Маскарады в течение всего восемнадцатого века составляли одно из самых любимых развлечений в Петербурге. Они устраивались при дворе, в барских домах.

А в конце царствования Екатерины впервые начались так называемые общественные маскарады, куда допускался всякий, внесший определенную плату за вход. Устраивались они частными антрепренерами раз в неделю, а то и чаще, о чем сообщалось в «Петербургских Ведомостях».

К началу XIX столетия эти общественные маскарады стали местом развлечения среднего и даже мещанского класса, но это не мешало появляться там и барам, затевавшим какую-нибудь интрижку.

Маскарад, на который отправился Орест с Люсли, устраивался благодаря хорошей летней погоде в саду, освещенном фонарями из разноцветной бумаги. Первое впечатление у Ореста было благоприятно, но мелькание толпы сейчас же не понравилось ему, хотя он выпил один только графинчик и был, как он сам называл это, в самой пропорции, то есть в отличном расположении духа.

Он уже наклонился к Люсли и настойчиво стал спрашивать: «А где тут пьют водку?» — как в это время маска, сплошь закутанная в черное домино, подскочила к нему, схватила за руку и повлекла за собой…

Орест оглянулся на Люсли, но тот уже затерялся в толпе.

— Я тебя знаю, — сказала маска.

— А я вас вовсе не знаю, — признался откровенно Орест, слегка упираясь и не давая себя увлечь маске в самую середину толпы.

— Ты, наверное, впервые на маскараде?

Орест и в самом деле впервые был тут, но он счел нужным обидеться:

— Почему это я в первый раз? Важная штука — быть в маскараде! — сказал он.

— А потому, что ты обратился ко мне на «вы», значит, ты не знаешь правил маскарада.

— Правил?

— Ну да!

— Какие могут быть в маскараде правила? Вот в бильярдной игре, так там правила, это я понимаю, потому что игра в бильярд — это серьезная вещь, а не какой-нибудь там ваш маскарад…

— Ну да, ты все-таки впервые здесь и не знаешь, что должен говорить на «ты» с любой маской.

— Да для меня все равно…

— Ну вот. Так я сказала, что знаю тебя. Ты — Орест Беспалов!

— Совершенно верно. А я тебя не знаю, и даже не могу догадаться, кто ты…

— И не узнаешь, все равно никогда не узнаешь.

— Ну что ж. Мне и не нужно.

— А что же тебе нужно? Небось водку пить?

— Ну, разумеется.

— Вот видишь, как я тебя знаю. Но ты не подозреваешь одного…

— Чего?

— Что мне известно, что ты не всегда бываешь так пьян, как кажешься…

— Еще пьянее? Ну, это ты врешь, как говорила Мария Антуанетта…

— Нет, не пьянее, а, наоборот, трезвее… Ты не всегда играешь одинаково свою роль…

— Да я никакой роли не играю…

— Знаем мы!..

— С чем вас и поздравляю!

— Ты хоть и не в первый раз на маскараде, а отлично умеешь поддерживать маскарадный разговор.

— Да, видишь ли, если говорить откровенно, то, по моей гениальности, я все могу делать отлично… У тебя есть рубль?

— Что за вопрос?

— Это я к тому, что, ежели с водкой, так я еще лучше могу поддерживать разговор. Но, к сожалению, денежные запасы, какие я приобрел на сегодня, истощились у меня, и вот я спрашиваю: есть ли у тебя рубль — выпьем…

— Во-первых, я водки не пью, а, во-вторых, разве в маскараде дама платит когда-нибудь? Ее угощает и платит за нее всегда кавалер.

— Это я-то кавалер?

— Ну да!

— Очень приятно!

— Таково правило маскарада.

— Опять?! А я думал, наоборот, тут есть такое правило, что платит тот, кто имеет деньги, потому что, согласись сама, кто же платит, не имея денег?

— Уж будто бы у тебя денег нет?..

— А ты откуда знаешь, что они у меня есть?

— Да уж знаю…

Теперь Орест был искренне удивлен. У него, действительно, были деньги, оставшиеся от рубля, взятого у Тиссонье, но он хотел было скрыть это.

— Ведь я знаю, и от кого у тебя деньги…

— От кого же?

— От француза Тиссонье!..

Удивление Ореста достигло последнего предела. Ничего подобного он не ожидал. Он взял рубль у француза с глазу на глаз, никто этого не видел, и вдруг маска в маскараде говорит ему об этом! В чудеса Орест не верил, то есть не верил в то, что они могут случиться с ним, а потому теперь сообразил:

«Да это Тиссонье рассказал, вот и все!.. Но, в таком случае, кто же эта маска?»

Орест задумался, но не мог найти ответа на этот вопрос.