— С теорией вы справились, — сказала Варя. — Вам море по колено. Когда мы уходили в поход, никто не думал о плохом. Один сбежал, двое застряли в мертвой деревне, еще двоих засосало в чертову глотку. Мелочи, конечно. Мы всего лишь преодолевали препятствия на пути. Теперь вы решили на глазах у воинственного племени похитить его золото. Вспомните о золотом наконечнике стрелы. Я не слышала о людях, добровольно отдающих свои сокровища. Война неизбежна, если мы начнем насаждать свои порядки в чужом доме. Мы все погибнем. Лиза готова пожертвовать своим счастьем, я — нет, оно мне слишком дорого досталось.

Варя глянула на Шабанова с мольбой, будто его слово решало все.

— Одна сумасшедшая решила остаться в проклятой всеми нами дыре ради бредовой идеи. Другая сумасшедшая хочет бросить всех нас в той же дыре и уйти со своим счастьем к людям. Как выясняется, мужики, нашими жизнями распоряжаются женщины, а мы с вами так, погулять вышли. Предлагаю голосовать. Поднимите руки, кто остается?

Подняли все, кроме Вари. На глаза девушки навернулись слезы, она зажмурилась и тоже подняла руку.

— Что будем делать? — спросил Дейкин.

— Выходить из самолета и разжигать костер, — спокойно сказал князь. — Идти войной на езидов глупо. Пусть сами придут. Я знаю их язык.

— Надо готовить пулеметы и оборону. Здесь они нас не возьмут, — решил Дейкин.

— Я бы не стал торопиться, — тихо обронил Журавлев.

К вечеру все стояли у крутого склона и всматривались вдаль. Ждали. Чего ждали, никто не знал.

Строительство моста шло полным ходом. На его восстановление пригнали зеков из всех близлежащих колоний, а пассажиров, поначалу принимавших участие в строительстве, отпустили. Поезд, через который когда-то прошел Кашмарик, наполнился людьми. Пятилетняя Настя и ее старший братишка Колька гуляли неподалеку и собирали ягоды. Попадались белые грибы, их тоже брали. Восьмилетний Колька нашел под елочкой маленькую красивую вазочку, заткнутую пробкой.

— Отдай мне, я маме подарю, — попросила девочка.

Мальчишка подумал и положил вазочку сестре в кармашек.

— Подари. Только не говори, где мы ее нашли.

Девчушка засмеялась.

— Вот мама обрадуется!

— Бежим, а то нам влетит! Паровоз гудок дал.

Дети побежали к платформе.

— Зарайский! Яков Алексеич! Быстрее сюда! Скорее! — крикнул профессор.

Зарайский оторвался от микроскопа.

С волнением Берг взял за руку коллегу и подвел его к гробу отца Онуфрия.

— Мы победили, Яков Алексееич! И это только начало!

Покойник лежал с открытыми глазами и внимательно разглядывал двух немолодых мужчин, которые радовались как дети, получившие новогодние подарки.

— Я долго спал? — тихо прошептали его губы.

На берегу была свалена груда ящиков и несколько бочек. Волны с грохотом бились о камни и разлетались в мелкие брызги. Дул холодный пронизывающий ветер. Трое мужчин переносили ящики подальше от воды. На скалистой возвышенности неподвижно стоял генерал, в своем кожаном реглане без погон и надвинутой на лоб фуражке, похожий на каменного истукана. Он всматривался вдаль. Грязное небо сливалось с серыми водами Берингова моря, стирая грань горизонта на нет. Крики чаек смешивались с беспокойным шумом моря. Мрачность пейзажа оживлял лишь уходящий в безбрежные просторы красивый военный корабль. Генерал не трогался с места. На грубо вылепленном лице ходили желваки, жилы на висках дергались в такт беспокойному биению сердца, черная трубка-носогрейка, зажатая в желтых зубах, кочегарила махрой, извергая клубы дыма, тут же сдуваемые ветром.

Крепко стоял истукан на широко расставленных ногах. Кому-то могло показаться, что этот непримиримый безбожник молится, глядя на тающий в тумане силуэт корабля.

Продолжение следует.