жизнь осенью опасна и сложна.

от огорчений некогда лечиться.

с тобою может всякое случиться.

нам грязь вокруг, увы, ещё нужна.

и наша брань тут больше чем слышна.

тут бранью очень просто отличиться.

ты видишь перед носом дулю с маком

и пьёшь различной тяжести вино.

шлёт кто-то поцелуй тебе вдогонку.

невдалеке кого-то ставят раком.

и крутится такое вот кино,

пока не зажуёт устройство плёнку.

сентябрь 2000 г.

* * *

я сплю, но иногда могу проснуться

и злобно отчебучить что-нибудь:

спалить наш лифт в подъезде, выпить ртуть,

съесть несколько гвоздей и не загнуться.

могу в конце концов совсем свихнуться

и тёщу укусить в большую грудь.

могу аванс начальнику вернуть

и дико, саблезубо усмехнуться.

а перед тем, как впасть в анабиоз,

поймать и долго бить мотоциклиста

(им всё равно здоровья не сберечь).

итак, вы задаёте мне вопрос.

и шлю я вам в ответ привет садиста.

пока. до новых виртуальных встреч.

сентябрь 2000 г.

* * *

простой, но ёмкой сталинской цитатой

сегодня никого не вгонишь в дрожь.

я осенью ценю чужую ложь

и уши не закладываю ватой.

октябрьские напялив маскхалаты,

на улице, кусачие как вошь,

сограждане выпрашивают грош.

они умом довольно небогаты.

а народившейся буржуазии

понятен лишь один язык свинца.

их киллеры дырявят иногда.

мне в нашей полоумной Евразии

придётся жить до самого конца.

хоть пользы в этом меньше, чем вреда.

октябрь 2000 г.

* * *

скорей бы, что ли, сделалась зима

и снегом занесло мечты поэта

открыть свой небольшой публичный дом

в кривых арбатских переулках где-то.

зачем-то лезут в голову стихи

и жгут мозги как щупальца медузы,

как виды беззащитных женских ног…

не знаю, люди мы или французы.

не знаю, люди мы или грибы…

а то вдруг на Смоленке встретишь чёрта.

с какой-то стати хочется зимы,

хотя зима в Москве второго сорта.

и лезет, лезет в голову мура.

бодаться с мелким бесом суицида

вошло в привычку гения, зато

он скромен, не показывает вида.

сказать по правде, грёбаная жизнь