– Кого тут черти носят? – Увидев оборванного паренька, он скривился: – Ты, обглодыш, будешь шуметь – уши надеру.

Это наглое заявление возмутило Саньку до глубины души. Получалось, что его и тут, в городе, совершенно не помнят и ни во что не ставят. Вроде и времени прошло не так много, а уже напрочь забыли.

– Я богатырь Санька.

Стражник сначала удивленно хмыкнул, затем хрюкнул, а потом принялся громко хохотать и в конце концов повалился на пол. Наконец успокоился, вытер рукавом слезы и, отдышавшись, укоризненно произнес.

– Молод еще, а врать-то уже горазд. Говорят, – он понизил голос, – его сам Кащей Бессмертный в свою свиту зачислил. Потому как геройская личность. Можно сказать, в одиночку целый Серый Орден уничтожил. Они наше царство захватить хотели, а Санька-богатырь не дал. Этих самых захватчиков, как тараканов, видимо-невидимо налетело. Богатырь Санька вышел им навстречу; как махнет мечом направо – улица, махнет налево – переулочек. Всыпал по первое число.

Слушая этот рассказ, Санька непроизвольно расправил грудь и приосанился. Все-таки приятно. Молодец Баюн, постарался. На все царство прославил. Но тогда тем более странно, что его не узнают. Раз в бою видели, так обязаны и помнить. Неужели он так сильно переменился?

– А ты никак в битве участвовал? – перебил он ударившегося в воспоминания вояку.

– Не так чтобы рядом, но почти; в то время я служил пешим ратником в той сотне, что на подмогу шла. Мы, считай, на полдня всего-то и не успели.

– Получается, ты того Саньку и в глаза не видел?

– Ты полегче, а не то точно по лбу схлопочешь. Не видел. Конечно, здороваться не здоровался, врать не буду, но рядышком стоял. Вот как до тебя, даже ближе. Он еще с Василисой...

– Ну и каков он?

– Каков, каков. Я его вообще-то со спины видал, но скажу тебе – герой. Одним словом, богатырь. Плечи – во. Широченные такие плечи. Сам он – во, таких, как ты, пяток нужно сложить. Грудь колесом. Глаза голубые-голубые и волосы русые. Свой, коренной русак. Борода небольшая, колечками...

– Постой, постой, какая борода? Ты же его со спины видал?

– Люди сказывали. А ты не перебивай. Меч у него был в три пуда. А голосина – не твоя писклявка. Как крикнет – лошади замертво падали. Тебе, недомерку, этого не понять. Это видеть надобно. И чего это я тебе все рассказываю, время зря теряю? Короче, надоел ты мне, вали отсюда, а то стрелой угощу.

– А почему ворота закрыты? Мне в город нужно.

– Всем нужно. Но из дворца пришел приказ: запереть все входы и выходы, чтоб ни одна вражья душа внутрь не проникла. Какая душа вражья, а какая нет – неизвестно. Раньше хоть столб волшебный стоял: стоило нечисти рядом появиться, он звенел. А теперь нет ничего, срыли столбик. Наше начальство, опасаясь царского гнева, решило подстраховаться и на всякий случай приказало в город вообще никого пускать. И хватит болтать, ты смотри, я уже и лук достаю.

Трудно сказать, чем бы закончилось это препирательство, но тут к воротам подскакала группа всадников. Санька моментально узнал дружинников, с которыми он совсем недавно так поспешно расстался. Он быстренько отвернулся, стараясь сделаться как можно меньше, незаметнее, а затем нырнул под телегу и там замер.

Но всадникам было не до него.

– Живо открывай, толстяку помощь нужна! – закричали они часовому.

Действительно, Матюха почти лежал в седле, привалившись к холке коня.

Ворота натужно заскрипели.

– Кто это его? – участливо поинтересовался часовой.

– И не спрашивай. Страшная история. В дозоре мы стояли. Тут на нас напало целое полчище колдунов. Еле отбились. Толстяку больше всех попало, совсем плох. Доложи царю, что рядом с дворцом нечисть объявилась.

Поднялась суматоха. Дружинники въехали в город, а за ними проскочила и подвода, под которой схоронился Санька.

Отыскать дворец было делом одной минуты. Вот оно, знакомое крылечко, на которое много раз возвращался Санька в своих мечтах. Он поправил рубаху, но вспомнил про платочек. Укромных местечек было сколько душе угодно, и, свернув в первый же переулок, парнишка оказался в тупике из трех высоких заборов. Он вытащил платок и набросил себе на голову. Тонкая материя легко опустилась и превратилась в легкий белый дым. Дым рассеялся, и Санька ахнул, увидев себя в богатырских доспехах. Теперь было не стыдно и перед царем показаться.

Он вернулся, поднялся по ступенькам и только взялся за ручку, как дверь резко распахнулась, и перед ним появился Берендей.

И снова неожиданность: царь поначалу опешил, однако, вместо того чтобы обрадоваться, насупился.

– Явился, негодник? Ты где болтался?

– Что значит болтался? Дела были.

– Ишь ты, скажите на милость, – грозно вскинулся царь. – Дела у него такие важные и срочные, просто спасу нет. Небось от забот этих устал, намаялся, родимый. Ну ничего, я тебе устрою отдых. Стража, ко мне! Сейчас тебя посадят в холодную, а завтра утром отрубят голову.

– За что? – искренне удивился Санька.

– Как за что? – теперь уже удивился Берендей. – Кто привел нечисть во дворец? Из-за кого у нас неприятности?

– Ну вот, – обиделся Санька. – Я, чтобы с тебя корону вместе с головой не сняли, живота своего не жалел, и я же виноватым остался.

– Он еще оправдывается; незнамо откуда появился, Василисе голову заморочил, а потом сбежал. Вот она с горя замуж и выскочила.

– Как замуж? Говорят, что пропала.

– Хрен редьки не слаще. Третьего дня вечером пришла она ко мне, тихая такая, и говорит, что встретила богатого красавца принца, который от нее без ума. Живописный портрет его показала. Я даже рта раскрыть не успел, как она встала, поклонилась и ушла.