И вдруг она сорвалась с места.

Без всякого предупреждения тварь взмахнула своей длинной, мощной рукой. Если бы она застала его врасплох, все было бы кончено. Но воин ждал нападения. Он успел увернуться и отскочил в сторону.

Обезьяна яростно взревела, схватив лишь воздух на том месте, где только что стоял Гуин. Тогда она попыталась обхватить и сдавить его грудь. Но Гуин снова увернулся и ударил тварь по шее. Обезьяна повалилась, стукнувшись головой о камень с глухим звуком.

По толпе зрителей пробежал ропот. Однако обезьяна поднялась как ни в чем не бывало и протянула руки к маске леопарда. Но едва это случилось, Гуин скользнул в сторону и оказался позади. Вскочил ей на спину и попытался сломать шею. На руках так и ходили мускулы, однако он все же не смог удержаться. Тварь почти сразу же сбросила его наземь.

Гуин перевернулся в воздухе и приземлился на ноги, готовый к действиям. Противник оказался слишком сильным даже для такого могучего воина. И теперь его грудь тяжко вздымалась при каждом вздохе.

Обезьяна стала действовать осторожнее. Она поняла, что этот противник не похож на бедняг, что ей бросали стражники для забавы. Она выпятила грудь, испустила ужасающий вопль и уставилась на человека, не желавшего сдаваться в отличие от остальных. Глаза светились дикой звериной ненавистью.

— Один! — произнес граф и перевернул песочные часы.

Обезьяна снова кинулась к Гуину, но тому удалось сохранить дистанцию. Он понимал, что так не может продолжаться до бесконечности, но не терзался мыслями о своей тяжкой участи. Словно настоящего леопарда, его вели одни лишь инстинкты.

Оба противника застыли на месте, не решаясь сделать следующий выпад.

— Чего ты ждешь? — крикнул граф, схватив стоявший рядом кувшин и кинув его на арену, прямо между обезьяной и человеком-леопардом.

Звон разбитого кувшина привел их в движение. Габульская обезьяна кинулась вперед. Гуин снова отскочил, и ее рука лишь хлестнула по полу. А воин наклонился и поднял с пола осколок кувшина. Зрители снова зашумели.

Гуин опустился пониже, почти касаясь пола руками. Как только противник наклонился и обхватил его голову руками, вонзил свое оружие в левый глаз врага.

От рева обезьяны содрогнулись стены, но она все-таки не выпустила голову Гуина. Воин попытался разжать ее пальцы левой рукой, а правой всаживал осколок все глубже. Но хватка так и не ослабевала.

Гуин почувствовал, что его отрывают от пола. Тогда он ударил обезьяну ногой в живот изо всех сил, но без толку. Он чувствовал, что его голову вот-вот раздавят, как орех.

Зрители следили за поединком затаив дыхание.

Гуин зарычал. Если бы голову не защищала маска леопарда, ему бы давно пришел конец. Шея покраснела от натуги. Он снова и снова бил обезьяну осколком по морде.

И только когда удар пришелся почти по оставшемуся глазу, тварь разжала объятия. Но прежде чем рухнуть на пол, Гуин успел ударить еще раз. Обезьяна обхватила морду руками, и ее яростные крики разнеслись эхом по всему помещению.

Воин неподвижно лежал на полу. Даже обезьяньей силы оказалось не достаточно, чтобы сорвать маску. Но он весь истекал кровью — длинные когти оставили на его плечах и груди глубокие раны. Гуин попытался подняться — раз, другой, но безрезультатно. Тогда он свернулся в клубок и обхватил голову руками.

Черный Граф вскрикнул и подался вперед, забыв о песочных часах. Огромная обезьяна потеряла один глаз, а другой застилала кровь. Она топала ногами и колотила себя в грудь. Ее и без того дикая ярость все возрастала. Она пыталась нащупать человека, но каждый раз промахивалась.

— Скорее поднимайся, человек-леопард! — крикнул один из стражников, но воин и ухом не повел. Голова кружилась от нестерпимой боли, в глазах потемнело. Он застонал и выронил свое оружие.

Тем временем обезьяна нащупала один из осколков. Запихнула его в пасть, и он рассыпался в прах под мощными клыками. Ее ярость была черной, словно первозданная тьма.

И тут тварь наконец-то наткнулась на лежащего воина!

— Берегись! — крикнул один из стражников.

— Ты жив, человек-леопард? — проорал другой, кидая ему длинный меч. Услышав звон стали о камни, Гуин открыл глаза. Он протянул руку, будто звероголовый бог Сиренос, мечущий молнию, и подхватил оружие, все еще подпрыгивавшее по полу.

Обезьяна собиралась уже сдавить человека, но тот взмахнул мечом, и она отпрянула. На груди животного осталась глубокая красная борозда. Помещение заполнил дикий крик боли.

С ловкостью леопарда Гуин вскочил на ноги. Он наступал на тварь, снова и снова полосуя ее мечом.

Обезьяна держалась на ногах только благодаря присущей животным выносливости. Она вновь схватила человека, пытаясь разорвать его на части.

Гуин воткнул в нее клинок как можно глубже. Обезьяна не ослабляла хватки, и тогда он отрубил ей пальцы одной руки.

Объятия ослабли. Воин отскочил в сторону, собираясь с силами. Зрители увидели на его плече багровый след пятерни, оставленный будто бы самим Доалом, и невольно вскрикнули.