– Боже праведный, – прошептал он. Двигаясь быстрее, чем она от него ожидала, он увлек ее в тень окна.

– Верните мне украшение, – потребовала Юлиана.

Элджернон высоко поднял кинжал. В драгоценных камнях отражались свечи.

– Только после третьего танца, – ответил он, с восхищением глядя на лезвие кинжала.

– Элджернон, пожалуйста, – Юлиана пыталась подпрыгнуть, чтобы достать кинжал.

– Вам известно, какое наказание следует за ношение тайного оружия в присутствии короля?

– Вероятно, что-нибудь ужасное. Четвертование? Ампутация конечностей? Казаки могли бы многому поучиться у англичан.

Он поднес кинжал близко к глазам, повернул к свету и стал рассматривать девиз Романовых. Он так долго всматривался в слова, что Юлиана могла поклясться, что он прочитал девиз. Это смешно, сказала она себе. Ей не приходилось встречать ни одного человека в Англии, который мог бы прочитать доевнеславянские буквы – кириллицу. И конечно, не этот глупец, который только и знает, что распускать сплетни.

– Верните мне брошь, – резко произнесла она. – Это фамильная реликвия, а не оружие. Если меня арестуют, то по вашей вине.

– Думаю, нас никто здесь не видит. У меня быстрая реакция. Ваш друг Ласло научил меня метать кинжал.

– Метать кинжал? – она чуть не рассмеялась. – Вас?

– У меня очень хорошо получается. Показать вам?

– Нет, – Юлиана схватила его за запястье. – Мой господин, я должна вернуться к столу.

Элджернон в последний раз взглянул на лезвие и затем вернул его.

Юлиана вставила кинжал в брошь. Возвращаясь к королевскому столу, она не могла не заметить, как Элджернон быстро подошел к Томасу Кромвелю. Недостойный сплетник. Возможно, он рассказывает лорду-хранителю печати, что баронесса Уимберлей способна на убийство.

Эта мысль мелькнула у нее, когда появился муж – сама заботливость и предусмотрительность. Стивен пододвинул ей стул. Но Юлиана видела, какие молнии метали его глаза.

– Развлекаетесь тайными свиданиями, моя госпожа? – спросил он тихим голосом.

– Тайными свиданиями? – она вдруг поняла, что он ревнует.

У Юлианы едва ли было время поразмышлять об этом удивительном открытии, потому что, взглянув па знатного гостя, она поняла кое-что еще.

Король тоже ревновал.

– Боже милостивый, – ворчал Генрих, – это же абсурд – выходить сейчас из дома. Ведь уже холодно и сыро. Что это вздумалось твоей жене, Уимберлей?

Стивен постарался беспечно рассмеяться. На самом же деле у него не было ни малейшего представления. Ему редко удавалось понять Юлиану.

– Она желает развлечь вас, Ваше Величество.

– Хорошо, – Генрих, нахмурившись, наблюдал, как придворные быстро покидают зал. – Лунакре – такое мрачное место. Где ты отыскал этих музыкантов? В склепе?

Стивен ничего не ответил, ожидая пока приближенные короля соберутся вокруг него. Затем они все направились на луг у реки.

Факелы, освещавшие поляну, сначала ослепили Стивена. Но потом глаза его привыкли.

– Боже мой, – раздался чей-то шепот, – кто придумал это сумасшествие?

Это сумасшествие – затея Юлианы, – подумал Стивен. Зажженные факелы были расположены полукругом довольно близко к реке, и с отражением в воде они составляли полный круг. В центре специально сооруженной сцены играл на дудочке Родион, а в кругу танцевал огромный медведь. Придворные стояли с открытыми ртами. Знатные гости во главе с королем заняли скамейки.

Прислуга расположилась на высоком берегу реки и оттуда наблюдала, как Родион и медведь заканчивали свое представление. Все ждали реакции короля.

Генрих хлопнул себя по толстым бедрам и громко захохотал.

– Да, это настоящее представление! – провозгласил он, и тогда все придворные присоединились к его громким аплодисментам.

И тут Стивен начал понимать. Кем бы Юлиана ни была, но она не глупа.

Король высказал надежду на то, что цыгане докажут ему, что их присутствие можно терпеть. Таким образом, она хотела показать, чего стоит ее народ.

Это вполне может сработать, подумал Стивен, и надежда затеплилась в его сердце. Цыгане – отличные актеры, они умеют создавать яркие праздники: жонглирование факелами, танец с саблями, фокусы, кружащиеся юбки, акробатические номера., Все цыгане охали и ахали в стремительном темпераментном танце, и король наконец поднял кубок.