И город Азов мы взяли у вас своей волей, а не государевым повелением, для добычи, и за это на нас, холопов своих дальних, великий Государь, Царь и великий князь Михаил Феодорович весьма разгневался и мы за взятие Азова боимся от Государя смертной казни.

Вы хотите, чтобы мы служили царю вашему турецкому, но нам это никак невозможно. Вот, если отсидимся в Азове от таких его великих сил, тогда побываем у него и за морем под его Царь-городом и посмотрим его город. Там с ним, царем турецким, уже обо всем переговорим.

Лишь бы ему наша казачья речь полюбилась!

Теперь нам с вами говорить не о чем.

Мириться нам с вами и верить вам нельзя. Разве может быть мир между христианином и басурманином? Христианин побожится душой христианской и на том стоит, а ваш брат, басурманин, побожится верою басурманской и все-таки солжет.

К нам больше со своею глупой речью не ездите. Сманивать вам нас - это только время терять понапрасну. Кто приедет - мы того убьем. Делайте то, для чего вы к нам под Азов-город присланы. Мы у вас же взяли Азов малыми силами, так и вы добывайте его своими многими тысячами. Только знайте, что не видать вам его из рук наших, казачьих, как ушей своих.

Вот разве примет его от нас Царь всея Руси, Михаил Феодорович, да вас им пожалует - тогда уже будет на то его государская воля!..»

Так писали казаки турецкому сераскиру-паше. Они нарочно писали о том, что царь их не жалует и в Москве их ненавидят, и что Азов взяли они самовольно, чтобы турки не напали на Москву. Пороча себя, они обеляли, выгораживали обожаемого своего монарха и отвлекали от России новую войну…

Все брали они на себя, на свои малые силы, надеясь только на Господа Бога!

25 июня, ночью, затрубили в турецком стане в трубы и видно было, что все полки стали собираться и строиться. Потом забили в большие барабаны, затрещали в маленькие янычарские барабанчики, и жалобно заиграла свирель. И поняли казаки, что турки готовятся на приступ. И так всю ночь били барабаны и трубили трубы, и копошился и гомонил стан турецкий.

На рассвете стало видно казакам, что турки выступают из лагерей. Загорелись на солнце золотые полумесяцы над знаменами. Там краснели, точно маков цвет, алые фески турок, там - как снег или стадо гусей - белела янычарская пехота. Наездники на дорогих конях в богатых уборах джигитовали впереди, выхваляясь своею удалью. На далеком пространстве видны были только войска. От треска и грохота больших барабанов, называвшихся набатами, от резкого завывания труб и гомона сотен тысяч людей шум был такой, какого казаки еще никогда не слыхали.

Окруживши стены азовские, турки бросились на приступ. Первыми пошли немецкие полки со стенобитными машинами, а за ними - лучшее войско турецкое - янычары. Одни стреляли по стенам, другие старались топорами и железными ломами сломать ворота, третьи приставили лестницы и лезли на стены. Турки, надеясь на свои громадные силы, хотели взять Азов сразу. Прикрывая полки, заговорила турецкая артиллерия…

И в ответ загремели казачьи пушки. Белый дым густыми клубами подымался над крепостью, молнией сверкал огонь из пушек - точно над Азовом стала грозная туча с громом и молниями.

Казаки заранее подрыли землю у стен и навели на подрытые места пушки, заряженные дробью и железными мелкими осколками. Толпы турок, попав на эти места, провалились и, пока они вылезали, казаки били их из пушек.

Страшен был этот день для турок! Уже громадное алое знамя с золотым полумесяцем было поднято янычарами на стены и за ним со' всех сторон, как муравьи на гору, лезли турки, уже паши турецкие скликали людей ворваться в город. Казаки бросились к этому месту, отняли знамя и погнали янычар. Женщины готовили кипяток, плавили олово, раскаляли песок и носили все это на стены. Пока казаки огнем и копьями, а местами и в рукопашную, сталкивали турок со стен азовских, жены казачьи кидали на подходивших песок, лили кипяток и олово.

Уже солнце опускалось за холмами, уже краснела вечерняя заря и сумерки спускались на землю, а штурмы турецкие все не прекращались. На место убитых шли новые, и атака шла за атакой до самой темноты. Ночью турки отхлынули. Бой прекратился.

Утренняя заря осветила место боя. Везде убитые и раненые. Казаки убили в этот день шесть янычарских командиров, двух наемных немецких полковников и шесть тысяч наемных немцев. Трупы убитых турок лежали валом выше пояса вокруг города. Тучи черных воронов реяли над ними и солнце пекло их мертвые белые лица.

Под вечер к Азову прибыл переговорщик с переводчиком, просил разрешения убрать трупы убитых и предлагал за каждого убитого янычара по золотому, за начальников и полковников по сто серебряных рублей…

Но казаки отказались от денег.

– Мы не продаем убитых и не торгуем мертвыми, - сказал от войска атаман.
– Не дорого нам серебро ваше и злато, дорога нам слава вечная. Это вам, собакам, из Азова от нас, донских казаков и молодцов - первая игрушка. Это мы только оружие свое прочистили, дальше вам хуже будет!