Шрифт:
Ему повезло. Юэчжи не сразу проведали о случившемся. Лишь к вечеру они вышли на охоту за беглецом, но тот проскользнул сквозь тенета облав и на исходе третьего дня достиг родных кочевий. Голодный, едва стоящий на ногах, принц был доставлен к отцу, Величайшему Туманю. Тот внимательно оглядел сына и хмыкнул.
– Ты и впрямь такой смелый или тебе попросту повезло?
– Повезло, – пробормотал непослушными губами принц.
Тумань пожевал губами, жирное лицо его изобразило задумчивость.
– Я так и думал. Так уж случилось, что мне пришлось напасть на этих юэчжи. Но я не желал тебе зла. Жизнь…
– Я понимаю, – ответил Модэ, тщательно тая во взоре ненависть.
– Вот и хорошо. Тогда ты вновь мой наследник. И еще я даю тебе под начало воинов. Принц должен рассчитывать на свой лук, а не на удачу. Быть может, настанет день, и ты заменишь меня.
– Быть может, – согласился Модэ, и двусмысленность была в этих словах. Двусмысленность, не ускользнувшая от шаньюя. Тот нахмурил брови.
– Ступай. Когда понадобишься, я призову тебя!
Модэ ушел. Он получил под начало десять тысяч воинов. Собрав их, он дал каждому по стреле, издававшей при полете зловещий свист. Такие стрелы он видел у юэчжей. Модэ приказал воинам стрелять в то, во что пустит стрелу он.
– Кто не исполнит приказа, лишится головы! – предупредил принц.
Затем он выстрелил в любимого коня, и не все последовали его примеру. И этим не всем отрубили головы. Затем он выстрелил в свою жену, и вновь не все последовали его примеру. И они – эти не все – тоже лишились голов. А прочие, устрашенные участью нерешительных, отныне готовы были пустить стрелу в любого, в кого прикажет их господин. В любого…
Оставалось лишь дождаться охоты, когда отец, Величайший Тумань призовет к себе нелюбого сына…
«…величайшим вождем того времени по уму и отваге должен быть признан Гамилькар, по прозванию Барка…».
Полибий «Всеобщая история»На стол ставилось лучшее вино, и Гамилькар угощал сердечного друга.
33
Авантюрина вторая – проба пера Хранителя.
– Пей, друг!
– Твое здоровье, друг!
И друзья опрокидывали массивные кубки. Потом царек жадно пожирал жирное перченое мясо, и в густой нечесаной бороде его застревали кусочки пищи. Был он дик и неотесан, но предан дружбе, и потому Гамилькар привечал его, оказывая достойный прием.
Царек громко благодарил за почести, каких не удостаивался ни один из иберских вождей.
– Скажи только слово, и все мое племя станет под знамена великого Гамилькара! – кричал он. – Только скажи!
– Все – не надо, – подумав, отвечал Гамилькар. – Мне нужны лишь несколько сот крепких воинов, какие обеспечили б доставку провианта. Я собираюсь в поход.
– Против кого? – спросил царек и прибавил, хитро подмигнув:
– Если не секрет?!
– Для тебя – нет, – ответил Гамилькар, демонстрируя полное доверие к гостю. – Меня занимает Гелика, город, отказывающий в повиновении. Я не испытываю ненависти к этим людям. Они просто мешают мне исполнить мечту. Мешают собрать все силы и обрушиться на Рим!
– О, эта Гелика покорится, как только услышит грозную поступь твоих воинов!
– Возможно, – не стал спорить пун, не желая выражать сомненье.
– Я дам тебе все, что хочешь – воинов, быков, жену! Хочешь мою жену?
– Нет, спасибо, друг. У меня есть и жена, и дети.
– Я знаю. Три отважных львенка. Ты готовишь их к войне с Римом!
– Может быть, – не стал спорить Гамилькар. Все его три сына, поклявшиеся в ненависти к Риму, были при войске, закаливая характер и тело. – Может быть…
Царек восхищенно округлил глаза и влил в глотку очередной кубок…
История не сохранила точной даты рождения Гамилькара, как и достоверных свидетельств о первой, большей части его жизни. Известно лишь, что происходил Гамилькар из знатного рода, одного из лучших родов Карфагена.
В те времена Карфаген был первым по славе и богатству городом мира. Предприимчивость и удачливость пунов вызывали зависть и опасения соседей, не столь удачливых и предприимчивых, прежде всего Рима, который, подчинив своей власти Италию, зарился теперь и на земли вблизи Апеннин – на Сицилию.