Шрифт:
Вскоре Жуков, по решению Президиума, должен был вылететь в Югославию, ему давалось дипломатическое поручение — найти возможность примирения с маршалом Тито, которого Сталин в гневе за его непокорность зачислил в предатели и назвал даже американским шпионом.
Перед отъездом Жуков говорил по телефону с маршалом Чуйковым, командующим Киевским военным округом, там должны были проводиться большие сборы. Чуйков сказал Жукову, что было бы хорошо, если бы Георгий Константинович сам присутствовал на этих сборах. Жуков ответил, что не может этого сделать, так как по решению Президиума ЦК завтра улетает в Югославию. Чуйков сказал, как вспоминает Жуков, странную фразу.
— Так—то оно так, товарищ маршал, но лучше вам быть здесь самому… — Чуйков на что—то намекал, чего—то недоговаривал. Это насторожило Жукова. Он позвонил Хрущеву.
— Не следует ли мне отложить поездку в Югославию дня на три и поехать в Киев на сборы, говорят, что там возникло много интересных вопросов.
— Откладывать вашу поездку в Югославию не следует, — сказал Хрущев. — Думаю, мы здесь сообща, как—нибудь справимся. А вернетесь из Югославии, я расскажу вам все, что здесь было интересного.
Успокоенный таким дружелюбным разговором с генсеком, Жуков на следующий день вылетел в Севастополь.
Расправа Хрущева над маршалом Жуковым
На титульном листе этого объемного документа в девяносто страниц напечатаны особые предупреждения:
«Строго секретно.
Снятие копий воспрещается…
Стенограммы должны храниться в несгораемых или железных шкафах.
Категорически воспрещается выносить стенограммы из помещений, организаций и учреждений.
Члены и кандидаты ЦК, члены ЦРК хранят и возвращают стенограммы лично или через доверенных, утвержденных ЦК».
Я познакомился с этим документом в июне 1991 года в соответствии с последним пунктом как член ЦК КПСС. Несколько дней читал его в здании ЦК, в отведенном мне для этого кабинете. Даже члену ЦК пришлось добиваться этого ознакомления почти год.
Какая же страшная тайна содержится за этими строжайшими предупреждениями?
Убежден: никаких тайн этот документ уже не содержит, его давно следовало бы опубликовать в полном объеме. Документ этот называется:
«Пленум ЦК КПСС. Октябрь 1957 г.
Стенографический отчет».
В повестке дня Пленума стоял только один вопрос: «Об улучшении партийно—политической работы в Советской Армии и Флоте».
Вы удивлены? С каких пор партийно—политическая работа стала секретной? Вот тут—то, в названии вопроса, как говорится, и собака зарыта. То, о чем шел разговор, спрятали за этой казенной обыденной формулировкой. А в действительности на этом Пленуме произошла расправа над Георгием Константиновичем Жуковым.
Основной доклад сделал М. А. Суслов, верный слуга четырех генеральных секретарей: Сталина, Маленкова, Хрущева, Брежнева. (Надо же быть таким «гибким», чтобы при стольких очень разных вождях сохранить руководящую позицию, а при последних двух главного идеолога и второго человека в партии!)
Вот некоторые обвинения, выдвинутые в его докладе, полностью посвященном Жукову: «…вскрыты серьезные недостатки и извращения в партийно—политической работе… Эти недостатки и извращения, как теперь установлено, порождены грубым нарушением партийных ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской Армии со стороны товарища Жукова».
«Огульное избиение командных и политических кадров… снять, списать, уволить, выгнать, содрать лампасы, содрать погоны», «привыкли за сорок лет болтать (в 1957 году было 40 лет Советской Армии — В. К.), потеряли всякий нюх, как старые коты. Это он (Жуков) говорит о политических работниках!
«О том, что Жуков потерял элементарное чувство скромности, говорит и такой факт. Министр поручил купить, в целях личной рекламы поставить в Музей Советской Армии написанную художником картину, представляющую такой вид: общий фон — горящий Берлин и Брандебургские ворота, на этом фоне вздыбленный конь топчет знамена побежденных государств, а на коне величественно восседает товарищ Жуков. Картина очень похожа на известную икону «Георгий Победоносец».
(Суслова совсем не смущает, что миллионы портретов вождей висели по всей стране на площадях и улицах, в каждом учреждении и даже в школах и детсадах, и не только генсеков, а членов Политбюро, в том числе и его, Суслова. А портрет Жукова в Музее Советской Армии вызвал такое раздражение; Вот уж истинно — не видел бревна в собственном глазу, а заметил песчинку в чужом!).
«…товарищ Жуков игнорирует Центральный Комитет. Недавно Президиум ЦК (в то время Политбюро было переименовано в Президиум. — В. К.) узнал, что товарищ Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей… Товарищ Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе. О ее организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра».
Ну, даже из вышеизложенного вытекают и «бонапартизм» и «тенденция товарища Жукова к неограниченной власти».
После доклада Суслова, Хрущев, демонстрируя свой демократизм, спрашивает:
«Может быть, товарищу Жукову дать выступить?
Жуков вышел на трибуну и, стараясь быть спокойным, стал говорить, как всегда, четким командирским голосом. Приведу несколько цитат, дающих представление о содержании его выступления:
«Выступая перед Пленумом Центрального Комитета, я не ставлю перед собой цель как—либо оправдать те неправильные действия, которые были у меня, те ошибки, которые были мною допущены…».