— Нет, нет! — Лодовико отлип от стены, постоял какое-то время, что-то обдумывая, затем с кривой ухмылкой бросил монету на стол и вышел в холодную ночь.

Записка донны Эстасии Катарины ди Арриго Пармской, домоправительницы и кузины Алессандро ди Мариано Филипепи, [5] адресованная Франческо Ракоци да Сан-Джермано. Вручена адресату в доме алхимика Федерико Козза ночью 21 марта 1491 года.

В библиотеке стало темно, и Деметриче Воландри прервала чтение. Три книги, лежавшие перед ней на настольном пюпитре, смутно белели страницами в сумерках уходящего дня. Она прикрыла рукой глаза и призналась себе, что скорее ослепнет, чем допустит, чтобы кто-то мог ее упрекнуть в недобросовестном отношении к делу.

Без особого желания Деметриче потянулась к перу и проверила его кончик. Он, конечно, засох и нуждался в очистке, ибо чернила в склянке были немилосердно густы, сегодня она просто замучилась с ними.

Молодая женщина медленно поднялась и подошла к окну. В последних лучах солнца ее старенькое платье цвета красно-коричневой охры словно бы обрело новую жизнь и казалось очень нарядным. Белокурые волосы, заплетенные в уложенную на затылке косу, правильный овал лица и горделивый изгиб шеи делали ее весьма привлекательной, но если бы кто-нибудь ей об этом сказал, она бы искренне рассмеялась. Большие янтарные глаза Деметриче были задумчивы и постепенно темнели, по мере того как за окном тускнели закатные облака.

— О, стой так, не двигайся, — произнес кто-то у нее за спиной, но она все-таки повернулась.

Привычный звук голоса Сандро Филипепи заставил ее улыбнуться.

— Боттичелли, согласись, если бы ты мог остановить солнце, то непременно сделал бы это, чтобы, не торопясь, заняться изучением его цвета.

Он пожал плечами, но не стал ничего отрицать.

— Именно цвет хранит красоту! — Сандро помолчал. — Кстати, ты не знакома с алхимиком Ракоци? С тем, что строит большое палаццо? — Он снова умолк.

— Я встречала его раз или два.

Ум, обходительность, загадочное выражение глаз. Она вспомнила, что ей все это понравилось.

— Он тоже здесь?

— Да. Он знает секрет особого смешения красок. Естественно, Лоренцо на это клюнул и уже спрашивал меня, как я к нему отношусь.

Художник подвигал бровями.

— Хотел бы я сам знать — как? Этот Ракоци очень неоднозначен!

Деметриче не хотелось, чтобы Сандро заметил проснувшееся в ней любопытство, поэтому она улыбнулась и с нарочитым безразличием произнесла:

— Ты же знаешь алхимиков! Им следует быть таковыми! Иначе публика потеряла бы к ним интерес.

Сандро кивнул.

— Ты права. К тому же он чужеземец! Но все-таки его тяга к эффектам чересчур велика! Всегда в черном, никогда с нами не ест, возится со своими металлами, изучает какие-то почвы! А вообще, в нем что-то есть! И поддержать его, кажется, стоит!

Деметриче обошла вокруг стола и приобняла живописца, коснувшись губами его щеки.

— Как это великодушно! Но ведь и ты не упустишь свое. Ты хочешь опробовать новые краски?

— Конечно! — Он покосился на книги. — Работаешь с манускриптами?

— Да. Пико [6] заперся дома, Аньоло [7] — в Болонье, поэтому вся работа на мне. Боюсь, что сегодня я в ней не очень-то преуспела! Эти старые тексты порой так тяжело разбирать!

Лицо Сандро помрачнело.

— Ох уж этот Аньоло! Не понимаю, как у Лоренцо хватает терпения выносить его штучки?

Он поднял руку, отвергая все возражения.

— Терпимость по-своему хороша, если не безрассудна! Полициано нагло пользуется добрым к себе отношением, и ты это знаешь!

Деметриче вернулась к столу и занялась разбором бумаг.

— Я сама не понимаю этого, Сандро. Но Лоренцо хочется, чтобы все шло как идет, и мне приходится с этим мириться!

Сандро недоверчиво взглянул на нее.

— Мириться с Аньоло Полициано? Да полно, возможно ли это?

— Возможно! Он злой, язвительный, вздорный и очень взбалмошный! Но он талантлив и оказал патрону большую услугу! — Она помолчала и мягко добавила: — Ты ведь и сам знаешь, Сандро, у всякой вещи своя цена.

— Да, но иногда очень и очень завышенная! А иногда — заниженная. Не мне тебе говорить.