– Просим, – Мария, открыв калитку, пошла им навстречу. Напившись воды, ходоки присели на колоду. Тот, который здоровался, видимо старший среди них, снова заговорил:

– Спасибо велике. С Киевщины мы. Шукаемо добру роботу.

Лежавшую в тени «женщину» как-будто никто и не замечал. Мария предложила ходокам отдохнуть. Вот постригут овцу, угостят чем богаты. Работы осталось совсем мало. Разговорчивый ходок не соглашался, мол, угощение заработать надо. Они мужики здоровые. Не найдется ли в хозяйстве какого срочного дела? Да и овец стричь умеют – дело крестьянское, знакомое. Мария протянула старшему ходоку ножницы. Он подошел к ней, снял котомку и сделал несколько шагов, чтобы поставить ее в сторону. Через мгновение ходок подмял под собой Трофима.

– Не крути, болит! – хрипел бандит. – Твоя взяла, чекист…

Все детали операции Чернов рассчитал очень тщательно. Бандглаварь Черноморец совершил на своем веку множество злодеяний. Жену убил только за то, что она предложила ему явиться с повинной, угрожал расправой отцу и братьям. Люди ненавидели и боялись его. Много пришлось поработать с Марией и Ганной – обойтись без них чекисты не могли, потому что бандит имел прямую связь только с ними.

Группа во главе с Черновым выжидала бандеровца около хутора, где жили Мария и Ганна, почти две недели. Наконец в условленное время над хатами этих женщин одновременно показались дымки – это означало, что «гость» явился. Дальше все пошло строго по сценарию: угощение, овца, ходоки.

– Учитывали каждое движение, каждое слово, – вспоминает Алексей Павлович. – Именно поэтому сработали четко. Подобных случаев было немало. Только не думайте, что все операции кончались для нас блестяще. Гибли наши товарищи, удавалось уходить бандитам, которые, казалось, были уже в наших руках.

Как-то группа, в состав которой входил Чернов, преследовала крупную, хорошо вооруженную банду невдалеке от поселка Межи-ричи. Оуновцы яростно сопротивлялись. Схватка затянулась, бандиты почувствовали, что у чекистов иссякают боеприпасы. Положение сложилось критическое. Бандиты предприняли отчаянную попытку окружить чекистов. И кто знает, чем бы все кончилось, если бы на поддержку не подоспел отряд из райцентра, состоящий из совпартактивистов.

Кто прислал помощь?

Как было установлено позже, в райотдел милиции прибежал взволнованный паренек и сообщил, что в таком-то месте наших бойцов окружили бандеровцы. Он не назвал себя.

– Просчет наш состоял в том, – поясняет Алексей Павлович, – что мы имели недостаточные сведения о банде, недооценили ее возможности. А случай с парнем… Люди ненавидели бандитов. Но и опасались – оуновцы жестоко расправлялись с теми, кого хотя бы подозревали в связях с органами власти. И все же страх у честных людей отступал перед чувством гражданского долга.

Тихий пешеходный участок улицы имени Гагарина в Ровно. А вот и проходная завода имени 60-летия Октября – большого современного предприятия, хорошо известного в области. Его заботами и живет сегодня Алексей Павлович Чернов.

В 1978 году полковник Чернов ушел в отставку. Не отдыхал ни дня. Должность предложили самую что ни на есть скромную, однако он доволен. А. П. Чернов – председатель совета по атеистической работе при парткоме завода и руководитель народного университета по атеизму. Это его партийные поручения.

О своих делах рассказывает охотно, но при этом сам остается будто в тени. Очень правильно заметил в разговоре со мной бывший непосредственный начальник Алексея Павловича Борис Ефимович Стекляр: «О нем узнаете из того, как он рассказывает о других».

Чернов много трудится, своей работой по-юношески увлечен. Но в разговоре то и дело возвращается в тревожные годы молодости, вспоминает то, чему отдал лучшую и большую часть жизни. Он изъездил, исходил почти все пути-дороги Ровенщины. Работал Чернов в 26 районах из тогдашних тридцати. Он все прекрасно помнит – называет даты, имена, клички, населенные пункты, будто речь идет не о событиях сорокалетней давности, а о вчерашнем дне.

– Алексей Павлович, вы говорите так, словно книгу читаете.

– Знаете, если бы пришлось об этом писать, мне кажется, я бы управился быстро. Нет, не потому, что я такой способный, а потому, что уж очень глубоко вошли дела службы в душу. И уже ничто и никогда ее с ними не разъединит.

Алексей Павлович задумчиво смотрит в окно. За стеклом на фоне потемневшего вечернего неба сверкают легко летящие снежинки.

– Когда анализируешь и оцениваешь события, так казать, на расстоянии, кажется, четче видишь отраженные в них закономерности, – продолжает, глядя в окно, Алексей Павлович. – Вот, к примеру, такой эпизод. В сельсовет пришла взволнованная женщина и со слезами обращается к председателю: «Помогите, нету больше моих сил – десять лет терплю. Лучше бы он убил меня, чем такая пытка». И она рассказывает о том, что ее муж, бывший бандеровец, скрываясь от возмездия, вырыл в хате, прямо под печью, бункер и многие годы там существовал. Вылезал из норы только по ночам. Но вот уже несколько суток не подает голоса. Пошли в дом. Вытащили бандита из ямы. Он оказался живым, но очень слабым. Ведут его к сельсовету, люди с ужасом смотрят. Прошел он немного, свалился да так на улице и испустил дух. По заключению специалистов, не выдержал яркого дневного света.

…Искрится и звонко скрипит под ногами свежий снежок. Небо освободилось от туч, усиливается морозец. Дышится сладко и легко.

– Не все нравится мне в большом городе, я привык жить в райцентрах, – откровенничает Алексей Павлович. – Люблю смотреть на звезды, а над огнями большого города они светят тускловато. Смотреть на звезды – значит любоваться красотой. Это в какой-то мере помогает отходить от суетливости. Когда мне представляются такие минуты, всегда думаю: «Счастливый ты человек, Чернов. Вот ходишь себе по земле, созерцаешь ее прелести. А помнишь, пули не раз пробивали на тебе шинель. Но ты все же есть. И счастлив ты не потому, что живешь, а потому, что всегда был нужен людям».