– Пять процентов выручки недобрали, – скрипел зубами Кирилл. – Ты что, рубль не могла ей дать?

– Откуда же я знала? – оправдывалась девушка.

Другие кассирши поддерживали ее. Каждому рублей не напасешься.

– Надо было знать, – бушевал Кирилл.

«И все равно вышло не так уж плохо»”, – отстраненно думала Аня. – «Покупателей меньше. Глаза не так болят».

– Премии лишу, – грозил Кирилл. – Всех нас премии из-за тебя лишат.

– Я здесь при чем?

– Одеваться скромнее надо. Старую ведьму твоя мини-юбка смутила.

«Юбка моя ему не нравится. Чтоб тебя самого из менеджеров выгнали», – отстраненно подумала девушка. – «То меня зажать пытался в темном коридоре, и под эту самую юбку лез, а теперь орет. Известно, как в менеджеры пробился. Глазки хозяйке строил. И, может, не только глазки. Вот бы обломался ты, когда вечером очередной раз к ней пошел… Или муж вас застукал».

На следующее утро магазин облетела новость: Кирилла уволили. На его место назначили Люду Панарину, которая прежде тоже работала кассиром. Дольше всех. Кирилл, по слухам, лежал в больнице с переломом челюсти.

Люда бегала по магазину счастливая. Сверкали гладкие коленки в лайкровых колготках без единой затяжки. Касса Люды пустовала, поэтому оставшимся трем девушкам приходилось работать практически без перерыва.

«Хоть бы ты колготки порвала, что ли», – подумала Аня. – «Начальница».

Не прошло и минуты, как Люда зацепилась за полку, на которой стояли бутылки с вином, разорвала на колене колготки, поранила ногу, да еще и скинула на пол бутылку «Мартини» стоимостью триста двадцать рублей. Бутылка разбилась вдребезги.

Аня испугалась. Даже со стороны видно было, что на ней лица нет.

– Да что ты, дурочка? – испуганно улыбнулась Люда, заметив остекленевший взгляд Ани. – Подумаешь, колготки… И нога заживет. А «Мартини» – на счастье. Ну, отдам зарплату за сегодняшний день. По закупочной цене вермут этот не так много стоит.

– Конечно, – пробормотала Аня. Перевела взгляд на мужика из очереди, заглядывающего маслеными глазками в разрез ее блузки. Вспыхнула. Бросила мысленно:

– Чтоб ты жвачкой своей подавился, животное!

Через пять минут мужика увезли на скорой.

Панарина, подойдя к Ане, аккуратно спросила:

– Может, Анечка, Кирилл был прав? Тебе и правда нужно одеваться скромнее?

– Может быть, – ответила Аня.

Зла не осталось. Было страшно.

В магазине Аня старалась ни о чем не думать. По дороге домой глядела себе под ноги, боялась поднять глаза.

Дома на полную катушку орал магнитофон. Братик развлекается. И в армию его не берут, и работать не хочет. Только и делает, что музыку слушает.

– Приглуши, – попросила Аня. – Голова болит.

– Так иди в свою комнату. У тебя комната есть, – огрызнулся Вадим.

– Мне и там слышно.

– Дверь закрой.

«Отдохнуть бы от тебя пару лет», – подумала Аня. Испугалась мысли, но ничего не произошло.

Участковый с какими-то людьми в форме и понятыми, взятыми из соседей, пришли только через час. Рылись в вещах брата, нашли пакетики с белым порошком. Брата забрали, магнитофон замолчал.

– Адвоката хорошего наймите. Может, отделается двумя годами, – тихо сказал участковый Ане. Они учились в одной школе, и он девушке симпатизировал.

– А если нет?

– Может загреметь лет на пять, – ответил милиционер.

Мать всю ночь плакала. Отец сидел до полуночи, как потерянный. Заснул под телевизором.

С утра Аня подошла к Люде, попросила:

– Отпусти после обеда. Надо уйти.

– Залетела, что ли? – спросила непосредственная Людмила. – Нужно решать проблему?

– Почти.

– Сегодня – никак. Завтра, может, придет новая девочка на кассу. Тогда отпущу. День потерпишь?

– Не потерплю.

– Все равно отпустить не могу.

«Дрянь», – подумала Аня. – «Мало тебе колготок разорванных. Окосела бы ты, что ли. Хоть ненадолго».

Через пять минут Люду укусила оса. В глаз. Глаз распух и совсем перестал видеть. С Аней случилась истерика. На все вопросы подруг она, лязгая зубами, отвечала:

– Ос очень боюсь. Смотреть на них не могу.

Люда, решив, что во избежание эксцессов вроде истерик Аню все же лучше отпустить, дала разрешение уйти после обеда.

«Она все-таки хорошая», – подумала Аня. – «А я – сволочь. Что со мной такое творится?»