– Алексей Олегович, уйдите от греха! – выкрикнул Паша. – Христом Богом прошу! Уйдите!

Элис был абсолютно спокоен. Он обнял Пашу за плечи.

– Ну, успокойся! И охота тебе срок за этого козла тянуть? Все, все.… Все, я сказал!

Тут я обратил внимание, что Зябликов в это время успел опуститься на четвереньки и с удивительной быстротой – в той же позе – резво перебежал в коридорчик, ведущий в гараж. Элис еще успокаивал Пашу, а Зябликова уже и след простыл.

– Все, Паша, – твердо сказал Элис, – давай на пост. Лере ничего не грозит, я этого дегенерата беру на себя. Славон, куда он побежал?

– Во флигель.

– Ну и отлично! Сейчас я его найду и запру в комнате. И куда только Витюша подевался? Черт бы его побрал! Ни на кого понадеяться нельзя! Все, Паша! Ступай на пост, а ты, Слава, посмотри, как там наши стрелки.

Я отправился в холл вместе с Пашей. Паша зашел в комнату Леры. Вход туда был устроен довольно-таки странно: перегородка отделяла комнату Леры от холла, причем проходила прямо посередине эркера. Дверь находилась по ту сторону перегородки, и из холла ее не было видно. Паша скрылся в проходе эркера, а я накинул пальто и вышел во двор, на ходу застегивая пуговицы.

Весь двор оказался засыпан девственно-чистым снегом, красиво переливающимся в падавшем из освещенных окон свете. Днем снег не шел, и расчищенные утром дорожки почти не были засыпаны. Против моих ожиданий, во дворе совсем не было светло: на небе не было ни звезды, а в воздухе стояла призрачная дымка, поглощавшая свет редких аллейных фонарей и осветительных плафонов на заборе. Когда я свернул за угол дома, то на стрелковой позиции разглядел смутные копошащиеся тени. Подойдя ближе, я услышал, как Борис ругает Николашу:

– Что значит, «плохо знаешь»? Кто здесь брат хозяина, ты или я? Мастер спорта, бля!

Когда я подошел к ним вплотную, на стрелковой позиции вспыхнул свет, и Борис увидел меня.

– Ты что так долго? – спросил он.

Я вкратце обрисовал ситуацию.

– Тьфу, козел! – с досадой сплюнул Борис. – Совсем оборзел. Говоришь, во флигель пошел? А он, часом, нас не постреляет? Там на камине два патрона для «зауэра» лежат.

– Разрешите, я проверю?

С этим предложением выступил Толян. Борис утвердительно кивнул, и Толян побежал по направлению к флигелю. Борис повернулся к Николаше:

– Ну ладно, здесь свет есть, теперь мы хоть друг друга в темноте не перестреляем. А мишени мы сегодня увидим или нет?

Я посмотрел в сторону мишеней. Пока на стрелковой позиции не горел свет, в свете установленных на заборе тусклых фонарей пулеулавливатель и мишени казались одной сплошной кучей со смазанными контурами. Но теперь, когда мы оказались на свету, в той стороне была лишь непроглядная туманная мгла.

– Сейчас, – сказал Николаша, возясь возле распределительного щитка, – сейчас все будет! Я понял, почему не получалось: тут есть общий рубильник, он подает напряжение на щит. А уж дальше отдельные выключатели подают питание на разные группы светильников.

Николаша нажал на выключатель, и перед нами внезапно возникли мишени размером в человеческий рост. Они словно парили в дымчатой мгле.

– Во! – удовлетворенно воскликнул Николаша. – Есть нижний свет. Черт! Фона не видно, расстояние скрадывается. И мишени плохо освещены. Сейчас поищу общий свет.

– Да ладно тебе иллюминацию городить! – остановил его Борис. – А то еще предохранители выбьет, и опять придется на холоде ковыряться.… Оставь! Вон, две центральные мишени хорошо видно. Да и так ясно, что до них двадцать пять метров. – Борис передернул затвор и приказал: – Давай, Вован, командуй!

– Приготовились! – скомандовал Вован.

– Готов! – отозвался Борис.

– Готов! – почти одновременно с Борисом ответил Николаша.

– Огонь!

Николаша выстрелил первым, и почти одновременно с ним начал стрелять Борис. Он стоял первым слева и сделал сразу три выстрела, с небольшими интервалами. Николаша выстрелил только пару раз: наверное, в него попала стреляная гильза Бориса и он ждал, пока тот отстреляется. Я увидел, как мишень Бориса вздрогнула и начала заваливаться в нашу сторону.

– Ну, ништяк! – рассмеялся я, увидев падающую мишень. – Опорную рейку срубил!

Но тут же оборвал смех: когда мишень упала на снег, я вдруг понял, что она свалилась не сама по себе. На ней лежал человек.

– Что за едрит твою мать?! – изумился Борис.

Мы бросились бежать по боковой дорожке: напрямую пройти было бы невозможно, так как поле на стрельбище не чистилось с начала зимы, снега там было выше колен. Когда мы подбежали к мишеням, я понял, почему они были плохо освещены: лампы нижнего света располагались на склоне небольшого бруствера перед мишенями и были занесены снегом, лишь две центральные почему-то оказались засыпаны им лишь наполовину. Борис и Вован добежали первыми и склонились над телом.