Она так и представилась: «Я – хозяйка». «Хозяйка чего?» – «Всего», – скромно ответила она и вцепилась в Макса взглядом. Иронизировать расхотелось. В глазах девушки плескалась муть бесконечных прудов. «Круто, Хозяйка, нефиговая работенка», – буркнул Макс. «Обыкновенная», – ответила она, наконец отвернувшись.

Макс довольно потянулся. Непонятно, как это она его вытащила и куда. Но совершенно ясно, зачем. Ну и ладно, девушка симпатичная, хотя платье могла бы и постирать… и вообще мыться почаще. «Хозяйка», тоже мне…

– Я буду тебя Люсей звать.

– Почему?

– Да так.

Он прижался щекой к влажной подушке и одним глазом следил, как она лениво натягивает платье. Интересно, у нее вообще другая одежда есть? Или только этот замызганный балахон?

Странное место. Странный дом с кучей комнаток и комнатушек, большей частью нежилых. Странные пруды, кишащие мелкой рыбой, которую почему-то нельзя ловить. Двор, засыпанный мелкой галькой. Единственный человек, кроме Люськи, – всем недовольная старуха, что-то вроде служанки. Маленькая, скрюченная, с пергаментной кожей. Снует повсюду, как уродливая заводная игрушка, с метелкой из шоколадно-серых перьев в руке. Зачем? Почему? Всегда с метелкой, на месте не сидит, а весь дом в пыли и паутине…

Большинство комнат заперто. Некоторые заставлены корзинами с галькой. Одна – пустая, с чучелом здоровенного пеликана на стене. Другие забиты самыми неожиданными вещами: сачками, любовными романами, будильниками… Зачем Хозяйке столько будильников? Кого будить? Рыбу?

Наконец-то снизошла до объяснений. Нормально. Значит, рыбы – это люди, а Хозяйка, видите ли, их охраняет. От пеликанов. Чтоб, значит, всех не скушали. Хотя ей это скучно, не хочется и вообще лень… Она уставилась в потолок, о чем-то мечтая.

– Плохо охраняешь, – усмехнулся Макс, – сколько мы уже в постели валяемся?

– А они прилетают только в прилив. Скоро уже, – отчужденно сказала Хозяйка. Потом слегка оживилась: – Ты мне поможешь.

– И что надо будет делать?

– Отгонять, – и она сунула ему в руки здоровенную рогатку.

Пеликаны летели сомкнутым строем, заранее разинув клювы. От них несло душной тухлятиной. Мелькали грязные кудрявые перья, какие-то оранжевые бородавки на мешках под клювом. С трудом подавив тошноту, Макс нагнулся за первым камнем.

Подобрать камень, вложить в рогатку, выстрелить. Подобрать, вложить, выстрелить. Увернуться от перепончатой грязной лапы, выстрелить… Шум крыльев оглушал, воздух стал пыльным и липким. Хотелось вытереть лицо, но на это не хватало времени. Подобрать, выстрелить… Пока наконец последний пеликан не удрал, тяжело припадая на подбитое крыло и болтая пустым мешком под клювом.

Люся стерла с лица налипшие перья.

– Знаешь… а я тебя люблю. Я теперь не одна.

Макс ошарашенно заглянул ей в лицо, но в глазах Хозяйки отражалась только вода.

– Я тебя тоже люблю, – на всякий случай ответил он. – Не одна… И я не один.

«Уже любовь, офигеть. А что, может быть, и так…» – думал он, возвращаясь в дом.

Позади старуха посыпала двор галькой, горбясь и недовольно бормоча что-то под нос.

– Знаешь, надоело мне все это.

– Говорила уже.

– И буду говорить. Каждый день одно и тоже, столько времени… Я даже не могу отсюда уйти. Нельзя пропустить прилив. Должна охранять. А смысл? Бросить бы все… Иногда кажется, что давно уже что-то не так, слишком уж бессмысленно они живут… Скучные существа. В твоем мире они такие же?

– Похожи… – усмехнулся Макс. И правда, никакой разницы. Здесь они хоть молчат… – Нет, все-таки люди немного поинтересней этой рыбешки.

– Но ведь это одно и то же, – пожала она плечами.

Спорить было лень.

– Хорошо, рыбы – это люди. Параллельный мир и все такое… Не, Люсь, я тебе верю, верю… Ладно, не параллельный, другая какая-то заморочка. А, кстати, что с рыбами… хорошо, людьми, которых пеликаны все-таки унесли? Умирают?

– Да. Но по-другому. Пеликаны хватают тех, кто плавает сверху. Они поднимаются поближе к свету. А вместо света попадают в мешок под клювом…

– Ага. А которые просто умирают – те как?

– Снулой рыбы не видел? Служанка вытаскивает, чтоб вода не портилась.

Прилив. Потом – неторопливая еда, неспешные прогулки между прудами, равнодушная болтовня, медлительная любовь, крепкий сон. Прилив. И снова – нога за ногу бродить, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Иногда Хозяйка останавливалась, уставившись на него, как будто пыталась увидеть то, чего нет и быть не может, без всякой надежды. Ее глаза казались мутнее обычного, а привычный запах рыбы становился острее. Он не выдерживал таких пауз и за руку уводил ее в спальню. Хозяйка шла покорно, не говоря ни слова, но Максу казалось, что они идут в разные стороны.