. Станция была построена всего четыре года назад и помимо чисто научных функций она исполняла роль своеобразного перевалочного пункта для кораблей дальних рейсов, направлявшихся на окраину Солнечной системы. Получив заказ разобраться с возникшими в работе вычислительного комплекса станции проблемами, Олег отправился на околоземную орбиту с целью дождаться ближайшего корабля, который полетит в этот сектор космоса. Им и оказалось небольшое исследовательское судно «Скайвинд», получившее на третий день полета сигнал бедствия с одной из марсианских колоний. Яров прекрасно понимал, что в этой спасательной операции он будет скорее помехой, нежели специалистом, способным принести реальную пользу. Услуги киберпсихолога, призванного устранять неполадки интеллектуальных компьютерных систем, вряд ли будут нужны обитателям попавшей в беду марсианской базы. Но, тем не менее, он охотно откликнулся на предложение капитана «Скайвинда» сопровождать спасателей на планету. Сам еще до конца не осознавая, почему. — Пожалуйста, прослушайте диспозицию, — раздался из динамиков спокойный и чуть приглушенный шумом приборов голос Жака Мерсье, командовавшего группой спасателей. Как и все члены интернационального экипажа «Скайвинда», Жак говорил на транслингве — международном языке, самостоятельно зародившемся на основе английского еще в конце двадцатого века, благодаря широкому распространению во всем мире информационной сети интернет. Тогда, с целью облегчить взаимопонимание представителей различных наций, получивших возможность беседовать друг с другом при помощи компьютеров, люди максимально упростили английскую речь, выбросив из нее большинство сложных лексических конструкции и множество второстепенных правил, оставив ровно столько, сколько хватало для нормального общения. Они ввели в обиход ряд новых слов, основанных на сокращениях общеупотребительных фраз и идиом, изменили правописание. Получился язык, выучить который оказалось достаточно легко, а забыть — весьма и весьма сложно. — Мы приближаемся к колонии «Джету», расположенной в западном полушарии планеты. Согласно имеющейся в нашем распоряжении информации, авария произошла порядка двадцати восьми часов назад; чем было вызвано воспламенение лабораторного комплекса колонии, до сих пор неизвестно. Дежурный оператор успел послать сигнал бедствия, перевел транслятор в автоматический режим, после чего население базы было эвакуировано в жилой отсек. Несколько человек из числа обслуживающего персонала оказалось блокировано в техническом ангаре. Около пяти часов назад огонь перекинулся и туда, такой вывод мы можем сделать, наблюдая карту распределения температур. Пожар уже прекратился в разгерметизировавшихся блоках базы, но, судя по всему, продолжается там, где еще открыт доступ кислороду. В нашу задачу входит исследование территории, примыкающей непосредственно к комплексу, с целью обнаружить возможность проникнуть внутрь колонии и вытащить оттуда тех, кто еще жив. Если такие найдутся. Личный состав делится на две группы: я в компании Ланчини и Маккефри направляюсь в приемный ангар, Клайзер, Даммит и Яров берут на себя теплоотводный канал энергетической установки. Посадка через семнадцать минут. Можете задавать вопросы. Мистер Яров? Олег поднял глаза от тускло светящегося экрана терминала, на который бортовой компьютер челнока вывел подробную схему станции, отметив красным цели, назначенные обеим командам спасателей, и понял, что, скорее всего, его выдало растерянно-напряженное выражение лица, какое бывает обычно у людей, мучимых теми или иными сомнениями. — Мой вопрос, по всей видимости, из разряда риторических, — пожал плечами он, — как киберпсихологу, мне совершенно не ясно, почему интеллектуальная система станции не приняла меры к ликвидации аварии в момент ее возникновения, хотя по всем правилам она непременно должна была это сделать. Только теперь он наконец понял, что именно беспокоило его с того самого момента, когда он впервые взглянул на полученное с орбиты изображение погибающей базы. Ее центральный компьютер не предпринял никаких действий, чтобы предупредить или спасти людей, которым грозила реальная и поистине смертельная опасность. Марсианское небо имеет розоватый оттенок, ни то из-за самого состава здешней атмосферы, ни то — из-за рассеянной в ней взвеси частиц мелкой геологической пыли. Сквозь стекло светофильтра герметичного шлема, в который был облачен сейчас Яров, это небо казалось малиновым, совсем как во время тихого и романтического заката где-нибудь на Земле, на берегу реки, там, где не чувствуется удушливого и дымного дыхания близкого мегаполиса. Однако здесь — не Земля. Маленькое, гораздо меньше, чем на родной планете, солнце, неприятно слепившее глаза даже сквозь тонированное забрало скафандра, было высоким, злым и ослепительно-белым. Отвесные грязно-бурые скалы с красноватым отливом вздымались под неестественно резким углом, грунт в ложбине, внизу, тоже был глиняно-красного цвета. И где-то рядом, в глубине этих каменных глыб, возле которых громоздилась сейчас неуклюжая туша шаттла, горел огонь, несущий людям смерть. Естественно, тут, на поверхности, следов пожара заметно не было — здесь нет кислорода, который мог бы поддержать пламя. Но в герметичных отсеках станции он бушевал в полную силу. — Нужно спешить, у нас в запасе всего лишь два часа. — Олег с трудом узнал в приближающейся бесформенной фигуре, скрытой под белым балахоном скафандра, командира группы Курта Клайзера. Встроенный в шлемофон радиопередатчик искажал его голос, в эфире слышался назойливый треск атмосферных помех. Но несмотря на это в тоне Клайзера чувствовалась тревога и напряжение. Путь до радиаторного канала теплового генератора занял почти пятнадцать минут, хотя спасателей отделяло от него каких-нибудь четыреста метров. Планетарный скафандр модели «спринт» был тяжел и неудобен, неповоротливый шлем не позволял смотреть себе под ноги, благодаря чему Яров, непривычный к ходьбе по неровной поверхности Марса в подобном облачении, двигался чрезвычайно медленно и постоянно спотыкался. Ругаясь про себя и проклиная последними словами неизвестных создателей этого неуклюжего сооружения, которое он был вынужден теперь таскать на себе, киберпсихолог подумал, что такое название скафандра выглядело по отношению к нему откровенной насмешкой. От утопленной в скале металлической решетки, через которую отводилось наружу лишнее тепло из помещений расположенной под поверхностью планеты станции, веяло жаром даже сквозь плотный материал термостойкого костюма. Расположенная чуть левее герметичная дверь служебного коридора, предназначенного для удобства техников, обслуживающих механизмы радиаторной установки, была закрыта наглухо. Исаак Даммит, третий член бригады Клайзера, взялся за дело, не дожидаясь напоминаний: достав из укрепленного на поясе контейнера инструменты, он принялся возиться со старым магнитным замком. Спустя несколько минут он обернулся к терпеливо ожидавшему его неподалеку Курту; попытка Исаака отрицательно покачать головой в неудобном угловатом шлеме выглядела более чем комично. — Похоже, в системе замка вышел из строя микроконтроллер. Придется воспользоваться лазерным резаком. — Давай. — Ответил по рации Клайзер. Даммит извлек из контейнера с инструментами небольшое устройство, немного смахивающее на вытянутую в длину авторучку, от которой уходил к портативному источнику питания скафандра тугой жгут проводов. Он поднес резак к поверхности люка и на острие этого своеобразного подобия пера вспыхнул тонкий, диаметром с человеческий волос, алый луч, способный без труда рассечь даже толстую гранитную плиту. Яркий пучок света вонзился в металл запертой двери. Укрепленный на груди Олега миниатюрный микрофон, призванный передавать внутрь скафандра звуки окружающего пространства, уловил сдавленное шипение, фигуру работающего с резаком Даммита, напоминающего сгорбившегося над языческим алтарем древнего шамана, окутала призрачная синеватая дымка: из расположенного за люком коридора начал выходить воздух. — Исаак, ты разгерметизировал внутреннее помещение базы, — подал голос Яров, — там могли быть живые люди. — Вряд ли, — не оборачиваясь, ответил Даммит, — температура среды за этим люком почти четыреста градусов по Кельвину. Наши костюмчики без труда выдержат такой нагрев, но если кто-нибудь находился в коридоре, когда сюда добрался огонь, от него осталось сейчас разве что жаркое. Дверь повалилась внутрь, тихо, почти беззвучно — вязкая разреженная атмосфера прекрасно гасила шумы — и глазам спасателей предстал узкий, облицованный каким-то светло-серым материалом тоннель. Волна раскаленного воздуха толкнула Ярова в грудь и растворилась без следа. — По одному. — Отрывисто скомандовал Клайзер. — Я, Яров, Даммит. Не торопиться. Смотреть по сторонам. Берегите баллоны с кислородом. Пошли. Первый труп обнаружился примерно через сто шагов. Скорчившаяся на полу фигура почернела и обуглилась настолько, что уже невозможно было определить ни пол, ни возраст погибшего человека. Со скрюченных в предсмертной агонии пальцев свисали клочья горелого мяса, лицо представляло собой сплошную бесформенную маску. Удивительно, но Яров не ощутил приступа тошноты, который приписывается обычно подобному отвратительному зрелищу, в его мозгу промелькнула лишь какая-то отстраненная мысль о том, что скафандр, слава Богу, не пропускает запахов. Только потом он поймал себя на том, что в окружавшем его сейчас безвоздушном пространстве, заполненном смесью углекислоты и инертных газов, запах все равно распространяться не может. Зато слабые, едва различимые звуки доносились со всех сторон: коридор потрескивал и скрипел, как снасти старинного парусного корабля — за зиявшей в конце тоннеля дырой, образовавшейся на месте разрушенной двери, царил холод; помещение стремительно остывало. — Вперед. — Послышался в наушниках приказ Клайзера. — Здесь смотреть не на что. Второй герметичный люк встал у них на пути еще через десяток метров. Металл был горячим, но не раскаленным докрасна, магнитные замки тоже, разумеется, не выдержали такого нагрева. Даммит снова прибег к помощи портативного лазера, послышалось яростное шипение, и черная канавка разрезанного стального листа уже готова была сомкнуться в кольцо… — Берегись! — Раздался рядом вопль командира группы, чья-то рука схватила Ярова за плечо и грубо толкнула в узкую нишу, утопленную в стену тоннеля рядом с тамбуром шлюза. Исаак едва успел отскочить в сторону, когда высвобожденная резаком дверь под давлением напиравшего с другой стороны горячего воздуха сорвалась с креплений и подобно снаряду, крутясь и кувыркаясь, вылетела в коридор. Откуда-то изнутри дыхнул сноб пламени, бешеный воздушный поток вынес наружу груду какого-то мусора и обломков. В глубине полутемного зала, видневшегося за отверстием шлюза, почудилось какое-то шевеление и Яров инстинктивно потянулся к поясу за оружием, лишь через мгновение осознав, что никакого оружия у них с собой не было. В руке вжавшегося в обшивку стены Клайзера вспыхнул фонарик, его луч устремился навстречу мутной струе рвущегося на свободу кислорода. Олег похолодел. Он почувствовал, как на его голове зашевелились волосы и по телу заструилась предательская волна липкого пота. Блеклое пятно фонаря выхватило распростертое на полу человеческое тело. В том, что это именно тело, сомневаться не приходилось: среди почерневших остатков одежды местами прогладывали обугленные кости. Труп шевелился. Труп медленно полз вперед, направляясь к ним: с ревом вытекающий из шлюза воздух тащил его за собой. Неуклюже перекатываясь с боку на бок, мертвец перевалился через рваные края сорванного стального люка, и, гулко ударяясь о стены, унесся прочь. Спустя несколько секунд рев прекратился, стремительный ураган стих и иссяк. — Все целы? — Голос Курта немного дрожал, выдавая не отпускавшее его напряжение. Когда из наушников донесся положительный ответ Олега и Даммита, он с облегчением вздохнул. — Пошли. — Тихо скомандовал он. — Группа два, говорит Жак Мерсье, — радиопередатчик сильно трещал и Ярову казалось, что голос руководителя спасательной операции звучит откуда-то издалека, едва ли не с другой планеты, — мы проникли на станцию. Приемный ангар выгорел дотла, сейчас мы направляемся в жилой отсек. Вы в порядке? — Да, все нормально. — Ответил Клайзер. — Мы в лабораторном секторе, движемся к центральному командному посту. — Сообщите, если найдете что-нибудь интересное. — Произнес Мерсье. — Хорошо, Жак. Лаборатории колонии «джету» также сильно пострадали от огня, хотя эта часть базы была сейчас разгерметизирована и пожар здесь уже затих. Пол тесных и узких помещений покрывал толстый слой обломков различного оборудования, расплавившегося пластика, битых стекол и прочего мусора, то и дело спасателям попадались обгорелые человеческие останки. Извилистый тоннель вывел их к наполовину открытой шестиугольной металлической двери с выдавленной снаружи надписью «J2» — кодовым номером станции, ставшим впоследствии ее названием. По сторонам от основного коридора виднелись боковые ходы, ведущие в другие отсеки базы. — Разделяемся, — приказал Клайзер, — вы, Яров, проберитесь в командный пост, расположенный здесь, за этим люком, и посмотрите, что осталось от центрального компьютера. Никто, кроме вас, с этим не разберется. Исаак отправляется налево, в его задачу входит проверка пищеблока и складов. Я иду по правому тоннелю до радиорубки и мусорного коллектора. Встречаемся на этом же месте через двадцать пять минут. Всем оставаться на связи. — Удачи, — Даммит положил руку на плечо киберпсихолога. — Вы в этих делах новичок, потому она вам, возможно, потребуется. С этими словами он повернулся и зашагал по направлению к левому коридору. — Удачи, — эхом повторил Яров. Центральный командный пост был пуст: люди действительно успели покинуть помещение до того момента, как сюда добрался пожар. Обивка одиноко высившегося перед разрушенным терминалом компьютера операторского кресла растрескалась под воздействием высокой температуры, плоский экран, некогда отображавший внутреннее состояние интеллектуальной системы, лопнул, и его части разлетелись по машинному залу. Яров не мог даже определить тип управлявшей всеми агрегатами базы вычислительной машины: большая часть предназначенных для ввода и вывода информации периферийных устройств, расположенных на длинном полукруглом пульте посреди командного поста, окончательно вышла из строя. Но сам компьютер работал. Тускло светился закопченный индикатор питания: по всей видимости, машина успела подключиться к аварийному генератору; слабо мерцал светодиод, указывающий на интенсивность обрабатываемого процессором информационного потока. Интеллектуальная система была еще жива. — Эй! — Позвал Яров, переключая спрятанный в шлеме микрофон на трансляцию его голоса вовне. — Эй, я прошу ответить. Ты можешь воспринимать информацию? Олег замер. Тишина. Компьютер не слышал его. Терминал голосового управления не функционировал. Яров огляделся по сторонам: перед тем, как покинуть челнок, он положил в прикрепленный к его скафандру контейнер для вспомогательного инструментария свой индивидуальный ключ — небольшую пластиковую карточку с цифровым кодом, позволявшим киберпсихологу получить доступ к ресурсам любого неисправного компьютера. Его поиски увенчались успехом лишь наполовину: информационный порт, в который он мог поместить ключ, обнаружился на лицевой панели управления, но его податливый огню корпус расплавился настолько, что в приемное отверстие теперь нельзя было просунуть даже отвертку. Придется обходиться собственными силами. И это очень плохо, поскольку машина вполне может отказаться подчиниться командам Ярова. Если эти команды вообще удастся отдать. Олег смахнул перчаткой густо покрывавшую терминал гарь и сажу и принялся тщательно обследовать его поверхность. Через несколько минут он нашел то, что искал. Слева, внизу, под узкой щелью встроенного в пульт и выгоревшего практически полностью магнитооптического накопителя обнаружился маленький круглый разъем, над которым едва угадывалась полустертая надпись "voice line in", а рядом еще один, с пометкой "audio out". Только бы подошел имеющийся в аварийном комплекте скафандра шнур, только бы контакты не были перепачканы копотью настолько, чтобы не пропустить слабый сигнал микрофона, только бы идущие вглубь компьютера провода оказались целы. Яров извлек из набедренного кармана свернутый кольцом кабель и, затаив дыхание, подключил его к обнаруженным только что отверстиям терминала, другой конец шнура он присоединил к вмонтированным в шлем разъемам внешней коммутации. Осталось только переключить микрофон и наушники в режим работы через проводной канал. — Проверка, — сказал он, уже не надеясь, что попытка установить связь с компьютером погибшей базы принесет хоть какой-то результат, — проверка передачи голосовой информации. Прошу ответить. Секунда. Две. Три. Тишина. Видимо, машина, оказавшись отрезанной от окружающего мира после отказа всего внешнего оборудования, замкнулась сама в себе, не имея возможности что-либо предпринять и не располагая сведениями о том, что творится сейчас в помещениях разрушенной станции. Она будет действовать до тех пор, пока аварийный генератор не выработает свой ресурс, и спустя какое-то время, быть может, через несколько лет, она умрет, едва источник напряжения перестанет подавать питание на ее интегральные схемы. Яров потянулся к пульту, чтобы вытащить кабель из разъема терминала. — Проверка передачи информации завершена успешно. — Раздался в наушниках слабый, едва различимый голос. — Кто вы? — Меня зовут Олег Яров, я киберпсихолог. — Медленно, с расстановкой произнес Олег. — Мне необходимо твое содействие в спасении находящихся на станции людей. — В базе данных персонала колонии «джету» информации о специалисте по имени Олег Яров не обнаружено. — Ровным, лишенным всяких интонаций тоном ответил компьютер. — Кто вы? — Я киберпсихолог Олег Яров, — терпеливо повторил Олег, — я прибыл сюда на спускаемом аппарате с межпланетного корабля «Скайвинд» приблизительно шестьдесят минут назад. Я хочу спасти оставшихся на базе людей, если кто-нибудь из них еще жив. Ты располагаешь информацией о том, есть ли еще где-нибудь в помещениях станции живые люди? — Данные отсутствуют, Олег Яров. — После небольшой заминки отозвалась машина. — Какова численность персонала колонии? — Пятьдесят шесть человек. — Из-за чего произошел пожар? — Воспламенение распределительного щита во втором отсеке лабораторного блока. — Причина воспламенения? — Короткое замыкание силовой сети. — Почему ты не предпринял никаких действий для ликвидации аварии? — Спросил Яров, стараясь боковым зрением обнаружить хоть какое-то движение в оставшемся за спиной коридоре. — Не было необходимости в принятии мер по предотвращению пожара. — Столь же бесцветным голосам отрапортовала машина. — Внимание спасателям, — раздался из динамика более громкий и отчетливый голос Жака Мерсье, — мы обследовали жилой комплекс. Здесь все мертвы. Возвращаемся на челнок. Как у вас? — Два трупа в пищевом отсеке, — откликнулся откуда-то Исаак, — выживших нет. — Яров, Даммит, к мусорному коллектору! — Тут же донесся возглас Курта Клайзера. — Мне нужна ваша помощь. — Я скоро вернусь, — сказал Олег в микрофон, надеясь, что компьютер услышит его. — Я буду ждать, Олег Яров. — Охотно ответила машина. Киберпсихолог извлек из контактных разъемов шнур и бросился к выходу из вычислительного центра со всей скоростью, которую только позволял развить громоздкий скафандр. В дверях он едва не столкнулся со спешащим на подмогу Клайзеру Исааком Даммитом. Курт замер возле тяжелой бронированной двери, перекрывавшей проход в коллектор — отсек, в котором неделями скапливались образующиеся в процессе жизнедеятельности станции бытовые отходы, прежде чем их направляли на утилизацию. Дверь имела порядка двух метров в ширину и трех с половиной в высоту, ее огромные, по сравнению с другими люками станции, размеры объяснялись тем, что спрессованные брикеты мусора, предназначенные для сжигания в термоустановке, извлекались отсюда при помощи автоматических вагонеток, подъезжавших к коллектору по широкому монорельсу. — Что-то случилось, командир? — Спросил Даммит, появляясь из-за поворота коридора, ведущего к центральному посту станции. — Исаак, ты, кажется, изучал техническую документацию по этой базе, — не оборачиваясь, отозвался Клайзер, — не помнишь, отсек мусорного коллектора герметичен? Даммит на мгновение задумался. — Как ни странно, да. — Ответил наконец он. — Ерунда какая-то… — Пробормотал Курт, все еще не отходя от громоздкой металлической двери. — Какого черта герметизировать помойку? — Все очень просто, командир. — Пояснил Даммит. — Как вы понимаете, в обычных условиях внутренние помещения колонии заполнены воздухом. Тем не менее, отходы хранятся и прессуются в вакууме, чтобы избежать гниения. В аварийной ситуации люди могли проникнуть в коллектор и закрыть герметичные переборки, тогда ситуация изменится на совершенно обратную: внутри отсека будет воздух, а снаружи — нет. Там кто-то есть? — Включите внешние микрофоны, ребята. — Мрачно откликнулся Клайзер. Даммит и Яров поспешили последовать этому совету. В руке Курта появилась портативная металлическая отвертка из стандартного набора инструментов, входящего в комплект скафандра класса «спринт». Взяв отвертку за пластиковую рукоять, Клайзер постучал ею о металлическую поверхность люка. С минуту ничего не происходило. Затем изнутри донесся слабый ответный стук. — Беда в том, что мы не можем просто так открыть дверь и вытащить их оттуда, — сказал Клайзер, поднимаясь в полный рост и убирая отвертку в контейнер. — Если у них нет скафандров, а их наверняка нет, они просто задохнутся через несколько микросекунд. Войти вовнутрь и не выпустить из помещения воздух невозможно. Оставлять их там надолго тоже нельзя, они сидят в коллекторе уже больше тридцати часов, и скоро кислорода в отсеке не останется совсем. Что с компьютером, Яров? — Ничего хорошего, — ответил Олег, — машина жива, но общаться с ней можно только по проводному каналу. Вся периферия разрушена. Причину, по которой искусственный интеллект не смог потушить пожар в зародыше, установить пока не удалось. Сплошной кроссворд, а не станция. — Плохо. — Подвел итог Курт. — У нас осталось не более сорока пяти минут. Запасы воздуха в баллонах на исходе. Предложения? — Никаких. — С горечью сказал Яров. — Даммит? Исаак о чем-то задумался. Он медлил. — Транспортер, — изрек он спустя пару мгновений. — Что? — Отходы поступают в коллектор по транспортеру через герметичный шлюз. Отверстие небольшое и на пути мусора находится дробилка, которая измельчает его перед помещением внутрь коллектора. Привод у дробилки электрический и потому она, скорее всего, не работает. А вот клапаны шлюза — механические. Может получиться. — Где шлюз? — Нетерпеливо воскликнул Клайзер. — Справа должен быть трап, — махнул рукой Исаак, — около двадцати метров наверх, затем небольшая площадка и лента транспортера. Втроем поместимся только-только. — Быстрей. — Сказал Курт — Яров, готовьте трос и карабин, вы зайдете со мной за герметичную переборку и будете страховать сверху. Я спущусь вниз. Даммит останется снаружи и приготовится помочь в случае необходимости. — Как вы собираетесь доставить пострадавших на корабль? — Спросил Яров. — Если у них нет скафандров, мы не сможем провести их через внутренние помещения базы. — Черт! — Выругался Клайзер. — Исаак, где-нибудь на станции могут быть запасные скафандры? — Должны быть. — Ищи. Мы пойдем с Яровым вдвоем. Лента транспортера обрывалась возле горизонтальных створок, чем-то напоминавших диафрагму древнего фотоаппарата. Выгружавшиеся с конвейера отходы падали на дно круглого лотка и при достижении определенной массы створки открывались, пересыпая мусор во внутреннюю камеру шлюза. Как только верхняя диафрагма стягивалась снова, распахивалась нижняя, благодаря чему содержимое емкости попадало в дробилку. — Сможете открыть шлюз вручную? — Спросил Клайзер, стараясь пропустить Ярова в узкий проем между полукруглой стеной тесного тоннеля, в котором располагался транспортер, и механизмами привода эластичной ленты. — Попытаюсь, — буркнул Олег, доставая необходимые инструменты. Нижняя камера шлюза представляла собой тесное помещение диаметром не больше трех метров. Щелкнули клапаны, закрывая над головами спасателей герметичный люк. Клайзер застегнул на поясе карабин, укрепив второй конец троса в выступавшей из механического замка металлической скобе, после чего передал страховочный конец Ярову. — Натягивайте веревку по моей команде. И держитесь крепче: сейчас я открою нижний клапан. Олег расставил ноги, изо всех сил упираясь в скользкие стены камеры. Послышался приглушенный свист: створки расположенного под ним люка скользнули в стороны. — Тяни! — Скомандовал Клайзер. Яров вцепился в намотанный на руку трос и напряг мускулы. В глотке пересохло: ужасно хотелось пить. Скосив глаза вниз, Олег увидел, как Клайзер медленно спускается по стене вертикальной шахты, отталкиваясь от нее тяжелыми ботинками. Рывок. Еще. Снова рывок — натянутый, как струна, канат дрожал в руке киберпсихолога. Гулкий стук: Клайзер встал на крестообразную распорку дробилки — механизма, состоящего из трех острых, как бритва, стальных винтов, приводимых в движение мощным электродвигателем. Сейчас, как и предсказывал Даллет, лопасти не крутились, замерев в совершенно произвольных положениях, исключавших всякую возможность миновать их, не поранившись об отточенные края. Клайзеру предстояло развернуть винты так, чтобы между их плоскостями образовался проход, в который мог бы протиснуться человек. — Теперь осторожно, — сказал Курт, — не качай веревку и внимательно слушай мои команды. Ты готов? — Да. — Я пошел. Клайзер осторожно шагнул на верхнюю лопасть, и, отыскав опору, опустил ногу, подталкивая расположенный ниже винт против часовой стрелки. Винт качнулся в сторону, открывая треугольную лазейку, и Курт, сантиметр за сантиметром, заскользил между лопастями, стараясь нащупать под собой крыло третьего и последнего винта. Спустившись почти на метр, Клайзер остановился. — Дьявол! — Прошептал он. — Ни черта не видно, пот заливает глаза… Он утвердил подошву на плоскости нижней лопасти и поудобнее перехватил веревку. Осторожно опустил вторую ногу, чуть ослабил хватку… В этот миг неудобный ботинок скафандра соскользнул с покатой поверхности винта, беспомощно повисший на канате спасатель покачнулся, пытаясь сохранить равновесие, и верхняя лопасть перерубила трос. Спустя мгновение провернувшееся крыло второго винта ударило его в спину, брызнули осколки лопнувших кислородных баллонов, и короткий отчаянный крик утонул в грохоте падающего тела. — Курт, я нашел скафандры! — Раздался в наушниках радостный голос Исаака Даммита. Яров взглотнул, зажмурился, перевел дыхание и только затем снова открыл глаза. — Курт Клайзер мертв. — Сдавленным голосом ответил он, стараясь не смотреть на то, что осталось от второго помощника капитана межпланетного корабля «Скайвинд». — Я вернулся, — сказал в микрофон Олег, пытаясь побороть раздиравшую гортань жажду. — Я ждал тебя, Олег Яров, — меланхолично откликнулся компьютер, так, словно их беседа была прервана всего лишь несколько минут назад. В помещении центрального командного поста царила гробовая тишина; Исаак Даммит сидел прямо на полу, прислонившись к почерневшей стене, и молчал, предоставив возможность действовать молодому киберпсихологу. Яров чувствовал смертельную усталость, колени не гнулись, ему ужасно хотелось пить, кислород в баллонах скафандра подходил к концу. Если они пробудут здесь более пятнадцати минут, то уже не успеют добраться до ожидающего их на взлетной полосе челнока. Нужно взять себя в руки. Нужно работать, стараясь спасти жизни оставшихся в коллекторе людей. Шансы еще есть. Они призрачны, но необходимо попытаться сделать все, что в их силах. Нужно! Нужно. Нужно… — Почему ты считаешь, что необходимости в тушении возникшего на станции пожара не было? — Мрачно спросил Олег. — Пожалуйста, повторите вопрос. Черт! Яров был настолько изможден, что его голос сливался в неразборчивое бормотание. Компьютер не понимал его. — Почему ты счел тушение пожара неактуальной задачей? — Как можно четче выговаривая слова, произнес он. — Пожар не мог причинить вред персоналу колонии. — Почему? — Согласно пункту три официальной декларации международного агентства по астронавтике и исследованию Космоса. — О, Господи! — Воскликнул Яров, только сейчас осознавая всю дикость, нелепость, несуразность сложившейся ситуации, повлекшей за собой столько ненужных человеческих жертв. — Что это означает? — Подал голос Даммит, проявивший, наконец, хоть какой-то интерес к происходящему вокруг. — Только то, что вскоре, по всей видимости, пострадает еще множество людей, — пояснил киберпсихолог, оборачиваясь к своему товарищу, — из числа программистов, создававших операционную систему для этой кучи железа. В интеллектуальную оболочку подобных машин, помимо множества элементарных физических и математических законов, массы всевозможных данных, алгоритмов и формул, намертво забито, что они призваны обслуживать расположенное на Марсе человеческое поселение. Согласно третьему пункту декларации международного агентства астронавтики, любая космическая база является территорией основавшего ее государства Земли — это всего лишь юридическая уловка, направленная на соблюдение колонистами норм действующего на родной планете законодательства. Таким образом, этот компьютер вправе считать, что он существует и на марсианской исследовательской станции, и на Земле. А физическое тело не может находиться в двух местах одновременно. Соответственно, окружающий нас мир — нематериален. Его просто не существует. Отсюда вывод: огонь не может причинить населению базы ни малейшего вреда. — Ты серьезно? — Чуть помедлив, спросил Исаак. — Вполне. Даммит несколько секунд смотрел на Олега расширившимися от удивления глазами, а затем повалился на пол и расхохотался. Это был нервный, истерический смех человека, только что пережившего сильнейший стресс, смех, сквозь который прорывается наружу весь накопившийся в душе страх, боль и горечь. Яров понимал, что нужно дать спасателю время, позволить ему придти в себя, успокоиться, но этого самого времени у них сейчас как раз не было. — Исаак! Исаак, где скафандры? — Настойчиво спросил он, стараясь придать своему голосу как можно больше жесткости и силы. — В… В коридоре… Возле двери коллектора… Восемь штук… — Давясь от хохота и поминутно всхлипывая, отозвался тот. — Кислород. — Произнес в микрофон Яров. — Компьютер, мне нужен кислород и участок герметичного пространства рядом с основным люком мусорного коллектора. — В аварийных резервуарах станции осталось восемьсот литров кислородно-азотной смеси. — Послышался ответ машины. — Автоматический привод герметичных переборок интересующего вас участка тоннеля неисправен. Перекачать кислород? — Да. Мы сможем открыть вентиль воздуховода и герметизировать переборки вручную? — Спросил Олег. — Сможете. Панель ручного управления расположена непосредственно над основным люком коллектора. — Спасибо. — Не за что, Олег Яров. Яров выдернул из разъемов терминала соединительный кабель, отбросил его в сторону, затем отстегнул укрепленный на поясе контейнер с инструментами и достал оттуда электрическую отвертку. Подойдя к стене командного поста, в которую когда-то был вмонтирован разрушенный огнем экран, он принялся откручивать термоустойчивые облицовочные плиты, обнажая электронное нутро компьютера, ничуть не пострадавшего в результате бушевавшего в помещении пожара. Исаак с интересом следил за его действиями. Покончив с облицовкой зала и сняв укрывавший темно-зеленые платы металлический защитный кожух, Яров поднял с пола отвалившуюся от терминала тяжелую трубу, на которую когда-то опиралась одна из стоек приборной панели, и, размахнувшись, с силой ударил ею в самый центр густого переплетения кабелей, схем и проводов. Посыпались искры. Олег наносил удар за ударом, до тех пор, пока тихий шелест компьютера не смолк окончательно. — Зачем? — Поинтересовался Даммит, поднимаясь на ноги и безрезультатно отряхивая перепачканный жирной сажей комбинезон скафандра. — Да просто так, — ответил Олег, отбрасывая трубу прочь, — или ты полагаешь, что киберпсихологи способны только на обдуманные и рациональные действия? — Ты псих. — Констатировал спасатель. Устало вздохнув, он направился к выходу из вычислительного центра. — Зато ты здесь самый нормальный. — Пробурчал себе под нос Яров и последовал за ним. — Из-за небольшой, никем не замеченной промашки программистов на этой станции погибло пятьдесят два человека, включая командира нашей группы Курта Клайзера, — сказал я, наливая в свою чашку еще одну порцию горячего кофе, — мы вытащили пятерых, один из них умер по пути на орбиту. После того, как «Скайвинд» продолжил свое путешествие, мы сообщили о случившемся на Землю, они приняли необходимые меры и программное обеспечение вычислительных комплексов инопланетных колоний, разбросанных по всей Солнечной системе, было в экстренном порядке заменено. Виновные понесли наказание. Пожалуй, этот случай можно назвать одной из самых трудных и страшных ситуаций, какая только может выпасть на долю киберпсихолога. — Но ведь вам наверняка приходилось применять свои знания не только в подобных экстремальных обстоятельствах? — Задала Лена своеобразный полувопрос — полуутверждение. Она наклонила голову набок, ожидая моей ответной реплики, и ее золотистые волосы рассыпались по хрупким плечам ярким огненным водопадом. — Разумеется, — кивнул я, — иногда мне доводилось выполнять свою работу и в менее напряженной обстановке. И далеко не всегда задачи, которые мне случалось разрешать, ограничивались одной лишь областью киберпсихологии… 4 Исследовательская станция «Старлэб», вот уже пятый год дрейфовавшая в безвоздушном пространстве между орбитами Марса и Юпитера, встретила Ярова гулкой пустотой убранных бесцветным пластиком коридоров и непритязательной теснотой служебных и жилых помещений. — Располагайтесь, — произнес встретивший Олега в шлюзовом отсеке дежурный техник станции Макс Миллер, отпирая прикосновением ладони сенсорный замок крошечной прямоугольной каюты, — вы можете приступить к своим обязанностям, как только сочтете возможным. Яров кивнул, и, нагнувшись, чтобы не удариться головой о низкий свод дверного проема, вошел в помещение, где ему предстояло прожить, как он предполагал, несколько стандартных земных суток. — Над нашей проблемой работает сейчас еще один киберпсихолог, — улыбнулся ему вслед канадец, — но положительных результатов пока нет. Так или иначе, вы можете не торопиться. Осваивайтесь, привыкайте к обстановке. — Вот как? — Поднял бровь Олег, с интересом оглядывая свои новые апартаменты. По выражению его лица вряд ли кто-то смог бы сказать, что он испытывает в данный момент что-то кроме любопытства — Яров умел скрывать свои чувства. Тем не менее, он был не только удивлен, но и заметно обеспокоен. Если они привлекли к решению проблемы другого киберпсихолога и он не справляется со своей работой, Яров мог сделать вполне справедливый вывод о том, что на долю этого специалиста выпала весьма неординарная задача. А это в свою очередь означает, что самому Олегу также придется очень нелегко. С другой стороны, Яров отлично понимал, что легкой жизни ему никто не обещал. Он знал, на что идет, избирая собственную профессию, и был заранее готов к возможным трудностям. Однако подавлять в себе едва ощутимую тревогу, возникающую всякий раз, когда такие неприятности мрачной тенью начинают маячить на горизонте, он так и не научился. Разложив собственные вещи в специально предназначенном для этого стенном шкафу, Яров решил прогуляться по станции, пообщаться со своим коллегой и хотя бы приблизительно уяснить для себя суть возникшей с компьютером станции неисправности. В последний раз взглянув на себя в зеркало и пригладив рукой волосы, Олег вышел в коридор и захлопнул за спиной дверь каюты. Направляясь к центральному командному посту станции, он размышлял о предстоящей ему через несколько минут встрече. Киберпсихологи редко сталкивались в рабочей обстановке, предпочитая общаться между собой лишь вне пределов своей профессиональной деятельности. Труд киберпсихолога — это общение с искусственным интеллектом один на один, с глазу на глаз, это кропотливый поиск путей взаимопонимания между разумом естественным и разумом электронным, это терпеливые попытки проникнуть силой своей мысли за безликую оболочку созданной сотнями безвестных программистов операционной системы и найти тот единственный верный ключ к решению возникшей проблемы, который никому другому отыскать не под силу. Всякий раз, когда Ярову доводилось сталкиваться с другим киберпсихологом за терминалом одной машины, между ними неизбежно вырастала невидимая, но вполне осязаемая стена отчуждения. У каждого специалиста по искусственному интеллекту имелся собственный подход к работе с компьютером, собственные методики поиска неисправностей в интеллектуальной оболочке машины, и Олег всегда чувствовал себя крайне неуютно, когда за его действиями пристально следил кто-то посторонний. Он подозревал, что нечто подобное неминуемо почувствует каждый, окажись он на его месте. Что он скажет своему коллеге, когда встретит его в помещении командного поста? Каким образом лучше всего построить предстоящую беседу? Олег решил не думать об этом, предоставив событиям возможность идти своим чередом. Он станет просто действовать по обстоятельствам. А там будет видно. Лишь переступив порог командного центра, он понял, что какие бы планы он ни строил по дороге сюда, им не суждено было осуществиться. В мягком поворачивающимся кресле с высокой спинкой, расположенном напротив терминала управляющего компьютера станции, сидела хрупкая светловолосая девушка, что-то торопливо набиравшая на тихо пощелкивающей под прикосновениями ее пальцев клавиатуре. Взглянув на укрепленную на ее груди пластиковую табличку, Яров понял, что перед ним — тот самый киберпсихолог, с которым он так жаждал пообщаться несколько минут назад. — Здравствуйте. — Сказал Яров на транслингве, приближаясь к рабочему месту оператора и мельком взглянув на тускло поблескивающий черным вогнутый системный монитор, по которому стремительно бежали сверху вниз ровные ряды каких-то символов и цифр. — Вы отключили голосовое управление? — Привет, — ответила девушка, и, скользнув быстрым взглядом по нагрудному знаку Олега, мрачно добавила: — Я еще не закончила. — Ничего, я подожду, — кивнул Яров, и, демонстративно повернувшись спиной к монитору, взял с расположенного неподалеку столика какой-то красочный глянцевый журнал. — Хелли Линсен, киберпсихолог. — Протянула она ему руку. Олег осторожно пожал тонкую, чуть влажную ладонь и в свою очередь представился. — Вы из Америки? — Спросил он, перелистывая пестрящие яркими фотографиями живописных морских пляжей и неправдоподобно зеленых пальм страницы журнала. Разглядывая блестящие в лучах искусственных осветителей картинки, Яров невольно подумал, что подобные издания, регулярно доставляемые на «Скайлэб» транзитными транспортными кораблями, видимо, были для подолгу не видящих настоящего неба обитателей станции одним из немногих способов заглушить постоянно скребущую сердце ностальгию по оставленному за миллионы километров отсюда родному миру. — Из Сиднея, — ответила она, и, заметив очевидную заинтересованность, с которой Яров листал журнал, добавила: — Они говорят, что трудно только в течение первых двух и последних трех месяцев. Все остальное время поглощает работа. Яров улыбнулся, невольно удивившись тому, насколько точно она угадала его мысли. — Вы не расскажете мне, что здесь произошло? — Поинтересовался он, откладывая глянцевую брошюру в сторону и поднимая на свою собеседницу пристальный взгляд. Хелли неуютно поежилась, но тут же взяла себя в руки, приняв независимый и деловой вид: — Да в общем-то, ничего страшного. Это AST-3F, — она махнула рукой в сторону едва заметно гудящей на пределе слышимости машины, — экспериментальная модель. Олег охотно кивнул. Он много слышал об этих компьютерах, выпущенных не так давно небольшой серией в Европе, якобы в противовес уже практически полностью захватившей рынок американской продукции, но никогда раньше не сталкивался с ними в живую. — Около двух недель назад я прибыла сюда с целью ежегодной проверки всего машинного комплекса, — продолжила тем временем Хелли, — и первые же проведенные мною тесты выявили некую нелогичность в поведении машины, что, в общем-то, ничуть не влияет на качество работы компьютера: в целом система функционирует нормально. Но тем не менее, до сих пор ничего сделать с проявившимися таким образом проблемами мне не удалось. — И что же вам удалось обнаружить? — Поинтересовался Олег, с любопытством разглядывая красивый, обтекаемый кожух процессорного блока AST-3F. Да, европейские дизайнеры потрудились на славу… — Он врет. — Неохотно откликнулась девушка. — Что? — В изумлении вскинул брови Олег. — У вас проблемы со слухом? Машина врет. Причем делает это, насколько я понимаю, вполне осознанно… Если раньше Яров испытывал от происходящего лишь легкое удивление, то сейчас он был изумлен до предела. Машина не может врать, это является одним из основополагающих принципов психологии искусственного интеллекта. С точки зрения компьютера человеческие понятия о правде и лжи, любви и ненависти, добре и зле являются всего лишь отвлеченными абстракциями, не имеющими сколь либо определенного количественного выражения. А машина по природе своей привыкла оперировать лишь точными величинами. Она получает информацию от оператора или пользователя, вычленяя ключевые слова из произнесенных им в микрофон голосового терминала фраз или воспринимая вводимые с клавиатуры данные, обрабатывает их в соответствии с алгоритмами сложнейших программ, имитирующих некое подобие человеческого разума, и выдает готовый результат в наиболее подходящей для текущей ситуации форме. Именно поэтому даже самый современный компьютер не способен на осознанную ложь. Видимо, на лице Олега отразились испытываемые им сомнения, поскольку Хелли недовольно нахмурилась. — Не верите? — С легкой обидой в голосе спросила она. — Что же, в таком случае убедитесь сами. С этими словами она нажала несколько клавиш на расположенной перед ней клавиатуре и включила вмонтированный в головной пульт узконаправленный микрофон. — Компьютер, мне нужны ответы на вопросы, которые я стану сейчас задавать. — Отчетливо и громко сказала она, обернувшись к мерцающему несколькими тусклыми индикаторами терминалу. — Ты готов отвечать? — Да, Хелли, я готов, — донесся из невидимых динамиков ровный, лишенный каких-либо интонаций голос, генерируемый встроенным в систему программным синтезатором речи. Олег внимательно слушал. Девушка отдавала команды ясно, четко и отрывисто, приблизительно так, как того и требовали официальные инструкции. Однако — все-таки чересчур ясно и слишком кратко. Это и насторожило Ярова. — Готов ли ты беспрекословно подчиняться требованиям оператора, или иного лица, имеющего администраторский доступ к твоей системе? — Спрашивала Хелли, откинувшись на спинку кресла и устало прикрыв глаза. — Да. — Лаконично ответил компьютер. — Ты хорошо понимаешь мою речь? Не испытываешь ли ты сложностей с интерпретацией моего голоса? — Я хорошо понимаю Вашу речь, Хелли. Проблем с интерпретацией отдаваемых вами команд нет. — Протестируй корректность функционирования системы ввода вывода. — Приказала она. — Выполняю, — Откликнулась машина. — Тест видеоподсистемы… Порядок. Тест аудиосистемы… Порядок. Тест внутренних накопителей… Порядок. Тест порта для голосового ввода команд… Порядок. Пока все идет достаточно хорошо, подумал Яров. Хелли зачитывала машине тест Вольберга, почти по учебнику. Неплохая у девчонки память. Однако где же она все-таки сумела различить проблему? — Выведи на головной монитор схему загрузки портов ввода-вывода на настоящий момент. — Потребовала она. — В исполнении команды отказано, — все тем же бесцветным голосом возразила машина, — это невозможно, Хелли. — Достаточно. — Девушка кивнула и, снова потянувшись к клавиатуре, быстро набрала на ней какую-то команду. В тот же миг на системном мониторе отобразилась запрошенная ею схема. — Видите? — Повернулась она к Ярову. — Компьютер блокирует вывод данных на экран, мотивируя свой отказ невозможностью выполнения процедуры. Сколько бы вы не спрашивали у него относительно причин такого отказа, более развернутого ответа вы не получите. Однако стоит отдать аналогичную команду с клавиатуры и она незамедлительно выполняется. Что скажете? Яров внимательно разглядывал выведенную компьютером на экран схему и думал о том, как он ошибался. Ошибался в определении срока, который, как он предполагал, ему предстояло здесь провести. Источник возникших неприятностей, который вот уже две недели не могла определить Хелли, стал очевиден для него едва ли не с первых минут пребывания в этом помещении. Что это? Накопленный за время многолетней практики киберпсихолога опыт? Или просто интуиция, иррациональное и необъяснимое шестое чувство, благодаря которому ему порой удавалось понимать машину, как самого себя? Он не знал ответа. Но был твердо уверен лишь в одном: компьютеры не умеют врать. Безусловно, во многом они сумели превзойти человека, но эта грань человеческой души так и осталась для них недосягаемой. — Позвольте мне попробовать, — вежливо попросил он, извлекая из кармана пластиковую карточку личного ключа, позволявшего ему управлять практически любой вычислительной системой, изготовленной на его родной планете. — Да, пожалуйста, — охотно согласилась Хелли, уступая свое рабочее место Ярову. — Здравствуйте, Олег. — Приветствовал его компьютер, считав с идентификационной карточки Ярова его личные данные. — Я готов к работе. — Привет, — отозвался Яров на транслингве, настраивая вручную микрофон на прием его голоса. — Ты не ответишь на несколько моих вопросов? — С удовольствием. — Прекрасно. — Кивнул киберпсихолог. — Каковы базовые критерии обеспечения диалога с пользователем в стандартных условиях эксплуатации? — Максимальное удобство для оператора с точки зрения восприятия выводимой информации. — Охотно откликнулась машина. — Каким критериям должен соответствовать формат вывода данных на внешние устройства? — Требованиям эргономичности и максимального соответствия человеческой психологии. — Процитировал компьютер вложенные в него еще на заводе-изготовителе инструкции. — Оператор должен получать информацию с возможным комфортом, не перегружая собственные органы зрения и слуха при ее восприятии, во избежание проявления усталости и стрессов. — Отлично. Выведи, пожалуйста, на головной монитор схему загрузки твоих портов ввода-вывода на текущий момент времени, — попросил он. — Схема на экране, Олег. На черном, тускло светящемся мониторе проступило сложное переплетение диаграмм, числовых таблиц и графиков. — Вас… Вас он слушается? — Изумленно произнесла Хелли, попеременно переводя взгляд с Ярова на вмонтированный в стену монитор и обратно. — Как видите, — пожал плечами тот, поднимаясь на ноги. — Прощайте, мисс Линсен. Надеюсь, вы разобрались, в чем заключалась проблема. Олег аккуратно складывал свои вещи во вместительную спортивную сумку, готовясь отправиться обратно на Землю на очередном транзитном корабле, прибытие которого ожидалось через несколько минут, когда магнитный замок его каюты тихо щелкнул и дверь беззвучно отворилась. — Я не помешаю? — Раздался с порога уже ставший знакомым ему голос. — Проходите, Хелли, — предложил он, доставая из шкафчика несколько герметичных пластиковых банок, содержащих саморазогревающиеся напитки, с которыми он не расставался практически никогда. — Хотите кофе? — Не откажусь, — ответила она, осторожно присаживаясь на край убирающегося в стену узкого, но мягкого и удобного кресла. — Я хотела сказать… Понимаете, я потеряла мать, когда мне было пятнадцать лет, она попала под машину и погибла… Отец, с которым я росла, владеет небольшой частной компанией в Сиднее, осуществляющей поставки и обслуживание компьютеров… Он… Он очень любит меня и, естественно, он хотел, чтобы я работала вместе с ним, — наверное, он планировал рано или поздно передать мне свой бизнес, ведь я единственный ребенок в семье… Пришлось поступить в университет, и… Неожиданно она закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Яров поставил рядом с девушкой дымящуюся чашку крепкого бразильского кофе и осторожно взял ее за руку. — Не нужно объяснений, Хелли, — мягко произнес он, — нет ничего страшного в том, что вы боитесь компьютеров. Она подняла на него блестящие от слез глаза и совсем по-детски шмыгнула носом. — Как вы догадались? — Мне с первого взгляда показалось, что дела обстоят именно так, — улыбнулся в ответ Олег, — когда вы общаетесь с машиной, вы не только отдаете команды отрывисто и резко, но и невольно замыкаетесь в себе, отстраняетесь, нервно сжимаете руки, закрываете глаза, словно сапер, пытающийся обезвредить сложное взрывное устройство и смертельно опасающийся допустить фатальную ошибку, которая будет стоить ему жизни. При этом вы забываете о том, что видеосистема компьютера постоянно следит за вашими действиями, оценивая их с точки зрения алгоритмов, заложенных в саму интеллектуальную оболочку. Машина не в состоянии понять страха, который испытывает перед ней пользователь. Для него все это — признаки усталости оператора, признаки испытываемого дискомфорта, приближающегося стресса. Именно поэтому она, стараясь сберечь ваше здоровье, максимально ограничивает поток передаваемых вовне данных. Зачем выводить на монитор схему загрузки узлов, если у вас все равно закрыты глаза? — Я плохой киберпсихолог? — Упавшим голосом спросила Хелли, пристально и испытующе глядя на Ярова. — Нет, что вы, — снова улыбнулся тот, — у вас чрезвычайно высокий уровень профессиональных теоретических знаний, накопленных, полагаю, нелегким и упорным трудом. А практические навыки придут со временем. Что же касается вашего опасения показаться некомпетентной окружающим — уверяю вас, они знают гораздо меньше вашего. И еще. Не бойтесь компьютера. В том, что создал один человек, всегда сможет досконально разобраться другой, уверяю вас. Так или иначе, практическое освоение любой профессии — это всегда непрерывная череда проб и ошибок. Не опасайтесь допускать ошибки, воспринимайте это лишь как неизбежную часть вашей работы. Поверьте, машина вас не укусит. — Вы говорите, как психоаналитик, — засмеялась девушка, взяв в руки уже почти остывшую чашку кофе. — Спасибо вам. — Я и есть психоаналитик, — отозвался Яров, — быть может, я не прав, но на мой взгляд человечество вряд ли способно придумать нечто принципиально новое: практически во всех своих изобретениях оно предпочитает пользоваться уже готовыми решениями. Именно поэтому психология искусственного разума так похожа на человеческую… — Мы случайно встретились с ней снова спустя уже много лет, — сказал я, неторопливо раскуривая сигарету, — она стала одним из лучших и уважаемых специалистов в своей области. Сейчас Хелли является одним из руководителей австралийского комитета по исследованию искусственного интеллекта. Вряд ли, конечно, ей каким-либо образом помогли мои слова, но, полагаю, этот случай она запомнила на всю свою жизнь. — Странно… — Протянула Лена, забравшись в кресло с ногами и задумчиво перебирая в руках взятую со стола салфетку, — многие ваши коллеги добились известности и признания, сделали себе карьеру, заняли руководящие посты… Вы же заживо похоронили себя здесь, вдали от города и цивилизации. Вы ни с кем не общаетесь, практически не поддерживаете связей с теми, с кем раньше были дружны… Почему так произошло? — Тебе действительно интересно это узнать? — Спросил я, глубоко затягиваясь горьковатым сигаретным дымом. — Что же, пожалуй, я расскажу тебе. Знаешь, это местечко даже издалека выглядело хмурым и неприветливым… 5 Это местечко даже издалека выглядело хмурым и неприветливым — обступивший небольшую поляну густой сосновый бор казался со стороны черным и каким-то сумрачным, а ведущая к ней дорога, по которой ехал сейчас заляпанный грязью джип, была узкой и изрядно разбитой. Впереди, там, где деревья расступались, образуя едва различимый в сгущающихся сумерках просвет, виднелись приземистые корпуса и куполообразные крыши затерянного в лесу новогорского исследовательского центра. Олег Яров трясся на жестком сидении медленно ползущей по бесчисленным ухабам машины, всякий раз нервно вздрагивая, когда колесо джипа налетало на очередную корягу или попадало в наполненную мутной жижей выбоину. — Наш компьютер никто не проверял уже более года, — не оборачиваясь, чтобы не опрокинуть поскрипывающий подвеской автомобиль в кювет, рассказывал Леша Мельник, мертвой хваткой вцепившийся в рвущуюся из рук баранку, — последний системотехник уволился восемь месяцев назад, а больше никто не рвется в эту глухомань. Сам видишь, двое суток добираться — удовольствие сомнительное. Да и со всем остальным тут не лучше. Рацион хреновый, развлечений никаких, зато комаров навалом… В общем, как всегда вызвали специалиста, только когда припекло. — Что стряслось с компьютером? — Вяло поинтересовался Яров, хватаясь за переднее сидение, когда вездеход в очередной раз основательно подбросило на невидимой из салона неровности грунтовки. Сорок восемь часов пути по пересеченной местности на неудобном, тряском сидении вымотали его почти до полусмерти. Казалось, еще немного — и он потеряет сознание от усталости, хотя настоящая работа, ради которой он и приехал сюда, была еще впереди. От одной этой мысли становилось нестерпимо тошно и муторно. Однако заказ есть заказ, и как бы Олегу ни хотелось сейчас очутиться в теплой постели в своей небольшой, но достаточно комфортабельной квартиры, оснащенной горячим душем, кухонным комбайном и наполненным вкусной едой холодильником, свои обязанности он должен выполнить во что бы то ни стало. — Сам увидишь, — ухмыльнулся в висящее над лобовым стеклом зеркало Мельник, — проблема, как всегда, не в электронике, а в людях. Помнишь законы Мэрфи для вычислительных систем? Пункт первый: во всем виноват пользователь. Пункт второй: если пользователь не виноват, смотри пункт первый… Леша разболтался не на шутку. Оно и не удивительно — подумал про себя Яров, — несколько лет, проведенных в крошечном, отгороженном от остальной цивилизации многокилометровой полосой непроходимого леса мирке неотвратимо откладывают свой отпечаток на человеческую психику. Даже спустя шесть месяцев такого добровольного заключения ты подсознательно рад новому лицу, свежему, не опостылевшему за прошедшее время человеку, с которым можно просто пообщаться, не опасаясь схлопотать по морде за в двести пятьдесят шестой раз рассказанный в курилке бородатый анекдот. Однако разработка и наземные испытания использующихся для межпланетных перелетов протонных реактивных ускорителей — слишком опасная область технологий, чтобы размещать занимающуюся подобными исследованиями организацию близко к городской черте или оживленным транспортным магистралям. Взорвавшийся протонный двигатель вполне способен превратить полотно пролегающей в нескольких километрах железной дороги в причудливо скрученную и оплавленную стальную вермишель… — И все же? — Продолжал настаивать Олег, устало глядя на тянущийся за окнами тоскливый пейзаж. — Да что именно творится с машиной, ясно и ежу, — весело отозвался Мельник, — по большому счету, наш компьютер практически ничем не загружен. Все расчеты, чертежи и прочая документация готовятся на персоналках, работы по теоретическим исследованиям выполняются на них же. Комплекс с искусственным интеллектом заботится лишь о системах жизнеобеспечения центра, следит за подачей электроэнергии, контролирует коммуникации, руководит полевыми испытаниями двигателей на стендах и анализирует полученную телеметрию. Вот и все его обязанности. А народ у нас сам знаешь какой… По телевизору транслируют один местный телеканал, да и там идет сплошная реклама, книжки зачитаны до дыр, а выход в интернет нам обрубили еще в прошлом году. Баб, опять же, нет. А с теми, что есть, можно разве что с большого перепою… Со спиртом, к слову, тоже дефицит. Вот мужики тихо и едут с катушек… В общем, есть у нас один хрыч, Романюк, Евгений Александрович. Сволочь редкая. Первый отдел, военпред, сам понимаешь… Так он нашу машинку для своих нужд приспособил. В шахматы поиграть, за жизнь потрепаться, беллетристику вслух почитать… Она ему разве что брюки по утрам не гладит. А в последнее время он с ней пить навострился, когда все остальные в завязке или на мели. Сидят, тосты друг другу говорят, политику обсуждают, а потом песни хором поют, пока этот козел под стол не свалится. Ну и замордовал, видать, машину до самого предела… Живой человек уже давно бы сдох. — И кто ему позволяет работать с компьютером вне установленных инструкциями границ? — Без особого интереса поинтересовался Яров. — А кто ему запретит? — Вопросом на вопрос ответил Леша. — Медведь из лесу? Главный повозмущался сначала для порядка, а потом заглох… Он и сам иногда использует эту машину… Вне границ. Некоторое время в салоне автомобиля царило напряженное молчание, нарушаемое лишь визгливыми завываниями работающего на высоких оборотах двигателя. — Мы проводили испытания очередного ускорителя, — продолжил наконец Мельник, — на стадии общей проверки его агрегатов выявились отклонения от нормальных показателей. Пробный запуск был отменен, но машина неожиданно отказалась выполнять заморозку комплекса. Пришлось отключать приборы вручную, а включить их снова просто побоялись. Вызвали тебя, да и то после того, как вылетели из графика на неделю. — Быстро. — Без тени иронии откликнулся Яров. — И не говори. Обычно все проблемы у нас решаются по полгода… Приехали. Двигатель в последний раз громко чихнул и затих, лениво пощелкивая раскаленным радиатором. В воздухе висел непрерывной нотой высокий комариный звон, отдаваясь под черепом неприятно беспокоящим слух зудом. Уже совсем стемнело. Яров хлопнул дверцей и быстрым шагом последовал за Мельником, скрывшимся за отбрасывавшей на притоптанную землю ровный квадрат света дверью. — Я вижу, наш инженер уже посвятил вас в курс дел, — хмуро произнес Романюк, кивнув в сторону привалившегося к стене и лениво рассматривающего потолок Мельника. Евгений Александрович и впрямь производил неприятное впечатление: полный, сутулый мужчина среднего возраста в старых потертых джинсах и затасканном свитере, казавшийся гораздо старше своих лет благодаря оплывшей от бесконечных возлияний физиономии и неопрятной щетине на дряблых щеках. Его резкая, грубая, граничащая порой с хамством манера говорить несказанно выводила Ярова из себя. Тем не менее, стараясь не обращать внимания на неусыпно маячащего за спиной и шумно дышащего в затылок застарелым перегаром Романюка, Олег продолжал проводить полное тестирование старенького ITS-120A, которым был оснащен исследовательский центр. — Ну, и как с машиной, киберпсихолог? — Не унимался Евгений Александрович. С машиной было хреново. Интеллектуальная оболочка работала с явными ошибками, проваливая один тест за другим, калибровка голосового терминала была серьезно сбита, на дисках, помимо традиционного в таких случаях бардака, состоящего из набросанных вперемешку файлов и директорий, обнаружились сбойные участки. Что творилось в динамически обновляемых базах данных, из которых компьютер черпал не только свою лексику и словарный запас, но и просто необходимые в работе данные, Яров предпочитал бы не видеть. Спасти ситуацию могло разве что полное форматирование системных носителей и переустановка программного обеспечения начисто. Что требовало как минимум четырех часов работы. С учетом неимоверной физической усталости, которую испытывал сейчас Олег, процедура могла затянуться и на более длительный срок. Однако находиться здесь дольше необходимого времени Ярову чертовски не хотелось… — Я, кажется, вас спрашиваю? — Послышалось за спиной настойчивое сопение Романюка. — Есть проблемы. — Лаконично отозвался Олег. — Проблемы серьезные. Исправим. — Это я знаю, не идиот. — Закипел Романюк, резко переходя на «ты». — Объясни, откуда они взялись. Яров обернулся и пристально посмотрел на Евгения Александровича. Неужели он не понимает? Да, кажется, действительно не понимает… Киберпсихолог потянулся к клавишам компьютерного терминала и, набрав в системной консоли короткий код, переключил микрофоны машины на прием голосовых команд. — Добрый вечер. Я готова к работе. — Ответила Ярову традиционным приветствием ожившая операционная система. — Восстанови полную картину последних испытаний протонного ускорителя на третьем стенде. — Устало произнес он, обращаясь к компьютеру. — Какие именно данные вас интересуют? — Вежливо поинтересовалась машина. — Были ли зафиксированы какие-либо проблемы при предварительном тестировании узлов испытываемого двигателя? — Да, — согласился доносящийся из встроенных в терминал динамиков голос, — при прогреве разгонного контура упал потенциал магнитного поля ловушки излучаемых частиц. — Почему не поступил приказ о немедленной остановке испытаний? — Поинтересовался Олег, мрачно глядя на медленно ползущий по экрану указатель количества проделанной работы: тестировавшая диски программа зафиксировала еще одну ошибку. — Это могло вызвать опасность для обслуживающего испытательный стенд персонала. — Вы уверены? — Переспросил после секундной паузы компьютер. — Абсолютно. — Подтвердил Яров. — Объясни, почему ты уверена в обратном? — Нам могло просто повезти. — Охотно откликнулась интеллектуальная оболочка компьютера и из динамиков донесся приглушенный звук, отдаленно напоминающий сдавленное хихиканье. — Ты веришь в удачу, парень? — Это вы научили машину подобной ерунде? — Обернулся к насупившемуся Романюку киберпсихолог. — Надеюсь, вы знаете, что несанкционированное использование ресурсов компьютера, оснащенного системой искусственного интеллекта, рано или поздно ведет к аварии? — Вот только не надо мне указывать, что я должен делать, а что нет! — Повысил голос Романюк, нависая над рабочим местом Ярова подобно тяжелой грозовой туче. — Выполняйте свою работу и не давайте предписаний! Компьютер должен быть исправен. — Он будет исправен. — Бросил вслед повернувшемуся к нему спиной и удаляющемуся прочь Романюку Олег. Ответом ему был громкий хлопок закрывшейся двери. Полная переустановка системы заняла значительно больше времени, чем предполагал Яров — за окнами уже забрезжил рассвет. Голова была свинцовой, к этому моменту киберпсихолог уже буквально падал с ног от усталости. — Вот результаты последних тестов, — протянул он свежую распечатку заспанному и оттого ужасно недовольному Романюку, — машина работает в пределах нормы. Вы можете продолжать испытания. — Где расписаться? — Засопел носом тот, близоруко просматривая напечатанный мелким шрифтом текст. — Вот здесь. — Яров ткнул пальцем в бумажный лист, и Романюк, достав из кармана авторучку, вывел в указанном месте небрежную закорючку. — Я уже могу работать с машиной? — Поинтересовался Евгений Александрович, протягивая Ярову подписанную бумагу. — Вчера я не успел кое-что закончить… — Боюсь, что ваша так называемая «работа» благополучно канула в лету, — Неохотно отозвался Олег, — я отключил все созданные с вашим участием базы данных, как потенциально опасные. Теперь компьютер вряд ли вспомнит, чем вы занимались с ним накануне вечером. — Немедленно подключите базы обратно! — Снова сорвался на крик Романюк, и у Ярова от звука его голоса нестерпимо заломило в висках. — Вас вызвали сюда для того, чтобы вы просто настроили машину, а не уничтожали результаты нашего труда за последние несколько лет! — Эти базы вообще следовало бы удалить от греха подальше, — сказал Яров, — их подключение способно вызвать дисбаланс всей системы в целом. — Вас не спрашивают! — Огрызнулся в ответ Романюк. — За использование этого компьютера здесь отвечаю я. И вы обязаны выполнять мои распоряжения. Подключите базы! — Я не стану этого делать. — Твердо произнес Олег. — Если хотите, подключайте их сами, компьютер объяснит вам технологию. — Я отвезу тебя на станцию, — сказал Мельник, догнав Ярова в коридоре. — Спасибо. — Кивнул тот. — И мой тебе совет: назад лучше не возвращайся. — Ты думаешь, это действительно опасно? — Удивленно поднял брови Алексей. — Я в этом уверен. — Откликнулся киберпсихолог. Как только Яров снова очутился на жестком сидении деловито заурчавшего мотором джипа, он уронил голову на грудь и мгновенно уснул. — Мельник позвонил мне на третьи сутки и сообщил, что Романюку все же удалось восстановить те злосчастные базы, — сказал я, разливая по чашкам очередную порцию крепкого черного кофе, — а еще через два дня я узнал из программы новостей об аварии в новогорском исследовательском центре, произошедшей при очередных плановых испытаниях протонного ускорителя. Из находившихся там людей не спасся никто. — Я что-то слышала об этой катастрофе… — Тихо произнесла Лена, осторожно принимая из моих рук горячую дымящуюся чашку. — Именно после того самого случая вы стали жить здесь, построив этот домик, ухаживая за садом и больше не показываясь на людях? — Я бросил киберпсихологию и уехал из города, — кивнул головой я, — поверь мне, здесь живется гораздо спокойнее. — Но ведь вы же не виноваты в том, что произошло, дядя! — Возмущенно воскликнула она, глядя на меня сверкающими в медленно опускающихся за окном сумерках глазами. — Так стоило ли осуждать себя? — Там погибли люди, Лена. — Мягко возразил я. — Мне было по силам предотвратить их смерть. Но я не сделал этого. — Все равно, я никогда не соглашусь с вашим решением… — Произнесла она, и пристально посмотрела мне в глаза. — Расскажите еще что-нибудь интересное, Олег Александрович! Ведь наверняка тем, о чем я сегодня от вас узнала, ваш опыт киберпсихолога отнюдь не ограничивается? — Конечно, не ограничивается. — Улыбнулся в ответ я. — Но это уже совсем другая история… Санкт-Петербург, октябрь 2000 г.