По серой цепи пробежала волна движения, сопровождаемая хищным клацаньем досылающих патрон в патронник затворов. Через секунду сотни пуль из трех десятков стволов ударили в белоснежные стены церкви, в пыль кроша штукатурку и в щепки разнося деревянные рамы стрельчатых окон. Массивные двустворчатые входные двери в одно мгновение превратились в решето, а затем вообще с грохотом вывалилась из проема, не удержавшись на исковерканных петлях.

Притаившийся за памятником майор, морщась от бьющего по ушам треска автоматных очередей и непроизвольно чихая от раздражающих носоглотку пороховых газов, напряженно наблюдал за зданием, пытаясь угадать, что же происходит внутри. Выждав, когда каждый из стрелков выпустит по два полностью снаряженных магазина, он машинально вытер о брюки повлажневшую правую ладонь, и хитро переплетя пальцы, пронзительно засвистел.

Вампиры, вместе с перевоплощением становившиеся восприимчивыми к телепатии, с ходу уловили, что от них требуется, и тут же прекратили стрельбу. Милиционер выдохнул и подобрался, как перед прыжком ледяную воду. От волнения не чувствуя под собой ног медленно подошел к крыльцу и, не поднимаясь на ступени, до рези в глазах долго всматривался в еще курящийся остро пахнущим порохом дымком мрачный зев входа в церковь.

Несмотря на промозглый сквознячок, тянущий от близкой реки, по лбу и вискам майора катились крупные капли горячего пота, а подмышками расплылись темные круги. С оборвавшимся в желудок сердцем, он вскинул автомат, отчаянно рванул затвор и, стараясь как можно тише хрустеть подошвами по каменно-деревянному крошеву, на полусогнутых, крадучись, двинулся внутрь здания.

В непроглядном мраке посеченного пулями притвора не было ни живых, ни мертвых. Казавшаяся в темноте плоской, как на поблекшей черно-белой фотографии двустворчатая дверь, ведущая непосредственно в храм, устояла, несмотря на полтора десятка щетинящихся острыми сколами сквозных отверстий. Слыша только пульсирующий бой крови внутри головы, майор очень медленно, двумя пальцами потянул на себя туго поддавшуюся левую створку и проскользнул в приоткрывшуюся щель.

Первой живой душой, на которую сразу же наткнулся милиционер, оказался низенький, круглый священник в перепачканной белым рясе. Его правая рука висела плетью, а с разлохмаченного, набухшего рукава, на пол часто скатывались багровые капли.

Майор, обладавший великолепной зрительной памятью, сразу узнал в нем настоятеля церкви, с которым однажды сталкивался на каком-то протокольном мероприятии. А в глазах батюшки, здоровой рукой выставившего перед собой на манер копья заостренный кол, при виде вооруженного человека в камуфляжной форме мелькнула безумная надежда. Но, чем дальше они в полном безмолвии смотрели друг на друга, тем больше тяжелел взгляд священника. И когда настоятель окончательно осознал, кто перед ним и сделал неловкий выпад, целя майору в середину груди, тот тут же надавил на спусковой крючок. Короткая, в три патрона очередь сбила святого отца на колени. А окончательно оборвал его жизнь разворотивший лицо одиночный выстрел в упор.

Впившись взглядом в неподвижное тело, распростершееся в быстро натекающей бурой луже, добровольный приспешник тьмы не испытал ни капли раскаяния в сотворенном злодеянии. Наоборот, гораздо сильнее, чем добрая дорожка подлинного колумбийского кокаина, к употреблению которого майора не так давно пристрастил один из многочисленных друзей-спосоров – крупный криминальный авторитет, кружило голову сознание абсолютной безнаказанности, никем и ничем не ограниченной власти над чужими жизнями.

Мертвенно оскалившись и скользя по залившей пол крови, он переступил через убитого священника. Поведя стволом влево, поймал в прицельную рамку в смертельном ужасе скулящую под стойкой церковной лавки некрасивую девчонку в очках с толстенными линзами. Автомат коротко рыкнул, отрыгнув зазвеневшими по лакированному паркету гильзами.

– Что же ты вытворяешь, ирод?!! – Вдруг ударил под купол отчаянный крик.

От неожиданности майор втянул голову в плечи, присел и круто развернулся. На него, от алтаря, со шваброй на перевес, наступала сухая старуха. И вновь сухо треснула очередь.

Ткнув укрепленным железной пластиной носком неподвижное тело, душегуб прицелился в покрывающий седые волосы темный платок, но вместо контрольного выстрела раздался лишь характерный сухой щелчок. Матюгнувшись, он затравленно оглянулся. Но в едва освещенной несколькими слабо тлеющими лампадами и десятком тоненьких свечей церкви уже некому было сопротивляться убийце. Торопливо сменив магазин, ни в коем случае не желавший оставлять случайных свидетелей, майор на всякий случай прострелил старухе голову. Затем, перекинув для экономии патронов флажок на одиночный огонь, отправился разыскивать и добивать оставшихся в живых.

Золотистые звездочки защитного поля, с каждой вспышкой озарявшей лишенные стекол оконные проемы, тускнели и гасли одна за другой. Вместе с туманом, летучая мышь сначала опустилась до уровня креста, а когда молочно белая муть поглотила площадь, церковь и кладбище, с победным писком промчалась над самой землей и унеслась прочь.

Тем временем на крыльцо, оставляя в белой пыли влажные темно-красные следы, вразвалку вышел майор, сладко потянулся, хрустнув суставами, и беспечно закинул автомат за спину. Словно прицеливаясь, прищурил левый глаз, окидывая взглядом свое воинство. Потом протянул вперед руку с растопыренными пальцами и во всю глотку заорал:

– Бойцы!.. Пора подкрепиться!.. Я дарю вам этот поселок!.. На всё, про всё, час!.. Разойдись!..

Вечно голодным вампирам не нужно было повторять дважды. Так и не проронив ни слова, они развернулись и хищно пригнувшись, плотной стаей рванули к ближайшим домам, едва проступающим мутными пятнами сквозь сгущающийся с каждой минутой туман. Майор же, присев на ступени, достал из нагрудного кармана сигарету и с чувством выполненного долга с удовольствием закурил.