«Самое ужасное, что теперь мне остается только ждать, когда он меня найдет. Почему я говорю „он“, Матильда слышала женский голос... Могла ли женщина задушить Олю? Почему нет... А уж застрелить Пашу и подавно могла. И меня с парома сбросить... Почему-то мне досталось именно то, чего я больше всего боюсь! Будто она знала, что я сразу оцепенею от страха и пойду ко дну, как топор!»

Девушка резко села, нечаянно придавив кота. Тот с жалобным урчанием высвободился из-под одеяла и, спрыгнув на пол, укоризненно посмотрел на хозяйку. Но та его даже не заметила. Расширив глаза, Таня смотрела прямо перед собой, но видела не знакомую до мелочей комнату, а зеленую светящуюся полутьму, пронизанную солнечными лучами толщу морской воды, куда она медленно и тяжело погружалась, беспомощно содрогаясь всем телом...

«А она и знала! Знала, что я не умею плавать, не вынырну, не позову на помощь! Что стоит меня столкнуть, и конец!»

Кот резко мяукнул, испугавшись ее неподвижного взгляда, и Таня, вздрогнув, схватила его и прижала к груди, пытаясь согреться этим мягким пушистым теплом. «Откуда она могла знать? Кому я рассказывала? Оле? Нет, кажется, ей я просто сказала, что не хочу кататься по морю... Но кому-то же я все-таки рассказывала?»

– Матильде, – пробормотала она, обращаясь к притихшему коту. – Ей я рассказала все. Что тонула, страшно боюсь воды и не умею плавать. Матильда... Оля заходила к ней вечером, та поила ее вином, и Оля наверняка ушла сильно навеселе. Останавливаться на полпути она не любила, Матильда это знала... Справиться с пьяной легче, особенно если та не ожидает нападения... Матильда высокая, сильная, у нее фигура спортсменки... И Паша остановился не где-нибудь, а у нее в отеле! Но зачем ей все это?!

Юрий Долгорукий, словно разделяя ее сомнения, протяжно взвыл и уже не успокаивался до тех пор, пока хозяйка его не покормила. Таня выскребла ему в миску остатки кошачьих консервов, и пока он, трясясь и урча от наслаждения, поедал свой ужин, стояла рядом, снова и снова проигрывая в уме внезапно возникший вариант... И убеждалась, что симпатичная хозяйка отеля оказывалась очень подходящим кандидатом на роль убийцы. Настолько подходящим, что приходилось удивляться, как Таня не заметила этого раньше. Вероятность ее вины просто бросалась в глаза.

«Просто не хотелось думать о ней плохо, слишком она мне понравилась! – Таня подняла с пола опустевшую миску и машинально вымыла ее. Кот терся о ее ноги, снова требуя еды, но она его не замечала. – А теперь, на расстоянии, она уже не кажется такой милой... Может, и Димитрий с нею заодно. Паша проговорился, что хочет покупать на Эвии недвижимость, они сами сказали! Значит, у него могли быть при себе большие деньги. Предположим, Михаил поручил ему присмотреть местечко для нового отеля, у него же гостиничный бизнес! Дал денег на задаток... А Димитрий с Матильдой смекнули, что русского парня не будут искать так старательно, как грека, и...»

Кот испустил яростное утробное урчание, и Таня сердито отпихнула его ногой. Юрий Долгорукий обиделся и забрался на батарею, где булькала вода – на днях начинался отопительный сезон. Девушка взглянула на часы. По ее расчетам, Иван должен был появиться еще не скоро. Чувствуя себя кругом виноватой перед ним (это чувство появлялось у Тани довольно часто), она решила приготовить ужин. Без нее супруг питался, как она поняла по содержимому холодильника, исключительно вареной колбасой и консервированными помидорами.

«Ну и пусть отругает, что встала, зато в глубине души будет доволен и перестанет дуться. – Она достала из морозилки курицу и сунула ее размораживать в микроволновую печь. – Как это я только сейчас заподозрила Матильду с мужем... Будь это там, я бы от одного страха умерла, когда у них ночевала! Причем во вторую ночь они могли совершенно спокойно убить меня – ведь никто не знал, что я к ним отправилась! – Ее мысли двигались лихорадочными скачками, голова кружилась от возбуждения. Таня была уверена, что напала на настоящий след. – Они ограбили и убили Пашу, спрятали его в гроб Ольгиного свекра и, естественно, не стали заявлять в полицию, что у них жилец пропал...»

Звякнула микроволновка, сообщая, что курица разморожена, Таня протянула было руку к дверце, но остановилась, озадаченная новой мыслью. «Спрятали в гроб... Да они же знали, что через четыре года его откопают! И потом, если бы Паша пропал с чужими деньгами, этот самый Михаил давно бы поднял тревогу! Он бы, прежде всего, связался со мной и потребовал денежки обратно! Решил бы, что мы его надули... А он никак себя не проявил! Значит, Матильда невиновна? Это все-таки сделал он? А что я боюсь воды, узнал от Паши еще тогда, четыре года назад...»

Она приложила ладонь к горящему лбу. «Не думать, не думать об этом, или я сойду с ума! Я готова подозревать всех, а по сути у меня ничего нет для конкретных подозрений... Только этот Михаил более-менее подходящий кандидат, да и тот, если разобраться, может оказаться ни при чем! Вдруг Паша не брал у него никаких денег? Вдруг они вообще распрощались еще в Афинах? Откуда я знаю, чем собирался заниматься Пашка в Греции? И спрашивается, какого тогда черта этому Михаилу звонить в Москву и поднимать тревогу? Он живет спокойно в своем земном раю и не знает, что на него уже всех собак повесили!»