ей к этому придется привыкать?»

Она поднялась с постели и скинула белый балахон. Араб очень внимательно осмотрел ее. Если только он коснется ее, она его придушит, решила для себя Наташа.

— Почему вы скрыли, что у вас на теле послеродовой шрам?

— Если помните, меня никто ни о чем не спрашивал. Я безмолвная овца, которой торговали на базаре. И что теперь? Вы меня выбросите из окна?

— Идемте на балкон.

Он вышел первым, она за ним.

— Посмотрите вниз.

Во дворе стояли те же машины, бездельничали солдаты и мельтешили женщины в черном.

— Когда-то эти девушки жили в таких же апартаментах. Но потом они стали неправильно себя вести. Недооценили предоставленные им блага и удобства. В окно их никто не выкидывал. Они спустились вниз по лестнице, и их отдали солдатам. Теперь они обслуживают своих новых хозяев. И не кого-то определенного, а всех. Ни одна из них не знает, кто ее возьмет на следующую ночь. Бывает, что приходится кочевать от одного к другому в течение ночи. А с рассветом они принимаются за работу. Готовят еду, стирают, гладят, носят воду и моют полы. Мои солдаты ни в чем не должны нуждаться, тогда они будут исправно нести службу. Если они недовольны какой-то женщиной, могут поступать с ней по своему усмотрению. Как правило, строптивых и гордых бросают собакам. У нас на псарне очень злые собаки. Женщин раздирают на куски в считанные минуты на потребу публике. Не реже одного раза в месяц солдаты устраивают себе подобные зрелища. Они устают от однообразия, им нужны развлечения.

— Для чего вы мне все это рассказываете? Или мой шрам — повод для сдачи меня солдатам? Пожалуйста. Давайте поторопитесь. Я готова.

Наташа вскочила на балконные перила, едва удержав равновесие. Сабри хотел схватить ее, но она крикнула:

— Стой на месте. Один шаг — и я спрыгну.

Араб застыл, глядя на нее с изумлением и нескрываемым испугом.

— Я не собираюсь отдавать вас солдатам.

— И не отдашь. Нечего будет отдавать, от меня мокрое место останется. Бесполезно меня пугать. Я уже пуганая и ничего не боюсь.

Сабри не знал, что имеет дело с гимнасткой, не видел, как Наташа кувыркается на бревне. Он был поражен ее бесстрашием.

— Спускайтесь. Я подумаю, что смогу сделать для вас.

— Жалко стало выброшенных не ветер денег?

— Я никогда ничего не выбрасываю на ветер. Идите со мной, я вам это докажу.

— На псарню?

— Псарня от вас никуда не уйдет.

— Скорей бы. Облегчите судьбу уставшей женщине. — Наташа спрыгнула на балкон. — Мне идти голой?

— Оденьтесь.

— Сейчас я надену эту хламиду, но пока я еще жива, прошу выдать мне нормальную европейскую одежду.

— Одежду я вам закажу. Идите за мной. Они спустились на лифте в подвал и очутились в темном коридоре, по обеим сторонам которого находились решетки. Это была настоящая тюрьма. Невыносимая духота. Каменные казематы без окон и вентиляции. В таких условиях и суток не проживешь. Уж лучше бы она прыгнула во двор, головой вниз, чем задыхаться за решеткой. Обхитрил ее Сабри.

Он шел по коридору уверенной походкой, а она послушно семенила за ним следом. Здесь не было охраны, камеры пустовали. Если вцепиться ему в горло, можно прихватить эту сволочь с собой на тот свет. Сабри резко остановился и обернулся.

— Выбросьте глупые мысли из головы. Посмотрите туда.

Он кивнул на камеру с правой стороны. На полу лежал изуродованный парень. Его лицо превратилось в месиво, все тело было в крови, он едва дышал. Наташа его узнала. Те же джинсы и та же футболка, только теперь красная от крови, а не белая. На полу лежала ее сумка.

— Это он вас ограбил. Сын того старика, от которого я вас привез. Деньги целы, он о них ничего не сказал отцу.

— Вы его убьете?

— Нет. Ему отрубят руку и выкинут на улицу. Так поступали наши предки с ворами. За повторное воровство отрубали вторую руку.

— А что делать с теми, кто постоянно похищает живых людей? Им надо отрубать головы? Или люди не в счет, кошельки важнее?

— Люди попадают в плен. В таком случае надо повесить всех испанцев, которые перевезли на юг Америки пол-Африки и продали в рабство. Рабство неистребимо, это бизнес, война невозможна без пленения. А разве на вашем Кавказе, где идет война, не похищают людей? Это нормальный процесс.

— Мне тошно говорить на эту тему.

— Мы ее сменим. В вашей сумке помимо денег лежали автомобильные номера. В Корине с такими номерами ездят чиновники высокого уровня. Где вы их взяли?

— Я ничего не помню.

— Хорошо, я сам все узнаю. На это уйдут сутки, не больше. Имени вы своего тоже не помните?

— Нет, не помню.

— Ладно. Пока я буду называть вас числительным. Вы Седьмая. За несколько лет в мои руки попало только шесть женщин, имени которых мы не сумели установить. Плохая примета. Все шестеро умерли.

— Собакам стравили?

— Да, по разным причинам.

— Выведите меня отсюда, я задыхаюсь.

— Сегодня выведу. Я рад, что вам здесь не понравилось. Как видите, дворцы, как и медали, имеют оборотную сторону.