Остальные события этой ночи прошли для Лорсо будто во сне. Позже он сидел один около руля акульего челна. Ниже по течению умирающая луна вонзала свое искривленное лезвие в темный горизонт. Под его ногами неугомонная река шептала о скором путешествии.

Лорсо сжал кулаки и, закрыв глаза, оскалился. Снова и снова он повторял имя Сосолассы.

Шара и Чо беспокойно зашевелились. Две огромные головы разом приподнялись над передними лапами. С плавной грациозностью, не сочетавшейся с их внушительной массой, собаки встали. Гэн не обращал на них внимания, пока Чо не прижалась к его правому боку. Посмотрев на собаку, Гэн улыбнулся. Обычно она так толкалась, когда хотела привлечь его внимание, не прибегая к рычанию или лаю. Схватив ее лохматое ухо, Гэн нежно потрепал его.

— В чем дело? Притворяешься, что там какая-то опасность, чтобы опереться на меня?

Собака лениво замахала тяжелым хвостом, указывая взглядом на дверь, ведущую с крыши внутрь замка.

Уверенный, что спокойная настороженность собак объясняется просто нежданным приближением кого-то из своих, Гэн все же не спускал глаз с двери. Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову напасть на Мурдата на крыше его собственного замка. Однако, с горечью подумал Гэн, люди, рассчитывавшие только на то, что было вероятнее всего, до старости не доживали.

Появился Эмсо. За ним следовали Конвей, Тейт и Леклерк.

Притворяясь недовольным, Гэн оттолкнул от себя собак.

— Притворщики! Вы все время знали, кто это на самом деле! — Блестящие глаза и собачьи улыбки напоминали гримасы дерзких детей.

— Чо вроде оправилась от своих ран, — сказал Конвей. — Она прекрасно выглядит!

— А где твои собаки?

— Сидят дома. Ты же знаешь, как Шара и Карда постоянно испытывают друг друга. Боюсь, если они этим займутся, нам их не разнять.

Гэн скорчил гримасу.

— Страшно подумать, чтобы вмешаться в драку между этими псами…

— Забудь о собаках, — проворчал Эмсо. — Есть дела посерьезнее. Поэтому мы и пришли.

— Может, в один прекрасный день, — сухо заметил Гэн, — ты придешь ко мне с каким-нибудь радостным сообщением. Я бы умер от удивления! — Гэн оглядел остальных. — Что вас привело вместе с моим каркающим вороном?

— Идеи, — сказал Леклерк, нерешительно оглядываясь. Когда никто не поддержал его вступления, он продолжил: — Все знают, что Летучая Орда, Скэны и многие из Людей Реки весной нападут на нас. Мы втроем убеждали Эмсо, что Три Территории тогда не выдержат.

Ощетинившись, Гэн отвернулся к морю.

— Никто не заставляет вас быть со мной. Вы пришли ко мне по собственной воле. Вы вольны покинуть меня, когда сочтете нужным.

— Видите? Разве я не говорила вам, что он будет как дикий кабан?! — воскликнула Тейт. — Разве я не предупреждала, что стоит нам только рассказать ему о том, что у нас есть, и он разойдется? Разве я не предупреждала?

Отвернувшись, Гэн с трудом скрыл улыбку. Ему страстно хотелось посмотреть, как Леклерк и Конвей пытаются увильнуть от шпилек Тейт.

Леклерк быстро заговорил:

— Конечно, Тейт права. Я не это имел в виду. Дело в том, что у нас есть кое-какие идеи. Идеи о том, как компенсировать численное превосходство противника.

— Вот это звучит получше! — ворчливо проронила Тейт.

Гэн снова повернулся к своим собеседникам.

— Я слишком погорячился, — он хотел еще что-то добавить, но передумал. Он никогда не был уверен, что можно говорить этим странным людям, которые стали так важны для него. Несмотря на все их положительные черты, у них был один общий недостаток. Таинственность. Что бы они ни делали или говорили, вокруг них создавалась атмосфера отчужденности, недомолвок. Гэн всегда замечал какую-то странную меланхолию, которая была у них даже в минуты радости, будто всех их связывала какая-то неприятная тайна.

Мысленно Гэн поправил себя. Маленькая ясновидящая, Ланта, — временами ему казалось, что она знала, что происходит внутри Конвея. Гэн также понимал, что ее любовь к Мэтту Конвею была порукой тому, что она не расскажет ни об одной из его тайн.

Сейчас Конвей в своих кожаных штанах и шерстяной рубашке, в жилетке из пятнистой телячьей шкуры для защиты от холода ранней осени был похож на любого воина из отряда Джалайла, Харбундая или Олы. Такой же вид был и у Леклерка, хотя даже беглого взгляда хватало, чтобы понять: он не воин. И еще Тейт. Даже отбросив все остальное, она всегда выглядела необычно благодаря своей кошачьей грациозности, экзотическому разрезу глаз, высоким скулам и черной коже.

Гэн полюбовался ее кричащим коротким красным плащом с вышитым яркими желтыми нитками орлом, широко раскинувшим крылья и с якорем в когтях. Это было на нее похоже: противоречивость. Что общего было между орлом и якорем? Но эта эмблема притягивала взгляд. От нее исходила какая-то сила. И разве это не прекрасные цвета, цвета его собственного клана? Хотя сам Гэн всегда предпочитал простую одежду, ему нравилось щегольство и энергичность Тейт. Непредсказуемая и надежнее камня. Независимая и заботящаяся о тех, кто ее окружал.