— Садитесь, господа, — приказал Бутенко, по-прежнему держа в руках два пистолета. — Спешить вам уже некуда.

Цымбалюк шагнул к стене и снял трубку телефона.

— Мы находимся «в гостях», — произнес он почти весело, — Просим опергруппу сюда...

В течение семи дней полковник Павленко не вызывал четверых арестованных шпионов. Он с нетерпением ждал возвращения Горелова. А лейтенант почему-то задерживался в командировке. Но вот, наконец, он прибыл и прямо с аэродрома явился с докладом.

Выслушав Горелова, прочитав его письменный доклад, полковник еще раз ознакомился с протоколами допроса шпионов и вызвал всю четверку одновременно.

Они вошли в сопровождении конвоиров, скрестив за спиной руки.

— Садитесь, — предложил им Павленко. — Надеюсь, вы извините меня, что я вынужден был на целую неделю разъединить вас?

Они молча уселись на поставленные вахтером стулья, не ответив ни словом полковнику, не взглянув друг на друга.

Но взгляды их не были мертвы: словно завороженные, они уставились на отдельный столик, стоявший у окна, на те предметы, которые лежали на столике. Это была целая «коллекция» оружия, ампулы с ядами. Были здесь и два радиопередатчика, взятые на квартире у старика Матюшко и на квартире Вакуленко — Лещинской. Был и топор, которым «святой» зарубил Галю Спасову, и его «библия», и многое другое.

— Итак, — невозмутимо продолжал Павленко, — давайте же сосчитаем, сколько вас здесь?

Они сидели по-прежнему молча, не шелохнувшись.

Алексей Петрович раскурил трубку и взял со стола какую-то бумажку.

— Мне кажется, каждый из вас пребывает в нескольких лицах. Елена Вакуленко, она же Вакульчук, она же Лариса Лещинская, она же Кларенс — в четырех лицах. И все-таки вы одна, не правда ли, мадам Лещинская? Вы помните Тополи, Вупперталь, Львов 1941 года? Молчите? Я понимаю... вашу забывчивость. Но вот фотографии, которые напомнят вам названные мною города...

Вакуленко — Лещинская взглянула на фотографии и заерзала на стуле. Щеки и губы ее задергались.

— Не буду вас расстраивать, — продолжал Павленко. — Пойдем дальше. Господин Данке, он же Данкель, он же Даниил и, наконец, «святой Даниил» — немецко-фашистский майор, кавалер двух Железных крестов, убийца не только Гали Спасовой, но и многих, многих советских людей во Львове в 1941 году...

Данке не шелохнулся. Сухощавое лицо его было замкнуто и бесстрастно, и только прожилка на виске трепетно билась, выдавая его волнение.

— Далее, — спокойно продолжал Павленко, примечая каждую подробность в поведении арестованных. — Морев, он же Морин, он же Моринс и Моринсон... Довольно скучное танго сочинили для вас и с весьма примитивным шифром на ксилофоне...

— Довольно! — резко воскликнул «святой Даниил», пытаясь подняться со стула.

— Что именно «довольно»? — спросил полковник.

— Вы все знаете... — прошептал Данке и закрыл руками лицо. — Вы все знаете. И эти фотографии... Где, какими путями вы их достали?..

— Это не мы достали, — спокойно ответил ему Павленко. — Ваши обличия сохранил народ, который никогда не простит вам совершенных преступлений. Народ нам всегда поможет и помогает.

— Но если вы действительно все знаете, — воскликнул «святой», — зачем тогда допрашиваете нас?

Полковник улыбнулся:

— Ну, что это за допрос по сравнению с гестаповскими допросами! Разве кто-либо тронул вас хоть пальцем?

— Что же вы хотите? — глухо проговорил Данке.

— Уточнить одну подробность, — сказал полковник, снова раскуривая трубку. — Где вы, поклонник Шопенгауэра и Ницше, «ариец», изучали христианскую православную религию и особенно ее самое реакционное, антигосударственное, антиобщественное ответвление, так называемое «учение» ИПЦ — истинно православной церкви?

— В специальной школе, в Бонне, — вздрогнул и, слов но пересиливая себя, ответил Данке.

— Разве это «учение» обязывает... убивать?

— Нет, но оно является ширмой...

— Для какой цели?

— Цель эта древняя, — потупившись, негромко сказал Данке. — Всемирное господство арийской расы.

— Которого вы добивались столь подло и мерзко?

— Все средства хороши...

— Так говорят иезуиты.

— Пусть. Все равно...

— Так утверждает «Феме»?..

Данке бессильно опустился на стул.

— Вы знаете и это?

— Немного... Значит, всемирное господство за счет уничтожения других народов — французов, славян... А почему же вам помогала мадам Лещинская?

— Потому что она — дура, — бесстрастно ответил Данке.

Вакуленко — Лещинская порывисто встала со стула.

— Подлец... Как ты смеешь?.. Предатель!

Данке даже не взглянул на нее.

— Молчи, подошва... Мы засыпались из-за тебя. Из-за твоих глупых анонимок.

— Я имела такое задание Моринса и выполняла его.