Шрифт:
Лиля улыбнулась снисходительно: самый умный мужчина и он же самый глупый...
Когда они вернулись в комнату, – Профессор с непроницаемым лицом и Лиля с гордо поднятой головой, Лисица тут же подсела к Лиле и прошептала:
– Милая девочка, не воображайте лишнего, вы интересны для него только физически, если вы согласны так понимать его, то он сможет многое дать вам.
Лиле очень хотелось уйти, но она высидела до утра, отчего-то ей казалось важным выдержать любопытные взгляды – что это за бездумная птичка в бальном платье, залетевшая в чужую взрослую компанию, чтобы на скорую руку потерять девственность?
...Все это как будто происходило не с ней, а она, Лиля, все больше и больше наливалась непролитыми слезами... Какое право он имел сказать ей так свысока, противным менторским тоном: «Вы еще так юны, и непременно кого-то полюбите, и отдадите ему свою невинность по любви, а не по разумному выбору»?! Как он посмел разговаривать с ней словно она маленькая несмышленая дурочка!
В конце вечера Профессор нарисовал маленькую картинку и подарил ей, на рисунке была девушка в бальном платье с испуганными глазами. В углу картинки была зашифрованная надпись – «милая, прелесть»...
– Вас, я понимаю, всего лишь томило девичество или придуманная любовь, но я мог бы быть вам полезен, вам нужен друг, духовный руководитель, – сказал он. – Я хотел бы развить вас, как хотел бы вырастить прекрасный цветок. Не буду лукавить, мой эротический интерес к вам очень силен, мне гораздо интересней было бы развивать вас, интересней волнующая эротическая игра, нежели просто связь.
На мгновение у Лили мелькнула шальная мысль: он так ею восхищается, и что, если согласиться? Профессор похож на Рара тем, что все знает. Рара, конечно, не был таким образованным, как он, он не был философом, не был экономистом, но ей-то в детстве казалось, что Рара знает все... Этот человек из другого мира действительно мог бы многое ей дать, растить ее, как цветок... Но, исчезни она сейчас, он и не вспомнит. Цветком можно украсить жизнь, а можно выкинуть, это не то, что спасают при пожаре, не то, что берут с собой, уходя навсегда.
Картинку Лиля разорвала и выбросила в Мойку со злыми словами: «Вот тебе бескрылый Эрос, вот тебе крылатый Эрос!»
Это была странная ночь, полная восторгов, обиды и злости, это была ночь «назло», назло себе... Лиля ни о чем не пожалела: зачем жалеть о том, что нельзя изменить?.. Ей только вдруг, на минутку, стало очень страшно, так страшно, словно Рара мог как-нибудь про это узнать: она потеряла невинность, она, княжна Лили, – «падшая женщина». Но она уже так много теряла на своем пути, и «падшая женщина» – слова из романов XIX века, а теперь совсем новые слова... И Лиля быстро-быстро проговорила в уме эти новые слова: свободная любовь, отмирание брака, отказ от двойной морали в любовных отношениях, право женщины на сексуальность...
Но что бы то ни было – месть ли, соответствие ли современным веяниям, этот глупый, мимоходом совершенный переход от девичества во взрослую жизнь словно избавил Лилю еще от одного страха. Она совершенно определенно почувствовала, что стала насмешливей и сильнее, – прежде она могла только думать, КАК ЭТО БУДЕТ, и мечтать, и робеть, и бояться, а теперь все зависит от нее.
Глава 7. Ласковые дни
Пока Илья Маркович был в отъезде, Леничка с Лилей облюбовали для себя его кабинет. Лиля устраивалась в кресле Ильи Марковича, обхватив коленки руками, а Леничка лежал на диване с высокой спинкой, и так они подолгу беседовали – он уверял, что на некую особенно интересную ей тему способен беседовать только лежа.
– Прошу тебя, не стесняйся, продолжай, – приветливо сказал Леничка и прикрыл глаза. – Не смущайся, что ты говоришь об этом уже вторую неделю. Я буду беседовать с тобой во сне, так сказать, спя. Какое чудесное слово «спя»...
– Мы с ним все время расстаемся. – В огромном кресле Лиля казалась совсем еще ребенком, маленькая скорчившаяся фигурка с горестным личиком и блестящими глазами.
– К чему такой пафос, вы с ним встречались всего два раза, – не открывая глаз, возразил Леничка.
– Три. Мы с ним встречались три раза. Но мы все время расстаемся... Так вот – почему?
Для того чтобы вернуть самоуважение, считать себя прежней Лилей, покорительницей сердец, перед которой никто не может устоять, ей позарез было необходимо МУЖСКОЕ объяснение, почему Никольский отказал ей в том, чего мужчине, казалось бы, естественно ДОБИВАТЬСЯ? Необходимы были веские причины, и придумать такие причины мог только Леничка, – он взрослый, опытный, вот пусть и придумывает.
– Ты мужчина, вот и скажи, почему, – в который раз потребовала Лиля.
На все предположения, высказанные Леничкой всерьез или в шутку, Лиля отвечала – нет-нет, это неправильная причина.
Он ее не любит... Но при чем же здесь «любит – не любит»? Она же просила не любви, а одной лишь физиологии, как в теории стакана воды!..
Она ему не нравится, не привлекает его как женщина... Но уж этого совсем не может быть, она же красивая, вот какие тонкие руки, длинная шея, на ней было платье с декольте, и грудь у нее тоже красивая!..
У него есть женщина, которой он верен... Ох, ну какая женщина!.. Но... у него есть какая-то женщина, кто же? И разве мужчины так строго соблюдают верность?