— Вы говорили об этом с Самсоновым?

— Да.

— Часто?

— Я не могу на одну и ту же тему разговаривать с человеком слишком часто. Даже если этот человек — любимец публики Самсонов. Потому что у меня много дел и, соответственно, мало времени.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Я всегда говорю только один раз.

— Понятно, — сказал Мартынов.

Он сделал еще одну пометку, зафиксировав несоответствие, и я опять ничего не заметил.

— Итак, вы не смогли с ним договориться.

— Совершенно верно.

— И вы решили наказать строптивого.

— Знаете, все эти страсти — из дешевых фильмов. В бизнесе, а телевидение прежде всего большой бизнес, — так вот в бизнесе предпочтительнее обходиться без эмоций. Человек может быть мне несимпатичен, я, возможно, даже его ненавижу, но когда мы говорим о деле, я все эмоции отбрасываю в сторону. Потому что над всем властвует ее величество прибыль. Никакой речи о наказании строптивца, как вы изволили выразиться, даже не шло. Программа Самсонова перестала отвечать некоторым критериям, и в руководстве канала сложилось мнение, что скоро мы будем терпеть убытки.

— «Мы» — это канал? — уточнил Мартынов.

— Ну конечно. Самсоновскую программу мы приобретали по определенной, зафиксированной в договоре, цене. Цена, заметьте, очень даже немаленькая. Но мы шли на это, зная, что в закупленной нами программе захотят разместить рекламу крупные фирмы. Оплата рекламного времени окупит наши затраты и позволит даже что-то заработать. На заработанное мы купим какую-нибудь программу, которая заведомо не принесет прибыли, но она, к примеру, социально важна. Так устроен этот механизм. И вдруг мы видим, что с рейтингом самсоновской программы происходит что-то неладное. Количество зрителей не растет, а вроде бы даже уменьшается. И рекламодатели, хотя пока и размещают по привычке у нас свою рекламу, очень скоро начнут корректировать свои планы. Отток, рекламных денег — это очень неприятно, поверьте. Это не просто неприятно — это опасно. Сначала мы перестанем получать прибыль, а дальше уже начнутся прямые убытки.

— Вы держали это в голове, когда беседовали с Самсоновым?

— Ну конечно!

— А разве он не понимал, что ваши трудности неизбежно станут и его трудностями?

— Мне сложно об этом судить.

— И все же.

— Он не пошел навстречу руководству канала, Я думаю, это многое объясняет.

— Да, — благожелательно подтвердил Мартынов. — Вы правы.

Он задавал вопросы, Алекперов отвечал. Многое из того, что я слышал, находясь в своем укрытии, было для меня неожиданным и новым, но нельзя было сказать, что, прозвучало хотя бы что-то из ряда вон выходящее. Мне казалось, что допрос протекает как-то вяло, Мартынов терял напор, некоторые его вопросы вовсе не обязательны, и чем дальше, тем таких необязательных вопросов больше. Сначала я думал, что он таким образом усыпляет бдительность собеседника, завлекает его в ловушку, опутывая паутиной ничего не значащих слов, еще немного, и ровное течение допроса взорвется и Алекперов будет в мгновение приперт к стене, а в следующее мгновение уже во всем признается, но ничего не происходило. Мартынов задавал вопросы, потом перескакивал на другое, чтобы затем вновь вернуться к теме, которую они с Алекперовым обсуждали полчаса назад.

Уже перевалило за полдень. Я хотел есть, но не мог подняться и уйти, и даже подумал, каково сейчас Алекперову. В отличие от меня, он находился в не очень завидном положении, потому что его допрашивали как свидетеля, держа при этом на примете как подозреваемого. Я представил, как его нервируют эти повторы вопросов, если бы не они, то допрос уже давно закончился бы, наверное, а Мартынов все кружил и кружил вокруг интересующих его тем, и это уже было похоже на упрямство проигравшего. Он не мог расколоть Алекперова, вот в чем все дело, и никак не хотел признать собственное поражение. Задавал и задавал свои повторяющиеся вопросы, и мне показалось, что у меня скоро сдадут нервы — и от этих вопросов, и от стремительно нарастающего чувства голода.

— Значит, вы приняли решение взять судьбу самсоновской программы в свои руки? — уже в десятый раз вопрошал Мартынов.

— Да, потому что речь шла о рейтинге программы, а следовательно, и о рейтинге канала, — уже в десятый раз отвечал Алекперов.

— Эта мысль пришла к вам после того, как вы убедились, что Самсонов не пойдет вам навстречу?

— Совершенно верно.

— Когда вы беседовали на эту тему с Самсоновым?

— Месяца три или четыре назад, я же вам уже говорил.

— И это была единственная ваша с ним беседа?

— Да.

— Тогда же вы переговорили с Горяевым, предложив ему возглавить программу?

— Да.

— И предполагали, что горяевская программа вытеснит самсоновскую?

— Да. Я об этом уже вам говорил.

— Я помню. Итак, вы уже решили для себя, что избавитесь от самсоновской программы.

— Ну, не так же грубо.

— И все-таки.

— В общем, да.

— А почему же вы в таком случае пришли к нему еще раз и очень настойчиво пытались убедить его в необходимости внесения изменений в программу? Что вам была за забота, если вы все равно предполагали с ним расстаться?

— Я не понимаю, о чем идет речь. Когда я к нему пришел?

— За несколько дней до убийства, — напомнил Мартынов.

Я насторожился.

— У меня не было с ним такого разговора.

— Ну как же! — протянул Мартынов. — Был такой разговор, у меня совершенно точные сведения. Так что нестыковочка. Вы сказали, что никогда ни о чем не говорите дважды. А с Самсоновым вот говорили — о его программе. Значит, не так уж эта программа вам была безразлична, а? И не очень-то вы на Горяева надеялись?