В 1620-х русские служилые и промышленные люди осваивали бассейн Енисея. Отечественные историки XIX в., пыжась походить на благословенную заграницу, старательно подгоняли присоединение Сибири к схемам завоевания Америки, величая землепроходцев “нашими Кортесами”, а саму Сибирь “вторым Новым Светом”. Что ж, психология такого подхода понятна, вот только действительности это не соответствует. Потому что одной лишь силой покорить в течение жизни 2 поколений огромные пространства было бы проблематично. Да, сибирские народы были малочисленными. Но русских-то здесь было куда меньше. А изображать местные племена “дикими” и “отсталыми” нет никаких оснований. Они имели очень развитую самобытную культуру. Причем наши землепроходцы, в отличие от конкистадоров, решающим военно-техническим превосходством не обладали. У сибиряков имелась и конница, и прекрасное стальное оружие. У степных народов в ходу были кольчуги, сабли, пики, у енисейских киргизов, сибирских татар, саянских и алтайских народов было и огнестрельное оружие. Впрочем, в отличие от Европейской России, сибирские служилые все еще пользовались фитильными ружьями, которые, по оценкам специалистов, делали за день боя по 12–16 выстрелов. Татарские составные луки были куда скорострельнее и по дальности стрельбы не уступали — били на 500–700 м. А чаще всего исход боя решала рукопашная.

Вступив в Восточную Сибирь русские встретились с такими народами, как енисейские татары (котты, асане, оринцы), кеты, телеуты, енисейские киргизы, саянские татары (моторе, карассы, камасинцы, чагинцы, койсоты). По таежным пространствам обитали тунгусы (эвенки) и ламуты (эвены) — “оленные” и “пешие”, часть занималась оленеводством, а часть — охотой и рыболовством. Жили родами во главе с князьцами-тойонами, имели хорошо укрепленные городки. Приангарье и Прибайкалье населяли сильные и высокоразвитые буряты — северная ветвь монголов. Они исповедовали ламаизм, имели грамотную прослойку, занимались племенным скотоводством, знали земледелие. А по Лене и Яне расселились не менее сильные якуты. У них было и оленеводство, и скотоводство, и огородничество. Люди вырабатывали оптимальные для Сибири условия быта. Так, буряты и якуты изобрели весьма удобные дома-балаганы из бревен, где воздушный поток от открытого очага обогревал пространство под полом, приподнятым над землей. Это позволяло даже в лютые морозы ходить внутри дома раздетыми. У якутов очень распространено было гончарное и кузнечное ремесло. Очевидец писал: “Якуты по Лене, почитай, все кузнецы. Каждый в своей юрте имеет горн и наковальню”.

Жили по своим традициям. В Якутии сохранились некоторые формы группового брака. В состав семей включались пришлые зятья, воспитанники, работники. Богатые тойоны, имевшие 150–300 голов скота, содержали дружины воинов. Рабовладение практиковалось почти везде. Но у тунгусов оно было не очень распространено и носило патриархальный характер. У калмыков и бурят рабов использовали в домашнем хозяйстве, иногда продавали в Китай или Среднюю Азию. У якутов труд невольников применялся довольно широко, а любимых рабов и рабынь убивали на похоронах хозяина.

Все сибирские племена были весьма воинственными. О тунгусах писали, что они “люди воисты, боем жестоки”, “збруйны и оружны”. Из вооружения имели костяные панцири, шлемы, луки, рогатины, щиты. Западный наблюдатель отмечал: “Они очень воинственны, ведут частые войны с соседями. Все это люди здоровые и смелые. Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам”. Экипировка якутских воинов была еще лучше — пластинчатые стальные доспехи, шлемы, копья, пальмы — что-то вроде короткого меча на древке. О бурятах сообщали, что они “владельцы кыштымов (данников), организаторы походов на другие племена, богатый и воинственный народ”. Воинская удаль считалась у них высшим достоинством, и были случаи, когда они просто так, без всякого повода подъезжали к русским поселениям и “звали де их, служилых людей, к себе битца”. Силушкой помериться. Охотники-остяки шутя попадали из лука в подброшенную монету, а на войне применяли и отравленные стрелы. Драки шли постоянно — не только между разными народами, но и между родами одного народа. Отбирали скот, имущество, женщин, обращали в рабство, облагали данью…

Вот и попробуй, завоюй таких! Даже, допустим, разбив в открытом сражении — а как быть с партизанской войной в бескрайнем таежном море? Но русские их не только “объясачивали”, а и добивались вполне мирного сосуществования, на сбор ясака к отдаленным племенам ходили по 2–3, а то и по 1 человеку. Казалось бы — стрела в спину, и ищи-свищи. Не вернулся человек из тайги, мало ли, что случилось? Да ведь возвращались благополучно, ясак доставляли, новые сведения привозили. В чем же дело? А в том, что механизм взаимоотношений не был “завоевательным”. Ясак являлся не данью в прямом смысле слова, а как бы налогом, формальным признанием подчиненности. Обременительным он не был, с взрослого мужчины брали в год от 1 шкурки лисицы до 30–40 соболей (с крупного хозяина, имеющего много родни и работников). Для племен, промышляющих охотой, это было не тяжело.

Но ясак был и не безвозмездным! Он считался видом службы для царя. И сдавший его получал “государево жалование” — топоры, пилы, иглы. В Европейской России они стоили намного дешевле мехов, но в Сибири-то было наоборот. А главное — ясачному обеспечивались покровительство и защита со стороны русских. Что в условиях постоянных здешних междоусобиц было немаловажно. После сдачи ясака сибиряки получали и право свободно продавать излишки мехов. Часто торговлей занимались сами сборщики ясака, бравшие с собой запас товаров. Ехали и профессиональные купцы, возникали ярмарки, куда везли русские, бухарские, а через монголов китайские товары. Если уплатил ясак и лишние шкурки есть — все это тебе доступно.

Наконец, никаким порабощением местных жителей и не пахло. Наоборот, царские указы категорически запрещали обращение их в холопство (ведь тогда они переставали быть плательщиками ясака). Сибирские племена полностью сохраняли свои угодья, самоуправление, верования, традиции. Многочисленные наказы и инструкции Михаила Федоровича воеводам раз за разом повторяли одно и то же: “Приводить инородцев под высокую государеву руку” и собирать ясак “ласкою, а не жесточью и не правежом”. “Держать к ним ласку и привет и бережение, а напрасные жесточи и никакие налоги им ни в чем не чинить некоторыми делы, чтоб их в чем напрасно не ожесточить и от государевой милости не отгонить”. К ясачным строжайше запрещалось применять смертную казнь — даже в случае восстаний!

Советский исследователь освоения Сибири А.А. Преображенский писал: “Остается историческим парадоксом, что цивилизованные западноевропейские державы того времени уже вовсю вели истребительные войны, очищая от “дикарей” целые континенты, загоняя в резервации уцелевших туземных жителей. А варварски-азиатский российский царизм в отсталой стране к присоединяемым народам старался не применять насильственных методов”. Ну что ж, если заведомо вешать ярлыки, на запанные державы — “цивилизованных”, на Россию — “варварски-азиатская”, “отсталая”, то и впрямь парадокс получится. Вот только стоит ли их вешать?