И вот представился нам случай. 13 октября 1943 г. в 18.30 мы четверо бежали из плена. Когда стемнело, мы по одному нашли эту квартиру. Часиков в 8 вечера хозяйка сходила в баню, и оттуда пришли Кочанов и Рагозин. Через 15–20 минут Кочанов А., Лазарев Д. и я пошли на улицу Артиллерийскую номер не помню, в общем на вашу квартиру. Помню женщину средних лет, ее звали тетя Аня, тебя Зоя, и мальчика лет 4–5, который был из Пскова, а ваша мама его взяла к себе. Когда я разговаривал с мальчиком, его кажется звали Витя, сидя у меня на руках, он рассказывал за пожар, как горел дом и еще как он с Зоей ходил в библиотеку, а мальчик говорил блиотека. А вам, Зоя, на мой взгляд было лет 13–14.

Примерно в 21.30 сюда же, т. е. к вам пришли остальные три человека, т. е. Рагозин, Мердаев, Федченко. И еще оказалось за занавеской были двое, — кто они — я их не знаю. После разговора о том, что так много на ночь нельзя оставаться, ваша мама дала пропуска Кочанову и мне, и мы двое ушли на другую квартиру на улицу Московскую, насколько помню № 1, к дяде Лене (не точно. — Авт.) переночевать там. А там было нас четверо. Двое ушло утром, а мы, Кочанов и я, ночевали вторую ночь. 15 октября, утром, часиков в 10 зашли к вам. Кочанов зашел в дом. Я стоял у ворот. Из дому вышли два латыша, за ним вышел Кочанов, мы ушли в скверик. И те товарищи, т. е. латыши, дали нам адрес на ул. Чиекуркална, 4, где вечером мы встретились с Васюковым и еще одним тов., фамилию не помню. 16 октября в 12 часов Кочанов и я пошли на Артиллерийскую, у скверика встретили вашу маму с мальчиком, которая Кочанову сказала адрес квартиры в районе старой Риги. Но этим адресом нам воспользоваться не пришлось, так как вечером мы встретили Ивана Рагозина и латыша, которым оказался Шабасов Иван из деревни Лаудари. Они привели нас на улицу Звезда, 18. Это на Звиргаду острове у Двины. Там был Хидошели Владимир. Меня оставили, а Кочанова забрали на другую квартиру. Квартира, а вернее дом, принадлежал Курмелису Петру. Это был человек лет 50 с бородой, работал точильщиком на рынке, жена его (имени не помню), сказала: у нас дети ушли с русскими. Сын Леонид (на которого я был чем-то похож) и дочь Лена. Поэтому мы звали ее мама, а его папа. О матери я помню, что она работала в ателье пошива. Полная, крупная женщина, лет 45–50. У них мы прожили 8 дней. 25 октября нас на вокзал проводил Папаша, где нам дали пропуск и билеты и мы поехали. До деревни Лаудари добрались благополучно, а дальше нас сопровождал проводник из партизанского отряда. В деревне Лаудари нас собралось 23 человека… Рагозина и Шабасова в скором времени проводили обратно.

Вернулся один Шабасов, от Кочанова я слышал, что якобы Рагозина по дороге арестовали. Кочанов, выполняя задание, был ранен. Хидошели ушел с заданием с группой, и его я из виду потерял… В новом году, это 1944, мы перешли фронт и соединились с советской армией…»

…Итак, никто из группы Ольги в эту третью группу военнопленных, доставленных из Риги в бригаду Лайвиньша 31 октября, как и в первые две, прибывшие в начале октября и 13 октября, — не попал. На последней группе бойцов приток свежих сил из Риги иссяк.

Что же случилось? Одной фразой на этот вопрос не ответишь. Слишком сложными, противоречивыми, порой необъяснимыми оказались события осени сорок третьего для патриотов рижского подполья, уже появившихся на этих страницах или ожидающих хронологии своего появления, и особенно для тех из них, кто прибыл в Ригу с места базирования партизан в Освее и попал здесь в расставленные гестапо ловушки. Слишком необычное 3 сложение векторов борющихся сил, точнее, их столкновение произошло тогда, и неравными по профессиональной подготовленности оказались противоборствующие стороны. И как результату обманы, просчеты, ловушки, гибель, гибель, гибель…

…Прочитав ответ из Москвы от Спрогиса, Лайвиньш позвал Балода и Юрча.

— Когда Шабас появится? — спросил командир.

— Днями, верно послезавтра, тридцатого. Приведет очередную порцию из Риги, — сказал Балод.

— Должен привести, — поправил Юрч. — Когда будет, тогда и будет.

— Суеверный ты, Юрч, — улыбнулся Лайвиньш.

— В нашем деле не без этого, — серьезно ответил тот. С юмором у него было не очень.

— Ладно. Вот что. Спрогис вполне резонно требует навести справки об этом «Рижском партизанском центре». И что с его курьером? С одной стороны, мы в своей телеграмме прямо сказали, что не исключена его вербовка немцами. А дальше что? Спрогис, ты перепроверь это на Садовом кольце. Надо действовать. Но с помощью кого выяснить подноготную «центра»?

Так в тот день ничего и не решили.

31 октября, к вечеру, в бригаде появилась группа из Риги, в составе двадцати трех человек. Лайвиньш решил побеседовать прежде всего с Шабасом.

— Заходи, заходи, Иван, — приветливо встретил командир ценного своего связника, безотказно выполнявшего самые сложные и рискованные поручения. Одна доставка беглых пленных чего стоила! Ни одного, ни двух, а более шестидесяти человек в три приема обеспечил он документами, пропусками, собрал незаметно в Риге на квартирах, затем на вокзале, усадил в вагоны, довез до хутора родителей в деревне Лаудари Истренской волости, откуда дальше в отряд их вели выделенные для этой цели разведчики партизанской бригады — Кравченко, Равинский и другие.

Иван присел, перекинул ногу на ногу, с уважением взял хорошую папиросу, предложенную командиром, закурил и на вопрос Лайвиньша «как дела» просто ответил:

— Устал. Нервишки пошаливают, — и он виновато посмотрел на собеседника.

— Ты чего-то бедновато одет, Иван, — сказал Лайвиньш, — простынешь.

— Мне разжиться не с кого, с тебя только, например.

— Я велю, дадут тебе денжат, купи что-нибудь, костюмчик какой. Ты все-таки у нас городской житель. И пальто справь.

— Благодарствую. Куплю, справлю, — лаконично ответил Шабас.

— Я вот о чем хочу потолковать. Ты этого блондина, который к нам неделю назад прибыл, хорошо знаешь? — спросил Лайвиньш, имея в виду Графа.

— Хорошо знаю. Парень боевой. Я его с прошлого года, с сорок второго знаю. Познакомились, когда он караульным, обычно старшим по наряду на Риге-товарной был. Я то там работал.

— Он у нас здесь, походя так, Юрчу сказал, что ты ему поручил вступить в охранный батальон.

— Я? — удивился Шабас. — Нет, я его встретил уже в форме. Да и какое это значение имеет? Большинство из этих ребят готовы были хоть у черта при кипящих котлах служить, лишь бы из лагеря вырваться.