Можно было бы считать, что всеми установленными фактами, относящимися к финансовому положению Редля, подтвердилась, хотя бы посмертно, его предательская деятельность. Но оказывается, что как раз эти-то сведения и не являются свидетельством предательства Редля, а говорят лишь о его злоупотреблениях в пользовании не принадлежащими лично ему средствами, что, с моральной точки зрения, также не лучшим образом характеризует покойного.

Дело в том, что разведка и контрразведка в те времена жили буквально на голодном пайке: недаром юному Гитлеру случалось голодать с офицерами контрразведки! Но разведчикам и контрразведчикам приходилось как-то выкручиваться!

Существенные подробности, отмеченные анонимными авторами предисловия к московскому изданию книги Ронге в 1937 году (а делом Редля тогда интересовались и писали о нем даже высшие чины НКВД, например — Л.М. Заковский и С.А. Мильштейн), весьма выразительны: Ронге «жалуется, что разведывательная служба в Австро-Венгрии была до мировой войны в загоне и что ей не давали достаточного количества денежных средств. Но в то же время он говорит, что о противниках и союзниках австро-венгерская разведывательная служба знала все или почти все.

/…/ Ронге не раз противоречит сам себе и впадает в противоречие с бывшим начальником австрийского генерального штаба фон Конрадом. /…/ Конрад утверждает, что разведка и контрразведка всегда находили сильную поддержку со стороны Франца Иосифа. Ронге отрицает это. Конрад приводит свой разговор в 1909 г. с австрийским военным атташе в Петербурге, майором графом Спанокки, /…/ [который] высказал мысль, что «за 50–60 тысяч рублей можно было найти человека, могущего сообщить данные о новом плане русского развертывания».

На это Конрад, по его же словам, ответил, что он готов дать на это дело и 100 000 рублей, но что эта сумма является крайним пределом того, что может быть дано из разведывательного фонда генерального штаба. В случае же, если бы понадобилась большая сумма, пришлось бы просить ее у министра иностранных дел.

Спрашивается, откуда генеральный штаб мог иметь такую сумму, если, по словам Ронге, он лишь с 1911 г. начал получать на разведку только 185 000 крон, т. е. 68 450 рублей в год?» [1170]

Ответ на этот наивный вопрос дает генерал Батюшин, который показал, как он и его коллеги справлялись с такой вынужденной жизнью не по средствам: «Контрразведкой приходилось заниматься лишь в тех счастливых случаях, когда сама удача шла в руки. Штабы округов испытывали постоянный дефицит в средствах на эти цели. На отпускаемые деньги (сначала 3–5 тысяч рублей в год, а позже — 8-10 тысяч рублей) трудно было заполучить ценную агентуру и долговременно сотрудничать с ней, приобретать как водится за большие деньги предлагаемые зарубежными инициативниками секретные документы и шифры, регулярно бывать в командировках, в том числе и за границей. /…/

Я неоднократно предлагал моему начальству такой план введения в заблуждение наших противников, дабы сбить их окончательно с толку. Произвести военную игру в нашем большом Генеральном штабе, взяв за основание ложные стратегические исходные данные, а затем широко торговать этими документами, выдавая их за материалы нашего действительного развертывания армий в случае войны. Если торговля этими фиктивными документами будет вестись всеми заинтересованными военными округами, то в большом Генеральном штабе противника почти что невозможно будет отличить в массе приобретаемых документов подлинные от фиктивных.

Этот остроумный способ применялся до Великой войны [1171] начальником разведывательного отделения штаба Виленского военного округа полковником Ефимовым, который продажей немцам фиктивных документов увеличивал почти в два раза отпускавшиеся ему на год суммы на ведение тайной разведки». [1172]

Вот оно что: торговля военными секретами вовсе не обязательно оказывалась предательством, а была, с одной стороны, средством введения противника в заблуждение, а с другой — способом пополнения скудного, безо всяких кавычек, собственного бюджета, отпускаемого на деятельность разведки и контрразведки тогдашними правительствами, еще недостаточно оценивавшими роль этих спецслужб в сложном мире ХХ века.

Батюшин и его коллеги вовсе не ограничивались благими пожеланиями; Батюшин, впрочем, и сам признает это, приводя в пример полковника Ефимова. При этом они облагодетельствовали австрийцев по дешевке — за сумму, вдесятеро меньшую, чем названа генералом Конрадом: «В 1908 году за 10 тысяч рублей ими [австрийцами]был куплен последний план развертывания российской армии — полный аналог измены Редля. Но план оказался не таким простым и даже коварным. Под влиянием революционных беспорядков 1905 года после проигранной войны с японцами в России были сформированы дополнительные корпуса, но не для войны с внешним противником, а для подавления внутренних волнений. Но в плане, попавшем в Вену, они обозначены не были — петербуржский, финский, московский гренадерский, несколько кавказских и сибирских корпусов. Но к началу мировой войны в России уже наступила стабильность и эти войска все-таки появились на театре военных действий. В купленном австрийцами плане не указывались также многие резервные дивизии, сформированные за счет «французских кредитов». После маневров о них просачивалась некоторая информация, но их точное количество и численность не были известны. Но «данные из считавшего аутентичным плана развертывания» надолго оказывали «внушающее влияние» на военных империи Габсбургов, «хотя многие признаки говорили о том, что они не в полной мере соответствуют действительности», как позднее подытожили сами австрийские офицеры. (Урбански, в «Шпионаже мировой войны»: «Есть предположения, что план 1908 года вообще был русской дезинформацией»)» [1173]