Шрифт:
И в итоге курилочка получилась просто класс! Ммммм... загляденье!
И опять же – большая польза. Просто так шляться по части не дадут, но кто ж не знает, что если солдат в курилке сидит, значит, занят. В этот момент его ни змея не укусит, ни старшина на работы не дёрнет. Занят солдат! Положено по уставу курить в курилке, вот он сидит и курит, что приравнивается к естественным потребностям и уставом не запрещается.
– Ну, прямо не курилка, а дворец! – восхищался Федюня и для архитектурного завершения крыши самолично вскарабкался на самый верх и прикрепил в виде шпиля штырь приёмника воздушного давления от "МиГа-17".
Курилка тускло сияла под солнцем, давая благородные платиново-серебряные блики, и Федюня с позволения Главного Архитектора голубой краской провёл линии по рёбрам бывших лопастей, заканчивая строительный этап.
Отошли подальше, чтобы полюбоваться, закурили. Тут Борисыч вскрикнул:
– Мужики, так ведь курилка-то ещё не того... Тьфу, чёрт, а окурки куда бросать?!
Федюня метнулся к складу горюче-смазочных материалов, пообещал пару "банок" "кишмишевки" прапорщику Мерзликину, за что получил разрешение на бочку из-под мазута, повалил её и прикатил к месту строительства.
До вечера выжигали бочку. Командир ворчал, что по всей взлётке рассыпалась сажа, но ворчал добродушно и явно был доволен. Уже почти ночью Борисыч с Федюней аккуратно обрезали "болгаркой" верх обожжённой бочки и вставили её в заранее вырытую яму.
Часов в шесть утра почти весь полк уже был на оборудованном для курения месте. Кто захватил место на скамейках и, смакуя, курил уже по второй сигарете. Кто поместился в восьмигранник – быстро докуривал, бросал в бочку окурки, выбирался из тесноты, уступая место другим.
– Эх, далековато построили, надо было поближе к метеостанции, оттуда от всех служб быстрее дойти можно, – упиваясь славой, приговаривал Борисыч.
– Да ладно, там ещё одну построим, даже лучше, теперь опыт есть, – подольстил ему Федюня, тревожно прислушиваясь к возможным критическим высказываниям солдат.
Но все были довольны. Командир даже пообещал подумать о поощрении для строителей.
На взлётке в это время готовили к боевому применению вертолёты. Технари заныривали внутрь бортов, проверяли узлы и агрегаты, где-то уже начинали почихивать двигатели. Прапорщик Мерзликин, которого позвали убедиться в том, что в противообморозительной системе не оказалась спирта, сидел в кабине "Ми-8", куда Федюня, выполняя вчерашний договор подсунул "кишмишёвку". "Прапор" "лечился" ею, удивляясь и размышляя, а куда же делся спирт и прикидвал, стоит ли подать рапорт на начальника склада или лучше решить дело полюбовно. Вроде того, что взять посудину, налить в неё "массандры" и заправить систему, не забывая и себя. Эта идея понравилась, и успокоенный Мерзликин представил себя суровым боевым лётчиком, падающим с небес на немирный афганский кишлак. Сжимая рукоять управления, он загудел, задудел, изображая шум двигателя вертолёта, и... нажал на кнопку пуска реактивных снарядов, мгновенно трезвея от ужаса – предохранитель не был опущен...
Солдаты брели на завтрак, с неохотой покинув курилку, изредка оглядываясь на неё и размышляя о том, что после еды просто необходимо покурить.
Федюня развивал идеи по благоустройству территории, прилежащей к курилке, и убеждал Борисыча разработать проект озеленения "очага культуры", начав, конечно же, с рытья арыка, – "а то ничего не вырастет". Борисыч только хотел возразить другу, что курилку почти год собирались строить, а уж арык..., но не успел. С взлётки за спиной раздался этакий характерный звук: "Шшшшухххххх...".
От камуфлированной "вертушки" волнообразно летел снаряд, оставляя за собой белый след. Он влетел в курилку, разнеся её в клочья на безобразные, оплавленные куски дюраля.
Протрезвевший было, но тут же совершенно опьяневший от страха Мерзликин, выпав из кабины вертолёта, уже шёл к рассвирепевшему полковнику на подгибающихся "макаронных" ногах, шепча белыми губами оправдания.
Месяца через два, уже осенью, когда самолёт, доставлявший солдатское довольствие, был сбит на посадке, и табачный голод достиг предела, Федюня курил газетную самокрутку, зорко оглядывал территорию, в поисках окурка, и сказал Борисычу, занятому таким же делом:
– Хорошо хоть курилки нет, где бы мы курево добывали? Там же как: окурков в бочку набросали, и туда же наплевали, кто их потом курить-то будет?!
Борисыч посопел и вместо ответа дал Федюне крепкий подзатыльник. За что, спрашивается?
Глава 12
– Ну вот, правда, за что? – засмеялся Федюня, припомнив крепкий подзатыльник Борисыча. – Я ж как лучше хотел!
– Мог ты этому дураку Мерзликину тушенки пообещать? Или сгущёнки? Хрен с ним, нашли бы, перебились бы как-нибудь. Ладно, даже кишмишёвки, но отдал бы вечером, чтобы он где – нибудь за модулями или в ангаре нажрался бы! Так что не бухти, – правильно заработал по шее!
– Ладно, дело прошлое. Хотя, конечно, если бы курилка уцелела, то на проверке мы не планшеты бы рисовали, а стояли навытяжку и похвалы принимали.
– Ох, ты б лучше не вспоминал про те планшеты, – сморщился, как от зубной боли Борисыч.
– А что, что там такое было? – заинтересовались мы.
– Да вот, ожидали мы проверку и готовились к ней. Всё было бы хорошо, да... Ну, расскажу по порядку.
Проверка
Проверка.... Это слово повергло весь полк в бурную созидательно – хозяйственную деятельность. Забегали все, от командира полка до самого зачуханного солдата, вечно сопливого Алимки Теймуразова! Ещё бы, из самого ТуркВО понаедут генералы! Суровые и неприступные, они будут шерстить и строить, соваться всюду, порядок наводить и за непорядок «гривы сшибать» всем подряд! Так лучше же предусмотрительно прибрать, навести порядок, и приукрасить всё, что только можно!