И снова Джером малодушно отступил.

— Помни, ради этого ты пришел, — мягко проговорил Эллайен.

Голос друга испугал Джерома, и он удивленно обернулся. Но глаза охотника светились теплом и уверенностью, как и сам Меч, призывая сделать то, что необходимо — не только для себя одного, но ради многих.

— Возьми Меч, король Тории, — уговаривал Эллайен, — во имя народа Пентании.

Джером улыбнулся, глаза его загорелись. Юноша вновь приблизился к талисману. Последние опасения смущали его сознание. Не отравлен ли Меч? А вдруг это ловушка? Но сомнения, как и прежде, разлетелись, будто сухие листья от порыва ветра. Не медля более, Джером взял рукоятку Меча и поднял его из могилы, где тот покоился три тысячелетия.

Алое сияние внезапно задрожало и погасло. Драгоценные камни на рукояти исчезли, а серебро превратилось в обмотанное кожей дерево. Джером от изумления и страха вытаращил глаза. От его прикосновения последний из Алых Мечей превратился в ржавый кусок кованого железа.

— Нет! — взвыл юноша.

Не веря своим глазам, он обернулся к друзьям.

— Не может быть! — воскликнул Эллайен, стряхнув последние следы заклятия, завладевшего ими.

Килак взял горсть блестящих драгоценных камней, но, разжав ладони, обнаружил лишь пыль да песок. Как только драгоценности исчезли, он выбросил грязь. На глазах друзей иллюзия растаяла.

Они озирались кругом, словно впервые видели пещеру. В каком-то смысле так оно и выходило. Плита была каменная, а горы сокровищ оказались землей и обломками. То, что они приняли за останки короля Сабаота, на самом деле было кучей пустых тряпок. Блеск доспехов, охранявших склеп, померк. Некоторые попросту валялись на земле. Осталась лишь пещера, просторная и обветшалая. Десятки туннелей чернели по ее периметру, словно пещера была ступицей огромного колеса. Даже запах изменился: благоухание уступило место гнилостному смраду.

Чуть слышное потрескивание, как от умирающего огня, привлекло внимание друзей к входному проему. Вместо открытой арки перед ними стояла монолитная дверь из гранита. Поверхность ее была испещрена искусными узорами и замысловатыми письменами, среди которых не было ни засова, ни кольца. Края плиты источали слабое голубое сияние.

Одетые в гниющие меха и кожи скелеты сидели по обе стороны от двери. Оружие и кошели остались висеть на костях. Один из них держал в руке потрепанный лист пергамента, как одинокий скиталец сжимает в пустыне последний бурдюк с водой.

Килак с отвращением покачал головой.

— Ребята, сдается мне, мы попали в беду.

Джером оцепенел. Он боролся с тошнотой, подступающей к горлу. Килак приблизился к массивной каменной плите, возникшей на месте арки и закрывшей им выход. Паренек внимательно изучил дверь, а затем попробовал надавить на нее.

Камень не поддался. Собравшись с силами, он ударил в дверь плечом. С тем же успехом можно было биться о скалу.

Килак позвал У'уена, оставшегося на противоположной стороне, щебетом, который эхом разлетелся по пещере, и приложил ухо к мерцавшей двери. У'уен молчал.

Неунывающий Килак вынул тонкие клинки и наотмашь резанул по камню. Голубые искры зажглись и погасли. Паренек нагнулся, чтобы рассмотреть след, и отошел, покачав головой.

Затем Килак занялся скелетами у двери. Он наклонился над одним и вытащил из истлевших пальцев пергамент, который крошился в руках, пока паренек его осторожно разворачивал.

— Карта.

Джером взглянул на оружие в своих руках, на ржавый щербатый клинок, на пропитавшиеся его потом кожаные обмотки рукояти. Сквозь пелену затуманенного сознания наблюдал он за движениями Килака и был застигнут врасплох, когда парень выбил оружие у него из рук.

— Забудь ты про эту проклятую железку! — бросил Килак.

Ветхое оружие раскололось об пол, и кусочки со звоном поскакали по неровному камню.

— Нельзя терять ни минуты, надо выбираться отсюда.

Джером отвернулся от разбитого клинка и посмотрел на Килака. Недоверие отступило перед осознанием и ужасом. Отвергнув многочисленные предупреждения и знаки, они оказались в ловушке, в волшебной западне, что должны были предвидеть с самого начала. Даже Килак был не на шутку встревожен.

— Что теперь делать? — спросил Эллайен. В голосе его сквозило отчаяние.

Килак с мрачным лицом рассматривал карту.

— У'уен говорил, что в катакомбы ведет только один путь.

— У'уен, — фыркнул Эллайен. — Кто сказал, что его словам вообще можно верить?

Паренек угрожающе поднял глаза на охотника.

— На карте есть что-нибудь? — спросил Джером, чтобы разрядить обстановку.

— Я не вижу. В основном, тупики. И непроверенные пути. Килак передал Джерому карту с выцветшими знаками — план катакомб, последняя попытка пойманных в ловушку выбраться на свободу.