Спит рота крепким сном, сидит за столом с лампой дежурный, дневальные бродят, как сонные мухи, а где-нибудь в углу, за маленькой лампочкой-коптилкой приютился Мойша Канторович и негромко постукивает по колодке, набивая подметки или тачая переда… Произвели Ивана Макаровича во взводные, и уже летит его мундир и шинель куда-то в угол, где сидит такое же неслышное и невидное существо, окруженное рваными шароварами, рубахами, кусками сукна, подкладочного холста, галунами и нашивочной тесьмой…

— Ицка, нашивай нашивки!..

На смотрах этих людей старательно прятали, дабы гнусным и грубым своим видом не портили бравого и молодецкого вида роты.

Нестроевщина?.. Нет — золотые для роты люди … На маневрах, на походе, на войне очень даже нужные люди. Без них — босая, оборванная рота.

Такова организация роты — штатная и нештатная — роты заботливого, дальновидного начальника, ротного командира и опытного фельдфебеля. Ни босых, ни хромых, ни оборванных в такой роте не бывало. Плетется сзади такой роты артельная подвода, везет все, что надо, а бойкий артельщик со дна морского достанет, расстарается, чем накормить солдат. Там, в повозке, у него по мешочкам — и соль, и перец, и лавровый лист, и тмин, и лук, и чего чего только нет. Все его заботы, все его думы о роте, как накормить; у него постоянные разговоры и совещания с кашеваром… Порции, вес, крупы, длинные ведомости и хитроумные раскладки. Вот что такое — рота и из каких элементов она состоит.

Началась война, а потом пришла революция, а с нею и гражданская война. Повеяло новым ветром… Дурным ветром, во всяком случае — легкомысленным. «Равноправие»… «Все должны быть в строю»… «Что за привилегии такие?»… «Мы в атаку идем, мы жизнью рискуем, а он сапоги тачает»… «Вся эта нестроевщина — вздор!»… «Поменьше тыловой сволочи!»… «Вы мне жидов в обозе не хороните»… «Какие такие артельщики? Винтовку в руки и пошел в бой, негодяй! Каждый штык на счету…»

Вот такие окрики пошли сверху, а снизу молодые ротные командиры, вся заслуга которых была только их храбрость («помилуйте, — это же все!») и рады стараться. Погнали всех в бой: и Ицек и Мойшей, и портных и сапожников, и кашеваров и артельщиков, и писарей и каптенармусов. Штыки попали на фронт плохие, а глядишь, некормленая рота пошла кормиться по обывателю, искать сапоги у жителей, попросту — грабить… Унтер-офицеров не берегли, а, когда пришли пополнения — поставили двести молодцев в две шеренги и погнали в бой…

Пошло двести молодцев, но роты не пошло. Не было и победы.

Организация не терпит импровизации, и все те люди, с которыми с таким легким сердцем, во имя принципа, расстались, такие с узко боевой точки зрения — ненужные — сапожники какие-то, артельщики, кашевары… оказались незаменимыми…

Перекличка

Девять часов вечера… На полковом дворе, у караула, горнист или барабанщик бьет зарю. В ротах тишина. Идет перекличка, чтение приказа, молитва; в частях покрепче — и гимн. День кончен.

— Разойдись по койкам…

Люди свободны.

Революционное Временное Правительство, разрушая армию, прежде всего все это отменило. Ненужное беспокойство солдатам. Молитва — насилие над свободой совести.

Отменить оказалось легко, ибо война к этой отмене подготовила. На войне постепенно перестали делать ежедневную перекличку. Сегодня люди устали на походе, разбрелись по избам — не собирать же их — «мучить солдатиков»? Может и без переклички… Ну, и молитвы не нужно. Каждый сам помолится… Устали… Завтра — бой помешал… Послезавтра собрали, стали перекликать:

— Где Недошивин?

— Еще четвертого дня здесь был… А, вот, третьего дня чагой-та не видали его.

Дезертир… Сегодня один, завтра другой… Незаметно и безнаказанно… В общем — соблазнительно.

Нет, видно перекличка-то нужна ежедневная и, чем более устали или потрясены боем солдаты, тем строже и внимательнее должна быть сама перекличка… И молитва нужна… Ты сам веруешь или не веруешь — это дело твоей совести, а молитву пой. Может быть, она когда-нибудь и всколыхнет твою до дна заплесневелую душу. И если все это противник слышит — поверь — у него все это дух отнимает…

Ну-ка, господа ротные, батарейные, эскадронные и сотенные командиры Великой и гражданской войн, признавайтесь, делали вы это ежедневно? Ежедневно?

Если нет — на себя и пеняйте, что сидите по Франциям, Болгариям, Югославиям (слава Богу, что сидеть-то еще позволяют) и что родного дома лишились.

Ибо в войске прежде всего — вера в Бога, любовь к Родине и порядок!

А порядка без переклички не бывает.

Приказ по части

Полк управляется приказом по полку. Вот он лежит передо мною, чистенько отбитый на машинке и напечатанный в полковой литографии: «Приказ Н-скому пех. полку. N… такого-то числа, такого-то года. Дежурный по полку… Дежурный по части строевой… По части хозяйственной»…

Вчера, как сегодня, и завтра, как сегодня, — каждый день, с неизбежностью времени. И в Светло-Христово Воскресение и в Новый Год. Как полковая газета. И то, что надо делать завтра, — и разбор сегодняшнего ученья, и похвала, и выговоры, и аресты. В приказе сосчитана каждая казенная копейка, заприходовано все полученное и выведено в расход все потраченное. В приказе наше вступление в полк: «Высочайшим приказом 10-го августа сего года произведен в подпоручики из такого-то училища юнкер такой-то с назначением во вверенный мне полк. Подпоручика такого-то внести в списки и полагать в отпуску с такого-то числа»… В приказе ваш брак с любимой девушкой, рождение ваших детей… В приказе будет и ваша отставка и ваша смерть…