Тамара Алексеевна долго разглядывала в рамке свою дочь, подпирающую колонну Парижской Оперы напару с молодым человеком, похожим на «Мужчину с красным шарфом» прежде, чем задала тот единственный вопрос, какой только и можно было задать:

— Это кто?

— Случайный знакомый, — сморщилась та. — Распроси свою внучку, это все ее рук дело. Вернее, ее длинного языка.

Что уж рассказала бабушке Санька, так и осталось секретом, в доме же воцарилась атмосфера «табу»: ни дочь, ни мать не задавали вопросов, а вместо этого подолгу шептались в кухне и другой комнате, как две заговорщицы. Магнус смотрел с фотографии на столе, но имени его не упоминалось в разговорах. Маргарита сначала ждала вопросов и боялась их, потом все как-то стабилизировалось, дочь пошла в школу, а сама Маргарита переворошила за август массу литературы по истории средневековой Европы и Востока, в особенности Китая и его единоборств и наук, по сравнению с которым тогдашняя Европа выглядела просто стадом неандертальцев, и теперь просиживала дни напролет за экраном компьютера, создавая новое произведение. К середине сентября барон Амадеус добрался до Китая, где ему многому предстояло научиться, в том числе обращаться с холодным оружием и собственным телом, превратив недостаток своего небольшого роста в преимущество перед противником, а через пару лет вернуться в Палестину, где о нем перестали уже и вспоминать, чтобы посчитаться там со своими христианскими обидчиками из рядов светских рыцарей-крестоносцев, а затем — на родину, в Туманный Альбион, чтобы разобраться там с другими своими гонителями, безмятежно уверенными в том, что Горбун давно уж скормил свои кривые кости грифам в пустыне. Ему предстояло также не только спасти королевскую дочь и предотвратить заточение Флер в монастырь, но и разобраться с ее происхождением и доказать, что она не безродный подкидыш, пригретый из милости в доме знатного вельможи, а дочь от законного, хотя и тайного брака, потрясая перед носом ее отца-благодетеля листком с соответствующей записью из церковной книги, что в свою очередь должно было повлечь за собою событий еще страниц на триста… О-о!..Сэр Амадеус получался очаровательной комбинацией в меру грубого воина и благородного рыцаря, обладателем незаурядного интеллекта и тонкой натуры, глубоко запрятанной под специально для него сплетенной кольчугой. Санька обожала нового героя, с готовностью искала в Интернете, библиотеке и у знакомых информацию по средневековью вплоть до того, какие имена могли даваться детям благородных родителей, а какие — простолюдинам.

— Почему именно Амадеус? — спросила она после прочтения первых страниц.

— Это имя состоит из латинских корней и означает «любимец Богов».

— Ничего себе любимец! Его родной отец чуть насмерть не загнобил в детстве! Если бы не эта отшельница, он бы не выжил. Что это за любовь такая?

— Вот такая. «Кого возлюбят Боги, тому они даруют много счастья и много страданий». Не понимаешь? Ничего, это возрастное, пройдет. Поймешь с годами…

Милый и трогательный свой растерянностью и решительностью швед не забылся, но постепенно превращался в очаровательное воспоминание, причинявшее с каждым днем уже все меньше боли. Поэтому Санькин вопрос прогремел, как гром среди ясного неба, предупреждение и напоминание:

— Что-то уже столько времени прошло, а он все не звонит. Ты правильно номер написала?

— Правильно… — буркнула Маргарита, и вздохнула: «Ах, деточка, если бы ты знала, что я сделала, ты бы… не поняла бы этого. И правильно. Я сама этого не понимаю…»

И вот теперь Санька спала у себя в комнате, а Маргарита смотрела одним глазом в экран — на текст, а другим — на телефон, пододвинув его поближе. «А что, собственно, может помешать ему набрать номер с другого телефона? — подумала она. — С автомата, например? Заблокировать один номер — это наивно. Надо сделать наоборот — оставить доступ нескольким номерам, а остальные заблокировать… Или я хочу, чтобы он дозвонился? Мало ли чего я хочу. Я все время чего-то хочу…» И так и сделала: ввела в память аппарата несколько номеров, от кого согласна была получать звонки — список получился довольно длинным — и заблокировала все остальные. «Ничего, — сказала себе. — Все проходит, и это пройдет. Время лечит…»

«Но время — неторопливый доктор, — вспомнились тут же слова из прочитанной когда-то давно книги. — И лечит он без анестезии…» Много счастья и много страданий… Много — это сколько? И чем оно измеряется?..»

Если бы он набрал этот номер минут на пять или десять раньше, он дозвонился бы. Скорее всего, Маргарита сняла бы трубку и вряд ли бросила бы ее обратно на рычаг, отключив телефон вообще — не хватило бы сил на этот самоубийственный поступок, и разговор бы состоялся, и все стало бы по-другому… Но разговор не состоялся. Магнус обошел несколько телефонов-автоматов, потом разозлился и направился домой, по дороге набрав Суне, который ответил сразу же и вопросом:

— Ну как?

— Никак.

— Хм. Хочешь, я попытаюсь ей позвонить?

— И что ты ей скажешь?

— Ничего. Я позвоню с компьютера так, что ты сможешь слышать и говорить.

— Да? А ты в это время что будешь делать?

— Не считай меня невеждой! Я отключусь.

— Ну, попробуй.

Он слышал гудки набора и следом — короткие сигналы в трубке: номер не отвечал. После нескольких попыток Суне сдался:

— Тоже ничего не выходит. Слушай, ты извини, что лезу в твою жизнь, но… Ты уверен, что она хочет поддерживать знакомство?

— Процентов на восемьдесят.

— Ага. Но, значит, остаются двадцать процентов возможности отрицательного ответа. Может, она заблокировала все входящие звонки, кроме нескольких номеров, самых главных для нее?

— Я уже не знаю, что думать.

— У нее ведь есть еще и и-мэйл.

— Да?

— Не знаю, как это будет выглядеть…

— Никак. Не надо. Тогда она сразу поймет, что я просил помощи у кого-то и этот кто-то, грубо говоря, выкрал информацию.

— Нет, ее и-мэйл я имею вполне законно. Но, конечно, сообщать адрес, когда человек сам этого не делал — нехорошо… Давай попробуем набрать с номера издательства.

— Сейчас? И как ты?..

— Через компьютер наберу.

— А это не взлом системы?

— Да ну, какой там взлом. Так, ерунда…

— Если ее телефон имеет определитель номера, то она должна понять, что в такой час из издательства никто звонить не может.

— Тебе не угодишь. Хотя ты и прав. Хочешь, завтра позвоню в рабочее время?

— И что? Нет, оставь. Извини, я так заморочил тебе голову.

— Брось ты. Это даже интересно. Хочешь, я сброшу тебе всю официальную информацию о ней? И даже сплетни?

— Не надо. Особенно сплетни не надо. Я уже все понял. Или почти все.

— Как знаешь. Ну, хочешь, я пошпионю в твою пользу за этой Маргаретой?

— А что ты сможешь нашпионить?

— Ну, я все-таки кое-что умею по части информатики…

С началом сентября времени стало меньше, поскольку вернулись из отпусков и каникул ученики и начались занятия в Школе иностранных языков. Эту работу Маргарита не бросила: она была не в тягость и служила источником регулярного и относительно стабильного заработка. Начать жить только и исключительно литературным промыслом она не решалась. Швеция была далеко, а от родной страны можно было ожидать чего угодно, несмотря на все заверения о стабилизации, изливающиеся с экранов телевизоров.