Шрифт:
К реальности его возвращает рассвет, заголубевший в окнах.
Анохин кладет кисть и смотрит на картину. Сложные чувства владеют им. Радости оттого, что она закончена, нет. Наоборот, даже немного грустно. Он вложил в нее все, что его долго волновало. И вот поиски и тревоги завершились. И будто в самом деле провожает он в дальний путь дорогих людей, с которыми так сроднился. От этого тревожно: какова будет их встреча со зрителем?..
Прошло несколько дней.
— Нина, у тебя лицо великомученицы. Это я виноват?
— Просто усталое лицо, и не виноват ты вовсе.
«Беда в том, — думает Нина, — что я предчувствую дальнейшее. Сейчас Павел здесь, со мной, — это счастье. А мне все кажется, что оно ненадолго... Господи, как все зыбко, непрочно, непонятно...»
— Нина, я хочу знать, что мучает тебя, зачем же ты таишься?
— Не могу этого объяснить... Какие-то отрывочные мысли... не получится связного рассказа. Но когда я рядом с тобой, ощущение такое, будто я растворюсь, исчезаю, теряю свое я. Словно от меня почти ничего не остается. Но это, наверное, всегда так было....
— Что за самоедство! Не мучай себя. Ты же знаешь: не можем мы друг без друга — это самое главное, а остальное... Все эти сомнения... У кого их не бывает...
Что может она ответить Павлу? Нельзя же сказать ему, что этими словами он лишь старается успокоить ее и себя... «Да, столько мужчин и женщин расходятся, оставляют семьи, а многие ли из них бывают потом счастливы? Разве их не мучают сомнения, а часто и сожаления?.. Но если человек понял, что ошибся в выборе, разве должен он всю жизнь мучиться?.. А Павел и его жена? Ведь нетерпимых отношений между ними не было. Может быть, не встретив меня, Павел и не помыслил бы уйти от семьи?.. Наверное, не ушел бы. Занимался бы творчеством. И чем дальше, тем работа будет занимать в его жизни все большее место, для всего остального его не будет хватать. Я знаю, как это бывает с художниками, как, вероятно, будет с Павлом. А я? Что будет со мной? Если бы я меньше его любила... Вот до какой глупости додумалась!.. Любовь или есть, или ее нет, а меньше, больше... Господи, как все трудно... Неужели нельзя любить спокойно? Видно, так не бывает! Любовь — это беспокойство и будто тебя из воды в огонь бросают...»
Мучаясь сомнениями, Нина не подозревала, что все окончательно решит непредвиденная встреча.
Однажды, когда Нина шла к Павлу, она увидела его с Андрюшкой у выхода из метро. Мальчик крепко держался за его руку. Он был очень похож на отца и чертами лица, и движениями. Павел слегка нагнулся к нему, что-то говорил.
Нина отошла к книжному киоску. Видела, как Павел с сыном подошли к троллейбусной остановке, где их ждала Сима; как помог им войти в троллейбус, как смотрел потом им вслед, ничего не замечая вокруг.
Нина быстро пошла обратно.
С отрешенным взглядом, не двигаясь, Павел сидел в мастерской. Перед ним лежало прощальное письмо Нины:
«Павел, родной мой!
Я снова пересмотрела все твои холсты и рисунки. Ты хороший художник, ты только теперь вступаешь на путь зрелого творчества. Оно скоро захватит тебя целиком, без остатка. Я все яснее понимаю, что мешала тебе. Знаю, ты возразишь, скажешь, что научила тебя ответственней относиться к своей работе. Но ты пришел бы к этому и без меня, разве только несколько позже.
Дорогой мой! Любовь не уйдет бесследно из нашей жизни — останется навсегда в твоем творчестве, в моей работе.
Сейчас я должна оставить тебя, дать тебе возможность спокойно осмотреться, все продумать и даже снять с тебя дополнительные заботы.
Я уезжаю на два года. Не терзайся, что ты был недостаточно внимателен ко мне. Это не так. Ты отдавал мне все возможное. Я благодарна тебе. И была счастлива... Я пришла к убеждению, что сын должен быть с тобой. Вас нельзя разделять, я это поняла.
Не отчаивайся. Я не ушла совсем. Если за эти два года твое чувство ко мне не изменится, я вернусь. Пиши мне. Но сейчас не зови меня.
Вот и все. Главное — работай! Верю в тебя, дорогой.
Твоя Нина».Ясин давно сидел в кресле в мастерской Павла. Павел рассказал ему все.
— Так могла поступить только умная женщина, Паша. Ей-богу, она вызывает уважение.
Павел молчал, опустив голову. Лицо его осунулось, он будто постарел.
Ясину хотелось отвлечь Павла от грустных мыслей, и он спросил:
— Паша, а что с вашей картиной?
— Договор подписали, кажется, пойдет на выставку.
— Это важно. Когда же будет известно точно?
— Дней через десять.
— Отлично. Значит, вы не против нашей совместной поездки? Опять увидите знакомые колымские места...
— Да. Мне сейчас просто нужно уехать... А на Колыму меня тянет... — Где-то сквозь его душевную боль пробивалась отдаленная, едва мерцающая мысль: «Может, Нина права, что дает мне время прийти в себя... наверное, лучше понимает меня, чем я сам...»
СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР
Перед тем как отправиться к Шульгину, Анохин рано утром заехал к Ясину и сказал о предстоящей встрече.
Волнуясь, Анохин закурил сигарету.
— Значит, вы считаете, что идти необходимо?
— Ну нет же другого выхода. Тем более что я условился с этим товарищем.
— До чего же неприятно...
— Нужно все распутать. Иначе не жди спокойной жизни. И в комбинате, и в Союзе художников эта история может вызвать нежелательную реакцию. Не вижу, Паша, иного выхода.
— Стыдно мне. Разозлился и вот... такое наговорил... Теперь оправдываться трудно... И еще эта работа в бригаде Эньшина... Такой урок!.. Каков мерзавец Семен? Мало ему, что обирает нас, еще и продать, судя по тому письму, задумал. Ведь он может посговорчивее типов находить.