— Постойте, — сказала она, — дайте мне бронзовый щит и вина. Я придумала, как усмирить великана.

Язон принёс ей свой щит, а Диоскуры разрезали кожаный мех с вином, подарок Атланта, и вылили в перевёрнутый щит, как в огромную чашу. Медея же подмешала в вино снотворной травы, которую собирала на маленьком островке в день убийства Абсирта, и, став на носу корабля, закричала:

— Не сердись на нас, добрый Талос! Мы хотим угостить тебя нектаром, напитком богов. Тот, кто вкусит священного нектара, станет бессмертным, как боги. А в обмен на бессмертье ты дашь нам воды.

Глуповатый Талое подумал, что стать бессмертным совсем не так плохо. Он перестал швыряться камнями и побрёл по колено в воде навстречу гостям за обещанным угощением. Огромным глотком осушил он весь щит Язона и, причмокнув от удовольствия, облизал свои медные губы.

— Дай ещё, — попросил он Медею.

— Нет, — сказала Медея, — если ты выпьешь ещё хоть глоток, ты сейчас же умрёшь. Будь доволен, что стал бессмертным, и принеси нам воды.

Талос скорчил хитрую рожу и засмеялся.

— Разве я обещал принести вам воды? — отвечал он, смеясь. — Уходите-ка подобру-поздорову, или я запущу в вас вот этой горой.

— Ох как ты хитёр и коварен! — сказала Медея. — А мы-то надеялись, что ты добрый и справедливый гигант.

— И ошиблись, — ответил Талос, улыбаясь до самых ушей. — Я ужасно хитёр и коварен. Хитрее меня нет никого на земле.

И он зашагал к берегу, распевая хвалебную песню о хитрости и уме бессмертного Талоса. Но не успел ещё медный хвастун выйти на берег, колена его подогнулись, а веки закрылись. Он ткнулся лицом в песок и захрапел на весь остров.

— К берегу! — закричала Медея. — Убейте его, покуда он спит.

— Как это сделать? — спросил Теламон. — Ведь медную шею не перерубишь мечом.

— Убить его просто, — ответил мудрый Орфей, который знал всё на свете. — У Талоса в теле одна только медная трубка, по которой течёт волшебная кровь, как по жиле. Эту жилу Гефест заткнул золотым гвоздём. Если вытащишь гвоздь, кровь прольётся на землю, и гигант умрёт.

Не дослушав Орфея, Язон прыгнул в светлые волны, быстро доплыл до берега, вытащил гвоздь из темени великана, и жидкая лава, вместо живой человеческой крови, потекла из отверстия в море. Вода закипела, над морем поднялся пар, а медный гигант превратился в огромную медную гору, очень похожую на лежащего человека. Аргонавты же набрали воды и ушли от острова Крита.

Очень скоро приплыли они в Эгейское море. А от этого моря не так уж далеко до Иолка. Как-то в полдень Евфал сидел на корме, отдыхая от гребли, и рассматривал высохший чёрный комочек земли, полученный им от Тритона.

— Вот и всё моё царство, — шутя говорил он Язону. — Больше нет у меня земли. Придётся мне обратиться в букашку, чтобы править страной, что лежит у меня на ладони. Ты счастливец, Язон, по сравнению со мной: у тебя есть надежда вернуть себе царство отца, а у бедного аргонавта Евфала и этого нет.

Тут Евфал размахнулся и выбросил в море бесполезный комочек земли. Но покуда комок летел над водой, он сделался величиной с лепёшку, а упавши на волны, начал расти с удивительной быстротой. Сначала он стал размером как шкура барана, потом — как бычья, потом сравнялся со скалой и наконец превратился в прекрасный остров Каллисту. Из чёрной земли, на глазах у героев, полезли иголочки свежей травы, потом появились кусты. Кусты превратились в деревья, и скоро тенистые рощи покрыли чудесный остров, а недалеко от берега вырос город с дворцом и храмом, с широкой людной площадью и с пристанями на берегу. Народ теснился на пристани, манил к себе корабль аргонавтов и громко кричал:

— Евфал! Евфал! Это добрый наш царь Евфал вернулся из дальних странствий!

Так, по милости бога Тритона, Евфал сотворил себе целое царство из комочка волшебной земли. Язон не хотел завидовать счастью Евфала, но, удаляясь от нового островка, он всё-таки был задумчив и грустен.

— Вот, — говорил он Медее, — я целую жизнь гонюсь за моим потерянным царством и рыщу по бурным волнам, а беззаботный Евфал нашёл себе то, чего не искал. Наяву получил он такое великое счастье, о котором не смел мечтать и во сне.

Чем больше думал об этом Язон, тем сильнее хотелось герою вернуться на родину в Иолк и развернуть перед Пелием Золотое Руно.

Маленький домик обиженного царя Эсона обветшал, потемнел от времени. Крыша его покосилась, плющ занавесил открытые двери, а возле самого входа разросся бурьян. Даже каменные столбы строения потрескались и осели.

Ни раба, ни собаки не было у Эсона. В страшной бедности доживал он свои последние дни. Сам ходил к колодцу с разбитой амфорой, сам варил на углях похлёбку из тёмной муки. Беспокойный, как все старики, Эсон поднимался до света и, кряхтя, вылезал на порог своей убогой лачуги. Неподвижный и старый, сидел он здесь целые дни, поджидая Язона, и ящерицы, обманутые его неподвижностью, шмыгали возле царя, взбегали по складкам одежды к нему на колени и, растопырив короткие лапы, заглядывали в лицо старику блестящими маленькими глазами. А он всё сидел и дремал, уронив бородатую голову на бессильную грудь.