– Фаина Марковна, это большое горе, но ведь ваш отец был уже очень старый, – успокаивающим докторским голосом сказал Павел.

– Но ведь Элиша был еще совсем молодой! – неожиданно сильно выкрикнула Фаина.

О том, что же в действительности произошло с Ильей Марковичем Белоцерковским, ни сестра его Фаина, ни сын Леонид так и не узнали. В письме уцелевшей соседки из Белой Церкви не было подробностей, а только краткое сообщение о том, что в доме старого Маркуса живых никого не осталось, и сама лично соседка мертвого Элишу видела, – «и зачем Элиша вернулся, как будто чтобы умереть вместе с нами», – так что все сведения ее самые точные.

«...Пропаганда Петлюры представляет нас всех коммунистами, а какие же коммунисты старый Маркус и сын его Элиша, и все мы... У нас один атаман вещал: «Бейте их всех, они большевики», а я сама даже не знаю, коммунисты и большевики – это в точности одно и то же или есть между ними разница...

Нас спас Пташников, хозяин магазина портновского приклада, в его доме кроме нас были и другие жильцы-евреи, а он на ворота повесил иконы и сам дежурил у ворот с иконами, как будто в доме живут одни православные. А ведь его могли убить. Если адрес ваш правильный и Фаина читает мое письмо, то помнишь ли ты, дорогая Фаина, как мы девочками у его отца покупали нитки и пуговицы, а он нам отсыпал в коробочку разноцветные блестки, такие яркие кружочки с дырочкой посередине, ты, Фаина, хранила их в деревянной копилке, а я свои потеряла и ты мне половину отдала?.. Вот я выжила, но радоваться стыдно, когда других людей убили» – писала соседка.

Также в письме были вырезки из газет. Зачем соседка вложила эти газетные вырезки, неизвестно, может быть, так ей показалось солидней, а может быть, она подумала, что им будет легче, если они будут знать – за что.

Одна из газетных вырезок гласила:

Другая была совсем маленькая, обрывок.

И еще один клочок, мятый, похожий на объявление, снятое со стены дома или с забора.

Леничка Белоцерковский, сын Элиши и внук Маркуса, знал, что убиты не только его отец и дед, знал, что в городе Белая Церковь петлюровцы и банды «зеленых» убивали евреев.

Но он так и не узнал, как убили его отца и деда. Но, может быть, лучше бы он знал, – он же был поэт, и у него было очень хорошее, просто замечательное воображение. Поэтому он десятки, сотни раз представлял себе эту смерть, и всегда по-разному, и с каждым разом это было все мучительней.

Например, вот так...

Петлюровец, рослый, нарядный, даже опереточный, в широких синих шароварах, в кудлатой белой папахе, в отороченной белым каракулем венгерке... Илья Маркович нервно крутил в руке портсигар. Старый Маркус смотрел печальным обреченным взглядом то на петлюровца, то на него. Петлюровец громко, но не зло, а как-то по-деловому, как экзаменатор на экзамене, спросил: «Россию продали? Христа распяли? А портсигар золотой?»

Илья Маркович кивнул, мысленно обругав себя за стыдную суетливость, и протянул ему портсигар – это был подарок крестившего его гатчинского священника – с надписью: «Дорогому Илье Марковичу на память о наших шахматных боях».

«Я православный», – хотел сказать Илья Маркович, но не успел. Петлюровец сунул портсигар в карман венгерки и, заводя себя, закричал: «Жиды проклятые!» – и потянулся к нагану. Белоцерковский машинально отметил: у петлюровца и наган, и австрийский маузер, и он как будто сомневается, что лучше использовать. Белоцерковский видел обреченное, но и победительное выражение в глазах отца: стоило ли менять свою веру на чужую, и вдруг отец слабо и беспомощно выкрикнул: «Он крещеный!», а петлюровец захохотал: «Жид крещеный, что вор прощеный!», и Белоцерковский упал, но еще успел увидеть занесенную над отцом руку. И подумал: какое счастье, что его сын Леничка никогда не узнает, как пахнет кислым запахом пороха лопнувшая гильза.

Их убивали так просто, технично и деловито, как будто распарывали подушки. Погромы были страшны своей обыденностью: не война, не сражение, а просто входили в дом, просто грабили, сметали с туалетного столика флаконы и щетки, просто насиловали – тут же, где творилась любовь и были зачаты дети. Просто убивали... Но почему, за что? А потому что в России беда. В беде виноваты большевики и жиды, они и Россию продали, и народ обманули. Народ обманут жидами и коммунистами.

На полу остались лежать старый Маркус и Илья Маркович, и рядом австрийский патрон с пулей, петлюровец обронил его, когда рассовывал по карманам серебряный семисвечник, кубок для благословения вина, старинную ханукальную лампаду, субботний хлебный нож с перламутровой ручкой...

Вот так и закончилось все, там же, где начиналось, в хедере, где маленький Элиша для Бога и своего отца повторял наизусть отрывки Торы, где маленькому Элише говорили: придет Мессия и заберет евреев в Святую землю, и все еще было впереди – и любовь, и ссора, и предательство, годы борьбы, годы успеха, стопки непрочитанных писем, и прощение, и смерть.

Вот так и убили Маркуса, глядевшего на своих убийц знаменитым еврейским печальным и мудрым взглядом, и сыночка его Элишу, ни за что не желавшего бросать Россию в беде, убили как-то лениво, заодно, – раз уж начали все это, вроде бы и неловко уйти просто так...